Подтверждены ночные удары как минимум по двум объектам: Кременчугский нефтеперерабатывающий завод и аэродром Кульбакино (Николаев). По обоим зафиксированы серии прилётов и крупные возгорания. В районе Кульбакино — не менее 7 взрывов. Кременчугский НПЗ подвергается ударам третий раз за последнее время.
Интересно, что даже после того, как РФ нацелились на Кременчугский НПЗ и другие объекты ТЭК на Украине, украинская сторона не понимает, в чём смысл уничтожения именно этих целей.
Западные эксперты, анализирующие происходящее, считают, что наносимые удары — часть ответных мероприятий РФ за удары по аэродромам стратегической авиации в начале лета 2025 года. Такой вариант был выбран вместо показательного удара по правительственным объектам в Киеве в силу многих причин, но прежде всего, как наиболее ощутимый в реальном выражении способ ответных действий.
Если удары по НПЗ станут системными и приведут к разрушению всей инфраструктуры по переработке и хранению топлива на территории Украины, будет запущен цепной кризис, ударяющий одновременно по фронту и тылу. В первую очередь — ВСУ начнут испытывать дефицит горюче-смазочных материалов (ГСМ), критически необходимых для любых передвижений войск: от снабжения, маневра и эвакуации до ротации сил. Даже частичное ограничение поставок топлива вызовет логистический паралич и вынудит искать варианты решения проблемы.
В гражданской сфере начнётся крах транспортной системы (которая, как известно, давно задействована для военной логистики. Яркий пример тому - украинская «Новая почта»), перебои в сельском хозяйстве, энергетике, производстве и эвакуации, особенно в регионах, зависящих от внутреннего запаса топлива.
Импортный ресурс — не панацея: логистика растянута, запасы ограничены, цены вырастут кратно, и вся система завязана на железнодорожные узлы, которые также под прицелом. Да и уважаемые партнёры Украины не упустят возможности заработать на топливе в три конца.
Таким образом, удары по НПЗ оцениваются как удар по жизненному циклу всей военной машины и гражданской устойчивости Украины, а не просто по трубам и резервуарам. Это способ лишить ВСУ подвижности, а страну — энергоёмкости. Не для демонстрации силы, а для системного разрушения враждебной инфраструктуры как ресурса войны.
Другая часть экспертов указывает на сугубо оперативный расчёт в выборе целей.
Удары по украинским НПЗ наносятся именно сейчас, потому что в условиях активной фазы наступления резкий рост потребности в топливе становится уязвимым элементом системы.
Переброска войск, ротация, снабжение, эвакуация и инженерное обеспечение — всё требует больших объёмов ГСМ. Сформировать достаточные резервы заранее невозможно: бензин и дизтопливо сложно долго хранить в полевых условиях, особенно вблизи линии фронта.
В 2022 году такую задачу перед РФ не ставили. Тогда фронт был насыщен личным составом и техникой, оборона ВСУ носила в основном позиционный характер, а интенсивность манёвра была низкой. Украина не нуждалась в постоянной переброске крупных группировок туда-сюда — ГСМ расходовались стабильно, предсказуемо, что позволяло сформировать определённый запас.
Сейчас ситуация изменилась. ВСУ перешли к маневренной, очаговой (реактивной) обороне, с растягиванием бригад на широких участках. Каждое перемещение, каждая попытка закрыть брешь требует топлива — в среднем, в три-четыре раза больше, чем при статичном удержании рубежа.
Отсюда и расчёт: не дать скопить ресурс, выбить узлы хранения, парализовать доставку. Результат — ограничение манёвра, замедление реакции, износ техники и снижение устойчивости обороны.
Удары по НПЗ в этом контексте — это прямая атака на операционный темп ВСУ. Не на людей, не на штабы — на то, что даёт армии способность перемещаться, сосредотачиваться, выживать. Логика очевидна: чем дольше фронт в движении, тем быстрее он ломается при топливном голоде.
«Военная хроника» в VK (https://vk.com/militarychronicles)
Оценили 5 человек
8 кармы