Едва ли есть вопрос, вызывающий такие же острые дискуссии, как необходимость для России иметь авианосцы (или отсутствие таковой – смотря кто и что доказывает). Конечно, ни от одного из профессиональных военных, находящихся на действительной службе, доказательств ненужности в ВМФ РФ авианесущих кораблей не получить: источником подобных тезисов являются совсем другие люди, в основном «патриотические блогеры», как правило, не имеющие к ВМФ никакого отношения.
Тем не менее, стоит раз и навсегда прояснить этот вопрос. Естественно, с опорой на нужды именно нашего флота, и именно в части обороны нашей страны, а не гипотетических полуколониальных экспедиций куда-то.
История эта началась ещё в тридцатых, когда группа военморов предложила обзавестись на Чёрном море эрзац-авианосцем, построенном на корпусе невоенного изначально грузового корабля. Потом были предложения достроить лёгкий авианосец на корпусе одного из недостроенных царских крейсеров, потом проекты 71 и 72, включение авианосцев в кораблестроительную программу 1938-1942 годов, перенос на следующий период, война…
В 1948 году созданная по поручению Н.Г. Кузнецова специальная комиссия по определению необходимых для ВМФ типов кораблей вынесла два принципиально важных заключения. Первое – при запросе кораблями в море истребительного прикрытия, береговые самолёты всегда будут запаздывать. Второе – почти не существует таких задач в море, которые надводные корабли, в боевой обстановке, могли бы эффективно решать без авиации. Комиссия пришла к выводу, что без авианосного прикрытия относительно безопасное удаление корабля от береговой линии будет ограничиваться полосой в примерно 300 миль. Дальше береговая авиация уже не сможет защитить корабли от ударов с воздуха.
Одним из решений данной проблемы был лёгкий авианосец ПВО и в 1948 же году ЦКБ-17 начинает работу над кораблём проекта 85 – лёгким авианосцем, с авиагруппой, которая должна была состоять из сорока модернизированных для палубного применения истребителей.
Потом было изгнание Кузнецова, Хрущёв и его ракетомания, горшковский тридцатилетний «одобрямс», НИР «Ордер», показавшая, что без воздушного прикрытия корабли ВМФ выжить в войне не смогут, Дмитрий Фёдорович Устинов с его увлечением вертикально взлетающими самолётами, и «плод» этого увлечения – ТАВКРы проекта 1143 «Кречет», настолько же разрушительные при нанесении удара из режима непосредственного слежения, насколько бесполезные для задач «классического» авианосца. Эти корабли принято ругать, но ругают их люди, не понимающие того, для чего и в рамках какой стратегии они создавались, и какой была основная тактическая схема их боевого применения. На самом деле корабли были, мягко говоря, неплохие. И даже, скорее хорошие, чем просто неплохие. Но – для узкого набора задач, в который борьба за господство в воздухе или задачи по ПВО корабельных соединений не входили.
Тем не менее, сколько верёвочке не виться, а конец будет. Уже к середине семидесятых стало понятно, что ставка на ударные ракетные подлодки, корабли УРО и морскую ракетоносную авиацию (вместе с Дальней авиацией ВВС) может не сработать. МРА и ВВС ждало появление в ближайшем будущем эсминцев УРО «Спрюэнс» и крейсеров УРО «Тикондерога», перехватчитков F-14 и массовых самолётов ДРЛО палубного базирования. Конечно, авианосцы всё равно удавалось бы выводить из строя, но цена вопроса становилась слишком большой.
А подлодки ждала совершенно фантастическая концентрация противолодочной авиации, которая делала сомнительным их развёртывание на нужном рубеже пуска ракет. К тому моменту уже было понятно, что в будущем вести надводные сражения будут крейсера проектов 1143, 1144 и 1164, ракетные АПЛ, эсминцы 956, поддержанные противолодочными кораблями и подлодками с ПКР, но им нужно было воздушное прикрытие.
Существовало две концепции его организации.
