Забытый поэт Иосиф Джугашвили

В канонической биографии И. В. Сталина, изданной институтом Маркса — Энгельса — Ленина при его жизни и, как утверждают, написанной и отредактированной им самим, нет и полслова о поэтическом творчестве вождя.

В юности многие мечтают стать поэтами, но, растеряв запал в стремлении опубликоваться и прославиться, смиряются с поражением и в зрелые годы с улыбкой вспоминают свои доморощенные вирши. Поэтому, наверное, вождь не счел нужным упоминать о страсти к поэзии в своем монументальном жизнеописании.

Такой напрашивается ответ. Но он будет в корне неверен. Иосиф Джугашвили, в отличие от несостоявшегося художника Адольфа Гитлера, не был стихотворцем-неудачником, не мечтал о поэтическом признании, он был поэтом, был признан и отмечен как поэт на заре туманной юности. Ему охотно представляли свои страницы грузинские газеты и журналы, его стихи заучивались наизусть. Особенно красноречив тот факт, что не кто-нибудь, а живой классик грузинской литературы Илья Чавчавадзе выделил Иосифа Джугашвили из сонма юношей «со взором горящим» и включил его произведения в школьные хрестоматии. Кто из нынешних молодых и немолодых стихотворцев может похвастаться столь ранним феерическим признанием?..

Так почему же гордый, честолюбивый, юный Джугашвили не следует своему призванию? Почему, родившись поэтом и, подобно Рембо, прославившись в самом начале, уходит в революцию — и забывает о себе как о поэте до конца дней своих? Попробуем в меру возможности ответить.

Конец 19-го века в России был ознаменован бурным развитием капитализма. Восьмидесятые и девяностые годы были поистине антипоэтическим временем. Забыв о вечности, люди обращали время в деньги, презрев поэзию, делали дело. Сам за себя говорит такой факт: гениальная книга «Вечерние огни» Афанасия Фета, изданная автором за свой счет, практически не была распродана. Не лишним будет вспомнить популярное, злопыхательское высказывание о поэзии тогдашнего властителя дум Льва Толстого: «Писать стихи все это равно что за сохой танцевать».

Юный, не по годам мудрый, Иосиф Джугашвили прекрасно знал, что поэтическая стезя сулит не только славу, но и унижение, — и не хотел с этим мириться, ибо с детства, под гнетом тайны своего происхождения, был сыт сим горьким знанием с лихвой. Он уходит из поэзии… Уходит для борьбы со всемирным унижением. Результат этой борьбы нам известен.

Нам не известно, навсегда ли забыл в себе поэта Иосиф Джугашвили, явившись миру под именем Сталина? Поэты ревниво хранят свои тайны для вечности. И кто знает, кто знает… Но известно, что в советское время его стихи не публиковались и, тем более, не включались в школьные хрестоматии, хотя казалось бы…

Правда, в 1949 году по инициативе Л. П. Берии была предпринята попытка втайне от Сталина, к 70-летию вождя, издать его стихи в подарочном оформлении на русском языке. Для этой цели под строжайшем секретом были привлечены лучшие переводчики, как утверждают, среди них были Б. Пастернак и А. Тарковский.
Ознакомившись с безымянными подстрочниками, не догадываясь об их авторстве один из мастеров поэтического перевода простодушно сказал: «Тянут на Сталинскую премию 1-й степени…»

Но в самый разгар работы над переводами был получен грозный приказ: срочно прекратить сию деятельность. Думается, нет нужды гадать, откуда последовал этот приказ. Так поэт Иосиф Джугашвили по воле Сталина не стал лауреатом Сталинской премии.

Конец нынешнего века в России, как и конец 19-го, ознаменован резким падением интереса к поэзии у нашей, просвещенной мексиканскими телесериалами публики. На уме и на устах у всех — деньги, деньги, деньги… и мерещится, что русские березы шелестят не зелеными листьями, а этими самыми чертовыми «зелеными», и повсеместно — унижение, унижение, унижение…

С горечью и тревогой думается, что, может быть, в данное мгновение, юноша с искрой Божьей в душе, испытав тысячу унижений в поисках так называемых «спонсоров» для издания своей талантливой книги, смотрит опустошенно в темное, безжизненное окно, комкает лист бумаги с недописанным стихотворением — и на чистом листе пишет заявление о приеме в очередную новоявленную партию «борцов за народное счастье и справедливость».

