Колыма. Поиски золота и как был «разоблачён» Джек Лондон.

                                                  Река Колыма.

Сейчас попасть на Колыму довольно просто. Каждый может поехать туда и устроиться на работу по своей специальности. Было бы желание.

А вот в конце двадцатых и начале тридцатых годов это было очень трудно.

Колыма. 1931 год.

21 июля мы погрузили наше снаряжение на сорок пять тощих, измученных лошадей и с ужасом убедились, что ноша для них непосильна.

Они, шатаясь, брели по узкой таежной тропинке, ведущей через перевал от берега бухты к речке Магадану. Вьюки сбивались и падали, лошади еле передвигали ноги. Было ясно, что при таком положении нам до сплава не дойти — до него было около 300 километров.

* * *

Этот рассказ озвучен мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/5tg7mk0VGU4

* * *

Я был назначен старшим по группе и, сознавая лежащую на мне ответственность, мучительно искал выхода из создавшегося положения. Наконец выход был найден, правда с точки зрения этики более чем сомнительный.

Оставив транспорт, я вернулся в Нагаево, отвязал оседланную лошадь Шура ( К. М. Шур - официальный начальник экспедиции ), которой тот пользовался для поездок на расстояние двух-трех километров, от Нагаева до Марчекана, и ускакал догонять транспорт.

Перевьючив часть груза на сытую, добротную лошадь Шура, мы поехали дальше. С большим трудом поднялись мы по узкой грязной тропинке, вьющейся среди густого лиственничного леса, на вершину невысокого перевала, отделяющего бухту от долины Магадана. Здесь было тихо и пустынно. На территории нынешнего города Магадана стояла маленькая невзрачная избушка для конюхов. В долине были прекрасные пастбища, и сюда пригоняли лошадей на выпас.

Неподалеку от избушки, на полянке, пасся упитанный каштановый конь начальника снабжения Цветметзолота, на котором тот совершал поездки в пределах поселка.

В порядке «революционной законности» мы прихватили и этого коня, оставив взамен одного из наших, наиболее слабого.

Эти две лошади оказали нам неоценимую помощь. Без них мы не смогли бы добраться даже до Олы, расположенной в 30 километрах от Нагаева. Там ждали проводники, которые должны были сопровождать нас до сплавной базы.

На Среднекане

27 сентября мы подплыли к маленькому поселку, состоявшему из четырех-пяти небольших домиков и десятка палаток. Здесь нам предстояло жить и работать. Из Нагаева, где находилась снабженческая база, к нам должно было поступать все необходимое. 

Поселок стоял на правом, высоком берегу Колымы. В полутора километрах ниже по течению, в устье Среднекана, помещался одноименный поселок Колымского управления Цветметзолота.

Сразу же по приезде мы вплотную включились в строительство зимних квартир. Этим был занят весь состав экспедиции, включая Билибина. Даже Шур в течение одного или двух дней подтаскивал бревна к строящимся баракам. Затем он незаметно отключился, и больше мы его на строительстве не видели.

Постройки были очень примитивные, барачного типа, из сырого лиственничного леса, без крыш, с жердяным потолком, засыпанным толстым слоем земли и гальки. Отапливались они железными печками. Вместо стекол проемы затягивались кусками бязи.

                                                  Усть-Среднекан

И все же это были настоящие жилые помещения, в которых можно было вполне сносно пережить суровую колымскую зиму. А она приближалась с каждым днем. Все шире и толще становились полосы прибрежного льда — забереги, и только середина реки, густо покрытая пятнами сала, с тихим шуршанием продолжала свое безостановочное движение.

К 10 октября Колыма стала. Снега еще не было, но морозы доходили до 29–30 градусов.

Большая часть состава экспедиции — прорабы, коллекторы, рабочие — была направлена на разведочные работы. На базе остались только геологи и часть коллекторов.

Зная, что безделье в экспедиционных условиях — большое зло, Билибин организовал нечто вроде курсов повышения квалификации. Он начал читать серию лекций под названием «Все о золоте». Это была своего рода энциклопедия сведений о золоте с упором на геологию и металлогению. Включились в это дело и другие — готовили доклады, рефераты. Геолог Витя Березкин, родившийся в Якутске и в совершенстве знавший якутский язык, взялся за обучение желающих освоить этот язык.