Первая, предполагала, что береговые соединения ВВС или ВСС флота, выделят нужное количество истребителей, замышляемых тогда новых самолётов ДРЛО, и заправщиков, которые в будущем должны были оказаться способными заправлять и лёгкие самолёты, и постоянный наряд из состава этих сил будет «висеть» над акваториями, прежде всего Баренцева моря, и обеспечивать ПВО корабельных ударных групп, которые должны были противостоять атаке сил НАТО.
Также они должны были обеспечить безопасность подводных лодок от противолодочной авиации противника. Лодки, выходящие по открытой воде в районы боевого дежурства, чтобы там уйти под паковый лёд, были довольно уязвимы перед противолодочной авиацией противника, и до ухода их под лёд, небо надо было «закрыть» (в те годы площадь ледяного покрова в Арктике была значительно больше, и лёд был ближе к побережью).
Вторая концепция предусматривала следующее. СССР должен перешагнуть через идеологический жупел, известный как «авианосцы – инструмент империалистической агрессии», и просто-напросто начать их строить. Тогда вопрос воздушного прикрытия отпадал сам по себе – теперь КУГи имели бы «свои» истребители по принципу «здесь и сейчас». Их не надо было бы ни ждать, ни просить. Нешуточные баталии в военно-морских кругах и руководстве оборонно-промышленным комплексом продолжались несколько лет. Морская авиация, от которой на полном серьёзе требовалось бы планировать потерю «от полка» на каждый боевой вылет, настаивала на авианосцах, способных встретить бомбардировщики на пути к цели и обеспечить их защиту своими корабельными истребителями. Были и противники такого решения, державшиеся за сложившиеся в ВМФ «антиавианосные» традиции. Как среди высшего военного руководства, так и среди «капитанов» военной промышленности были сомнения относительно того, «потянет» ли бюджет второй способ.
Авианосец тем временем уже проектировался. Плавно эволюционируя из «советского «Энтерпрайза», проекта 1160 «Орёл», в меньший по размерам, но тоже атомный 1153, проект, носивший «рабочее» название «Советский Союз» в итоге оказался гибридом «Кречета» — проекта 1143, увеличенного в размерах, и проекта 1153. В последний момент в процесс вмешался злой гений советских авианосцев – Д.Ф. Устинов и потребовал заменить в проекте катапульты на трамплин, мотивируя это тем, что катапульты советской промышленности не произвести. Это было сделано и уже к 1978-му будущий советский авианосец носил почти все известные нам сегодня признаки. Но нужно было, чтобы переходу проекта «в металл» дали отмашку.
Окончательно судьбу авианосца в ВМФ СССР решила научно-исследовательская работа 1978-го года, призванная определить какая из концепций организации ПВО экономически выгоднее – постоянное боевое дежурство в воздухе базовой авиации или авианосцы с корабельными истребителями. Результаты оказались шокирующими даже для сторонников авианосцев.
Поддержание близкой по численности к полку авиагруппы в воздухе, в режиме непрерывного боевого дежурства, с наличием на земле достаточного количества самолётов для ротации, с топливом и мерами по обороне береговых аэродромов от ударов с воздуха, «съедало» стоимость авианосца всего за шесть месяцев. Расчёты были сделаны для новейших на тот момент прототипов МиГ-29 и создаваемых Су-27, как в сухопутном, так и в корабельном вариантах.
В 1982-м году, первый советский авианосец для самолётов горизонтального взлёта и посадки был заложен в Николаеве. Кораблю присвоили имя «Рига». Потом он был «Леонидом Брежневым», потом «Тбилиси», а сегодня мы знаем его как «Адмирала Кузнецова».
Корабль не был предназначен для решения ударных задач силами авиагруппы и до подготовки к участию в сирийской войне даже для хранения бомб на борту был приспособлен плохо (перед походом погреба для боезапаса пришлось подвергнуть реконструкции). Это был, и, по сути, есть, авианосец ПВО.
