Букет из белых хризантем.

- А сколько стоит этот вот букет?

Кто то спросил у продавщицы средних лет.

Она поднявшись, тут же обернулась

И милою улыбкой улыбнулась.

Но увидавши пред собой мальца,

Улыбочка сползла с её лица.

Пред ней юнец лет 10 стоял

И деньги в худенькой руке сжимал.

Не по сезону был мальчишка тот одет.

Ноябрь на дворе. Ушло давно уж лето...

Ботинки стоптаны и курточка худая.

Штанишки чуть коленки прикрывают.

Цену назвала, чуть помедлив, продавец.

- А этот? - обреченно показал юнец

На тот букет, что был поменьше,

С собою крупной суммы не имевши.

Наличку тут же он пересчитал,

И продавца он попросил, что показал

Что сможет он сейчас приобрести,

На деньги те, что смог он наскрести.

Женщина внимательно смотрела,

И не понимала в чём тут дело:

Внешний вид юнца не сочетались,

С тем тоном, что вопросы задавались.

Он не по детски был каким то взрослым.

А взгляд - печальным, и таким серъёзным.

- А кому ты хочешь взять букет?

И услышала она в ответ:

- Маме... что в больнице здесь лежит.

Ей операция сегодня предстоит.

Это её любимые цветы.

Покоем пахнут. И в них столько доброты.

Чтоб не болела мамочка совсем,

Хочу купить букет из белых хризантем.

И чуть не плача, продавец достала

Цветы... красиво их упаковала,

И мальчишке в руки отдала.

И тихо так ему произнесла:

- Возьми, и своей маме передай!

И от меня ей тоже пожелай,

Пусть выздоравливает побыстрей,

Домой выписывается скорей.

Глаза от радости у мальчика зажглись.

Затем потухли. Руки затряслись.

Потупив взор, тихонько он сказал,

Что такой суммы денег не собрал.

- Это подарок! - продавщица говорит,

И идти с букетом к матери велит.

Букет он с благодарностью обнял,

И сказав "спасибо", к маме зашагал.

Глядя в его счастливые глаза,

По её щеке сползла слеза.

Пройдя через большой больничный двор,

Он вошёл в широкий коридор.

Сел на кушетку. Напротив была дверь,

Где лежала мать его теперь.

Мать его давно уже болела,

Но до неё отцу не было дела.

Денег на леченье он не дал.

- Перебъёшься, - грубо ей сказал.

- Это же огромные деньжищи!

Где тебе возьму я эти тыщи?

Молода... Вдруг справишься сама...

Женщина чуть не сошла с ума

От этих слов. Но деньги собрала.

И на операцию пришла.

Дверь приоткрылась. И врачи там суетились.

Датчики приборов все светились.

Вдруг раздался крик: "Давленья... пульса нет!

Дефибриллятор! И поярче свет!"

Прислушивался мальчик к голосам

Не понимая... но догадывался сам,

Что что-то страшное уже происходило,

И волной ужаса его накрыло.

А сверху женщина врачей всех оглядела.

Вокруг свет простирался... белый-белый.

И плотный... тронула она его рукой.

И наслаждаться стала тишиной.

Только не той, которую знавала,

Когда на земле в теле пребывала.

Та тишина была другой... тревожной.

Какой то неестественной и ложной.

Здесь тишина была благословенной,

Какой то невесомой и не тленной,

Пахла покоем, как от белых хризантем...

Пахла любовью, и ещё не ясно чем...

Ей было хорошо, как никогда,

И даже в сто раз лучше, чем тогда,

Когда ребенка на руки взяла,

И счастье материнства обрела.

Вдруг увидела она рядом с собой

Белую фигуру. За спиной

Разглядела белых два крыла.

И куда попала, сразу поняла.

Она его ничуть не испугалась,

А перед глазами вдруг промчалась

Её жизнь, как черно-белое кино.

Отца не помнила она уже давно...

Жила в селе, с мамашей вечно пьяной...

И выгнавшей из дома очень рано

Свою, ещё молоденькую дочь.

Ей некому было тогда помочь.

Уехав в город, поступила в ПТУ.

И не скучала вовсе по селу.

Встретила парня... замуж согласилась.

Но в семье мужа к ней все плохо относились.

Упрёки, крики были ежедневно.

- Смирись! Подумаешь, царевна!

Свекровь ей очень часто говорила.

В последствии муж применять стал силу.

И ей... и сыну часто доставалось.

Просила Бога, что бы всё прервалось.

Очнувшись, женщина к фигуре обратилась:

- Вы ангел... или мне приснилось?

- Да! Я посыльный, и всегда нас направляют,

К тем душам, кто к нам рано прибывает.

Те души, кто у Бога просит пылко

Послать им смерть - идут на пересылку.

И не закончен на земле ещё их срок,

Так как не прошли они урок.

Ты же просила смерть свою приблизить?

- И не единожды... - пришлось ей голос снизить

И почти шёпотом ему сказать.

- Пересмотреть свой взгляд и осознать...

Того, кто ждёт тебя, не хочешь навестить?

Три раза должен я тебя спросить.

- Хочу остаться, - не колеблясь отвечала.

- Но что то думала ты очень мало.

Подумай, прежде чем второй вопрос задам,

Кого ты оставляешь там?

Перед глазами встала вновь картина:

Свекровь... и с ней тиран-мужчина...

И страх, что вновь туда ей надо возвращаться,

Сказала твёрдо: "Я хочу остаться!"

- Перед тем, как в третий раз спросить,

Кое о чём хочу тебя я попросить,

И кое что тебе я должен показать,

Прежде чем ответ должна ты дать.

К ней свою он руку протянул,

Сжав покрепче, вниз куда то потянул.

Оказались они около дверей.

Слово "Операционная" на ней.

А за дверью, на столе она лежит.

На кушетке, в коридоре сын сидит.

Неподвижен, и застыла боль в глазах.

Он букет из хризантем держал в руках.

Напряжённый, бледный и худой...

- Ох, сыночек... маленький ты мой!

Поскорей верни, тебя я умоляю!

Что была я не права, я это знаю!

Знаю, как теперь мне надо поступить.

Никому нас не позволю бить!

Прости за малодушие и слабость,

Верни и мне и сыну свою благость.

Верни, пока не поздно - умоляю!

- У Бога... в общем, поздно не бывает.

И вновь за дверью: "Пульс... давление растёт!

Слава Богу! Пусть она живёт!"

Сын выдохнул, не чуя больше сил,

И хризантемы на пол уронил.

Потом устало привалился головой,

О стену, за своей спиной.

Слегка забылся он тяжёлым сном,

Укрытый белым ангельским крылом.

Автор: Татьяна Соколова