Холод, темнота, тяжелые жилищные условия, плохое питание — все это способствовало развитию цинги, которая в первые годы освоения Колымы унесла немало жизней.

В борьбе с цингой имеют значение не только витамины, но и общее физическое и моральное состояние человека. Учитывая это, Билибин разработал общие нормы поведения членов нашей экспедиции. Мы занимались физическим трудом: заготовкой дров, прогулками, охотой и некоторыми спортивными развлечениями — борьбой, перетягиванием на палках.

Все же цинга слегка задела нас. На теле появились маленькие, похожие на сыпь пятнышки подкожных кровоизлияний, стали слегка кровоточить десны, но более серьезных форм она не приняла.

Быт наш был весьма примитивен. Бараки были разделены на маленькие клетушки, в которых еле-еле размещались два топчана и малютка-столик около окна, затянутого куском бязи. От ее поверхности, покрытой густым налетом инея, всегда тянуло легким сквознячком, колыхавшим пламя свечи. Под топчанами в углах барака постепенно разрастались настоящие ледопады. Отапливались мы небольшими печками, изготовленными из листового железа, которые попеременно то создавали обстановку знойных тропиков, то заставляли вспоминать о температуре межпланетного пространства.

Развлекались мы как могли. Много читали, часто коллективно, вслух. Хотя книг у нас было мало, но зато все любимые, привезенные с собой несмотря на трудности пути. Были здесь «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова, немало произведений Джека Лондона, в основном касающихся жизни на Аляске, были и классики.

                                 Синегорье Магаданская область

Однажды Джек Лондон был «разоблачен».

Это произошло в конце декабря, когда мы перебрались на устье Среднекана В это время стояли свирепые морозы. Столбик термометра опустился до цифры 61.

Как-то утром в барак, приплясывая и потирая руки, вбежал коллектор Волька Добролюбов.

— Вы знаете, — радостно закричал он, — я разоблачил Джека!

— Какого Джека?

— Ну, Джека Лондона, американского писателя. — И Волька с торжеством вытащил из кармана потрепанную книжку. — Вот слушайте, — он быстро перелистал страницы. — «…Смок плюнул в воздух. Через секунду раздался звон упавшей льдинки… Сейчас, должно быть, не меньше семидесяти. Или семидесяти пяти. Я чувствую, что отморозил себе щеки». Поняли? Так вот, я сейчас весь исплевался, стараясь услышать «звон упавшей льдинки». Черта с два, слюна не успевает замерзнуть на лету даже при таком морозе.

— В книжке ведь сказано, что мороз был семьдесят или семьдесят пять градусов, — робко заметил кто-то.

— Так это по Фаренгейту, — поучительно произнес Волька. — У меня все вычислено. Семьдесят градусов Фаренгейта равняются 56,7 Цельсия, а семьдесят пять — 59,4, а у нас сейчас 61.

— Пойдем проверим. — И мы веселой гурьбой высыпали из барака.

Тщетно оплевывали мы окрестности во всех направлениях — слюна упорно не хотела замерзать в воздухе.

Даже самый маленький, плюгавенький плевочек успевал в полужидком виде долететь до земли. А между прочим, льдинка-плевок с легкой руки Джека Лондона прочно вошла в арсенал северной экзотики и частенько фигурирует в произведениях авторов, пишущих о Севере.

Другим нашим любимым развлечением были шахматы и особенно покер. Покер стал любимой игрой нескольких поколений колымчан и в течение длительного времени держал пальму первенства среди прочих «настольных игр».

Во избежание слишком сильного увлечения этой своеобразной: карточной игрой, богатой эмоциями, психологическими выкрутасами и сложными ситуациями, был установлен своеобразный регламент. Пять дней на покер было наложено «табу», зато в субботу вечером и в воскресенье любителям предоставлялась возможность показать свое искусство.

Это отрывки из книги - На Золотой Колыме. Воспоминания геолога. 

Автор Борис Иванович Вронский.

ИСТОЧНИК

На этом всё, всего хорошего, Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.