Вот как его назначение определяет наше Министерство обороны: «Предназначен для придания боевой устойчивости ракетным подводным лодкам стратегического назначения, группировкам надводных кораблей и морской ракетоносной авиации в районах боевого предназначения».
Просто и лаконично.
Рассмотрим основную тактическую нишу «Кузнецова» в привязке к месту.
Эта схема – отражение «натовского» взгляда на вещи, который в свою очередь, отталкивается то того, что они навыслеживали в ходе наших учений. Тёмная зона – так называемый «бастион», зона, плотно перекрытая надводными кораблями и авиацией, в которой, в теории, иностранной подлодке трудно уцелеть, а иностранному патрульному самолёту так и просто невозможно. Не будем сейчас разбирать то, является ли концепция бастионов правильной (это не совсем так), просто примем её «как есть». В эту зону в угрожаемый период выводятся РПЛСН с баллистическими ракетами.
Более светлая зона – это и есть гипотетическое поле боя – от Вест-Фьорда до устья Кольского залива на юге, включающая всё Норвежское море, вплоть до Фареро-Исландского барьера. В северной части этого массива пролегает граница паковых льдов, под которыми ударные подлодки могут спрятаться от вражеской противолодочной авиации и оттуда осуществлять атаки выделенных им целей. Но сначала им надо туда дойти из Гаджиево.
И вот тут-то нам и пригождается Кузнецов. Действуя совместно с кораблями УРО севернее территориальных вод в Баренцевом море, корабельная авиационная группа (КАГ), обеспечивает мгновенную реакцию на вызовы надводных сил и патрульных самолётов, и широкую зону контроля, в которой вражеская противолодочная авиация не может действовать свободно. Можно сказать, что у Кузнецова нет самолётов ДРЛО для того, чтобы его истребители обнаруживали воздушные цели на большом расстоянии.
Но корабль не сильно далеко от своих берегов, и может полагаться на береговые самолёты ДРЛО. Это авиаполк в воздухе держать невыносимо дорого, а один А-50 и пара заправщиков – совсем другое дело. А-50 способен без дозаправок барражировать в 1000 километров от аэродрома базирования в течение четырёх часов. С дозаправками четыре часа легко превращаются в восемь. Три самолёта обеспечивают круглосуточное дежурство, и, что важно, наводят на цели далеко не только палубников. Но и их тоже. Таким образом, вопрос с ДРЛО у нас может быть закрыт довольно просто.
Могут сказать, что корабль не выдержит атаки истребительной авиации из Норвегии. Но он действует совместно с кораблями УРО, которые обеспечивают ему дополнительную ПВО, а сама Норвегия становится одной из высокоприоритетных мишеней с самого первого дня войны, и через некоторое время аэродромы на её территории могут оказаться непригодными для полётов с них.
Можно также сказать, что КАГ «Кузнецова» скорее всего не выдержит скоординированного удара со стороны американской АУС. Не выдержит, но кто сказал, что этот бой надо принимать? В теории командир группы обязан от такого боя уклоняться.
А вот не дать работать чужим противолодочникам, и защитить своих, корабельный авиаполк вполне может. Или, по крайней мере, существенно осложнить противнику выполнение боевой задачи по поиску наших ПЛ, и облегчить выполнение аналогичной задачи нашим самолётам. При атаке противником ордера надводных кораблей УРО, самолёты «Кузнецова» способны усилить ПВО соединения, вынеся рубеж поражения вражеских самолётов за пределы дальности поражения корабельных ЗРК.
При атаке корабельных соединений противника с помощью ПКР «Калибр», запускаемых с подводных лодок, самолёты «Кузнецова» вполне могут сорвать действия палубных перехватчиков и дать ракетам прорваться к корабельному ордеру противника. Там их, конечно, встретит система AEGIS, но Калибры маловысотные и до последнего броска к цели – дозвуковые. Это делает их проблемной целью для корабельных ЗРК, они будут замечены слишком поздно, а дальше сработает фактор ускоряющейся второй ступени, который как минимум приведёт к срыву наведения части корабельных ЗУР.