И грустно у юноши на душе, и горе людям, когда истинные поэты и пророки идут в революции и политику, а бездарные политики и президенты тщатся прослыть пророками и писателями.

Поэтическая деятельность Иосифа Джугашвили продолжалась всего четыре года, с 1893-год по 1896-й. Рукописи его стихотворений безвозвратно (?) утеряны, поиск его прижизненных публикаций по объективным причинам ограничен. Сегодня мы публикуем несколько стихотворений незаслуженно забытого нами и самим собой поэта и возвращаем его имя читателям.

 

***

Иосиф ДЖУГАШВИЛИ — СТАЛИН

УТРО

Озябший розовый бутон

К фиалке голубой приник.

И тотчас ветром пробужден

Очнулся ландыш — и поник.

И жаворонок в синь летел,

Звенел, взмывая к облакам.

А соловей рассветный пел

О неземной любви цветам.

Луне

Плыви в пространстве величаво

Над скрытой бездною земной.

Развей серебряным сияньем

Туман угрюмый, мрак густой.

Склонись к земле, во сне лежащей,

С улыбкой нежною склонись.

Спой колыбельную Казбеку,

Чьи льды, светясь, стремятся ввысь.

Но твердо знай, кто был однажды

Унижен и повергнут в прах.

Еще с Мтацминдой станет вровень

И веру возродит в сердцах.

Цари на темном небосводе!

Играй лучами и цари…

И край родимый тихим светом,

Небесным светом озари.

Я душу всю тебе открою.

Я руку протяну тебе!..

Сияй, Луна — душа Вселенной!

Сияй, Луна, в моей судьбе!

* * *

Поэту, певцу крестьянского труда, князю Рафаэлу Эристави

Когда-то гнет крестьянской доли

Тебя, певец, потряс до слез.

Но, Боже, сколько зла и боли

С тех пор увидеть довелось.

Но родиной всю жизнь хранимый,

Ты песни не забыл свои.

С ее мечтой всю жизнь единый,

Ты снова молод от любви.

Три возраста Иосифа Сталина

Певца отчизны труд упорный

Еще вознаградит народ.

Уже пустило семя корни,

И жатва тяжкая грядет.

Не зря таких, как Эристави,

Мой край любимый породил,

И что тебе земная слава?..

Ты вечность песней покорил.

* * *

Когда луна своим сияньем

Вдруг озаряет дольний мир,

И тень ее за дальней далью

Исходит синевой в эфир.

Когда над рощей безмятежной

Взмывает песней соловей,

И саламури голос нежный

Звучит всю ночь в душе моей.

Когда, переведя дыханье.

Вновь родниковый ключ звенит,

Когда в тревожном ожиданье

Бессонный лес в ночи молчит.

Когда герой, гонимый тьмою,

Вновь навестит свой скорбный край.

И в час ненастный над собою

Увидит солнце невзначай.

Тогда гнетущий сумрак бездны

Развеется в родном краю.

И сердцу голосом небесным

Подаст надежда весть свою.

Я знаю, что надежда эта

В моей душе навек чиста.

Стремится ввысь душа поэта —

И в сердце зреет красота.

* * *

Шел он от дома к дому,

В двери чужие стучал.

Под старый дубовый пандури

Нехитрый напев звучал.

В напеве его и в песне,

Как солнечный луч, чиста,

Жила великая правда —

Божественная мечта.

Сердца, превращенные в камень,

Будил одинокий напев.

Дремавший в потемках пламень

Взметался выше дерев.

Но люди, забывшие Бога,

Хранящие в сердце тьму,

Вместо вина отраву

Налили в чашу ему.

Сказали ему: «Будь проклят!

Чашу испей до дна!..

И песня твоя чужда нам,

И правда твоя не нужна!»

Перевел с грузинского Лев Котюков

Источник