Вчера в Гонконге проходил ежегодный саммит от местной PE-ассоциации, где, в числе прочих, выступал Шань Вэйцзянь - основатель и CEO >$20B-аумного PAG. Сделки его фондов известны широкой региональной публике, но про личный путь этого ветерана индустрии я знал достаточно мало - этому и оказался посвящен его скромный, но полный фактуры и сдержанного остроумия ланч-ток.
Для начала немного истории. К середине 60-х годов Мао начал испытывать трудности с удержанием власти, что стало следствием падения его авторитета после катастрофической политики "Большого скачка" (догнать и перегнать советских ревизионистов, доменная печь для чугуна в каждый двор и т.д.), из-за которой в 1959-62 голодной смертью умерли до 30 миллионов человек. В прежние годы кормчий легко бы использовал армию для партийной чистки, но в войсках теперь были свои харизматичные лидеры вроде Пэн Дэхуая, набравшие карму в корейской войне и сопротивляющиеся культу личности. В этих условиях Мао решил обратиться к народному бунту - будучи чуть не единственным лидером в стране, которого, благодаря печати, знал в лицо каждый крестьянин, он объявил, что в партию и правительство пробрались враги, и родину можно спасти только вновь раздув огонь революции. (Да, коммунистический дискурс - это кровавый кошмар, бесконечно повторяющий сам себя). Мао призвал к классовой борьбе и физическому уничтожению ревизионистов и (несуществующей) буржуазии, в партии и вне ее. Результатом стало десятилетие максимального насилия и анархии по всей стране, которое Мао назвал "культурной революцией".
Шань Вэйцзяня перемены в жизни страны застали 12-летним школьником. Стоял май, и, внезапно, в школе стали проходить "сессии классовой борьбы" (批斗 - критиковать и бороться), когда старшие студенты выволакивали кого-то из учителей на улицу, после чего толпой обличали, били, рвали одежду и издевались - поводом могли стать слишком опрятная одежда, подозрение на неодобрение в адрес кормчего или буржуазные вкусы. Он с друзьями радовался отмене экзаменов; никто тогда не знал, что все образование в стране намертво встало на десять лет.
Родители были бедными крестьянами далеко в деревне, и потому вместо возвращения из города домой Шань сорвался в путешествие по стране вместе с одной из банд хунвейбинов. "Вот (показывает фото) мы на родине Мао в Шаошане, вот - в Яньане (столица коммунистов во время гражданской войны)." Через три года, когда тысячи пассионариев по всей стране перебили друг друга за еду и керосин, или просто доказывая, кто из них более революционный, Мао стал пытаться вернуть контроль над ситуацией - путем высылки молодежи под конвоем на освоение диких, пустынных районов Китая. Пятнадцатилетний беспризорник Шань был брошен в пустыне Гоби, Внутренняя Монголия, где в компании нескольких десятков друзей по несчастью и пары солдат охраны должен был превратить этот клочок песка в плодородную почву. Стоял 1969 год.
Несколько человек в их отряде умерло в первые пару месяцев - наступила зима, и температура в пустыне ночами опускалась до минус 30. Беспризорники копали ямы в земле для ночёвки, присыпая себя землёй. Днём они тащились на замёрзшее озеро, где по 12 часов в день должны были рубить камыш. Без глотка воды и с чашкой риса в животе, они долбили лёд, чтобы напиться, но быстро замерзали; в пытке между жаждой и холодом, Шань клал льдинки в карман, чтобы время от времени доставать и понемногу откусывать. В свободное время беспризорники бродили вокруг лагеря и собирали лепешки диких парнокопытных, после чего сушили и сжигали их для тепла (Шань: ".. That's why when I hear 'bullshit' I'm never offended - bullshit is a valuable thing to me").
Со временем из грязи и палок были построены лачуги. У их ссылки не было срока - солдаты время от времени сменялись, в лагерь привозили новых работников (к примеру, с Шанем "сидел" один из пионеров китайской гражданской авиации - в прошлом осыпанный наградами и почестями Лю Цзинъи, в 1949-м угнавший вместе с подчинёнными 12 пассажирских самолётов у гоминьдановской авиакомпании из аэропорта Кайтак в Гонконге) но своими ногами оттуда не уходил никто. Предполагалось, что в Гоби они будут всю жизнь. Однако в 1975 году накал репрессий начал спадать: Мао был уже тяжело болен, остро стоял вопрос реанимирования системы образования, вновь поощрялась урбанизация. Кроме того, страна недавно нормализовала отношения с Западом, и китайскую молодежь приглашали к себе лучшие американские университеты. Всем, кто мог и хотел, со временем позволили покинуть Внутреннюю Монголию.
Оттепель
Шань отправился в Пекин и стал учить английский язык; в пустыне успевший попутешествовать Лю Цзинъи рассказал ему, что на свете много интересного, а в капстранах не так безнадежно, как сообщается. Через три года Шань уезжает за океан – в Сан-Франциско, где вновь избранный мэр Диана Файнштайн устраивает прием в честь первых в истории города студентов по обмену из КНР. Получив MBA в USF, он перебирается в университет Калифорнии в Беркли, где получает MA по экономике; не останавливаясь на этом, в 1986 переходит к написанию PhD, в чем ему помогает научный руководитель – некая Джанет Йеллен, которая через полтора десятка лет станет Председателем ФРС.
Потом будет работа на развивающихся рынках во Всемирном Банке, потом экономический взрыв Китая, переход в JP Morgan, работа и партнерство в TPG Capital, глобальный байаут-бум, основание PAG, and the rest is, как говорится, history. Это персональное путешествие – миниатюра трансформации страны в целом, от пустыни до крупнейшего рынка планеты, которая произошла с абсолютно невероятной скоростью. Деталь уже из личного опыта Гонконгера: в Пекине у меня был коллега, трейдер за пятьдесят, мужчина с очень непропорциональным телосложением: большая голова, тонкая шея, крупные ладони и узкие запястья. Причина – жестокий голод, который его семья пережила в его раннем детстве.
После ланча микрофон гуляет по аудитории, и восторженная американка за 60 (‘I just looved your story’) спрашивает спикера, что это была за кристальная, непрошибаемая надежда, которая позволила Шаню преодолеть все эти невозможные обстоятельства. Тот огорошивает её, говоря, что надежды не было, и что он поставил на себе крест. «За четыре с лишним года жизни в Гоби у меня была только одна повторяющаяся живая мысль: большинство людей не получат ни единого шанса и умрут в нищете и безвестности. Если это произойдет и со мной, то я спокоен. Но если мне выпадет шанс, а я окажусь к нему не готов – вот это будет по-настоящему страшно».
«Я продолжаю готовиться до сих пор».
Hongkonger @HKequityMay 31, 2019
Оценили 0 человек
0 кармы