Специфика залпа ПКР с подлодки это во-первых его шумность, а во-вторых, низкая плотность залпа – ракеты стартуют по очереди. Вражеские гидроакустики засекут залп задолго до того, как их РЛС могли бы засечь ракеты, и туда смогут быть направлены палубные перехватчики, которым будет несложно перебить медленные «Калибры». А вот если их отогнать, то ситуация переворачивается на сто восемьдесят градусов, и теперь скоростные качества «Калибров» становятся их плюсом – нет сверхзука, значит нет скачка уплотнения, ЭПР меньше, дальность обнаружения корабельной РЛС тоже...
И, конечно, авиагруппа «Кузнецова» просто бесценна как источник разведданных. Более того, она может действовать по методу «вооружённой разведки» американцев, когда небольшие группы самолётов, обнаруживая «удобную» цель в ходе разведвылета, немедленно её атаковали. Это «выметет» с театра военных действий все одиночные корабли, малые корабельные группы без авиаприкрытия, неатомные подводные лодки в надводном положении, ракетные катера и патрульные самолёты, заставив противника «собраться в кучу» и маневрировать только крупными силами.
Особенно важна роль авиагруппы как средства целеуказания для береговой ударной авиации. И штурмовые авиаполки, и дальняя авиация с Ту-22М, и даже МиГи с ракетами «Кинжал» (если они действительно «работают» по надводным кораблям, в чём, признаться честно, есть определённые сомнения), для нанесения эффективного удара требуют целеуказания. Причём, в режиме реального времени. Создание таких систем связи, с помощью которых можно передавать подобное ЦУ, жизненно необходимо, но «глазам» этих систем нужны будут «платформы». Наивно думать, что противник, имеющий тысячи крылатых ракет и зенитные ракеты SM-3 даст использовать против себя загоризонтные РЛС и разведывательные спутники. А вот авиаразведку над открытым морем так просто не загнать. И, что самое главное, корабельные истребители вполне могут участвовать в атаках самолётов с берега, эскортируя их, защищая от вражеских перехватчиков, проводя отвлекающие, ложные атаки и прикрывая отход ударных сил. Комплекс из базовой ударной и корабельной авиации вполне может оказаться сильнее, чем отдельно базовая, и отдельно корабельная.
Вот для чего нужен «Кузнецов» в составе ВМФ, вот для чего его строили, и вот какие задачи он и его авиагруппа должны отрабатывать.
С этой точки зрения сирийский поход выглядит несколько странно. Хотя, уж если есть авианосец, то и ударные задачи по берегу с него стоит иногда тренировать, но надо отчётливо понимать, что задача удара по берегу для авианосца – последняя по важности, и совсем не факт, что это вообще должно делаться. Корабельные самолёты – морское оружие, а не сухопутное. Гвозди не забивают микроскопом.
Что будет, если списать этот корабль? Вся мощнейшая противолодочная авиация наших «партнёров» сможет действовать вблизи наших берегов почти беспрепятственно. Береговые самолёты вряд ил будут успевать за скоростными противолодочниками. Это, в свою очередь, очень быстро, выведет из игры нашу главную ударную силу на море – подлодки. Потом наступит очередь надводных кораблей, которые будут в несколько приёмов перетоплены ударной авиацией. Потом всё. Противник сможет, например, уморить голодом Камчатку, Норильск и Чукотку. Демонстративно.
Аналогичным образом, надводные корабли противника также будут действовать относительно беспрепятственно. Им просто нужно будет не входить в зону поражения береговых ракетных комплексов.
И, конечно, одного корабля катастрофически мало.
На Тихоокеанском театре военных действий у ВМФ в принципе похожие проблемы. Рядом потенциальный противник с превосходящим флотом, и мощнейшей противолодочной авиацией. Его истребители легко достанут наши самолёты ПЛО в Охотском море, обойдя зоны поражения береговых ЗРК, проскочив «ниже» радиолокационного поля наземных РЛС. Да и с внешней, восточной стороны, Охотское море – уязвимая акватория. Имея авианосный флот, любой противник сможет концентрировать превосходящие силы против любого военного объекта на островах. Нужно, чтобы за цепочкой островов было подкрепление, способное вступить в бой немедленно, в течение от силы десятков минут с момента вызова. С береговых аэродромов Приморья сделать это невозможно.
По оценкам некоторых авторов, вероятность отбить атаку чьей-то АУГ или даже АУС, имея хотя бы один авианосец примерно вчетверо выше, чем если не иметь никакого.
Увы, но на Тихоокеанском флоте у нас и кораблей УРО не осталось, почти не осталось даже малых противолодочных кораблей и тральщиков, что уж говорить об авианесущих кораблях.
Зато они есть у США и почти есть у Японии, последняя объявила о грядущей перестройке своих «Идзумо» в лёгкие авианосцы, все они будут вооружены самолётами F-35B. Плохая тяговооружённость и слабая надёжность этих машин смогла бы сыграть нам на руку, будь мы в состоянии хоть чем-то встретить их в небе, но увы…
Пришла пора сказать вслух – мы не можем защитить даже ближнюю морскую зону, без авианесущих кораблей и корабельных истребителей. Это не отменяет необходимости иметь корветы ПЛО, тральщики, фрегаты, но ими одними отбиться даже от противника уровня Японии будет невероятно трудно. У нас, конечно, есть ядерное оружие, но его применение может оказаться политически неприемлемым в той или иной ситуации, и всё время прятаться за него не получится. Надо уметь драться и обычными вооружениями. И иметь эти вооружения хотя бы в минимальном количестве.
Это касается и авианосцев. В будущем, для того, чтобы гарантированно не дать противнику вести никакую активность вблизи наших берегов, надо будет иметь как минимум по одному боеготовому авианосцу с боеготовой авиагруппой как на Северном флоте, так и на Тихоокеанском. С учётом того, что подобные корабли эксплуатируются в весьма напряжённом режиме, и требуют частых ремонтов, стоит просчитать возможность и большего количества.
Однако надо понимать, что иметь сам авианосец или два это даже не полдела. Нужны корабельные авиаполки – минимум два, чтобы проводить ротацию авиагрупп и возмещать боевые потери. Нужен пункт базирования с нормальным причалом, с подводом электричества, пара и топлива, с подъездом автотранспорта и, возможно, краном. Сейчас этого нет. И, самое главное, нужны учения. Отработка полётов на авиаразведку, на боевое патрулирование, отработка вылетов на отражение воздушного удара, разными составами боевых групп, от пары до всей авиагруппы, днём и ночью, на атаки слабозащищённых надводных целей, на эскортирование бомбардировщиков, на прикрытие ракетного залпа и защиту самолётов ПЛО. Все эти сложные задачи не должны вызывать затруднений, они должны быть отработаны до автоматизма. Нужно также, чтобы до автоматизма были отработаны и действия палубных команд, в том числе в случае чрезвычайных происшествий, таких как обрыв троса аэрофинишёра, пожар на палубе, взрыв на палубе. Необходимо, чтобы команда умело справляться с последствиями применения ядерного оружия, включая дезактивацию палубы. Штабы военно-морских соединений должны быть готовы использовать с умом потенциал корабельной авиации. И, конечно, радиотехническое и радиоэлектронное вооружение корабля должно своевременно обновляться.
К сожалению, сегодня нет уверенности в том, что когда ремонт «Кузнецова» будет закончен, всё это будет делаться. И тем более нет уверенности, что «дыры» в обороне, вызванные недостатком таких кораблей в ВМФ, будут закрыты в обозримой перспективе. Скорее, есть уверенность в обратном. Наши берега продолжат оставаться без защиты ещё очень долго.
Оценили 6 человек
5 кармы