57 бессмертных, или "Отдам жизнь за Родину, но ни на шаг не отступлю!"

"57 человек из 112-й стрелковой дивизии Сологуба под руководством лейтенанта комсомольца Алексея Очкина девять дней обороняли сборочный цех, затем кручу в районе Нижнего поселка Тракторного завода. Вражеские танки, пехота, специальные штурмовые батальоны атаковали их по 5-6 раз в день, но безрезультатно. Даже когда в группе лейтенанта Очкина осталось 6 человек, и сам он был тяжело ранен, гитлеровские генералы считали, что кручу обороняет чуть ли не целая дивизия", — писал Маршал В.И.Чуйков в статье "Герои Волжской твердыни" ("Правда", 30 января 1963 г.).

Та восьмидневная оборона на краю волжской кручи, которую возглавлял лейтенант 112-й стрелковой дивизии и во всей нашей богатой истории - один из выдающихся по доблести и трагизму примеров русского сопротивления. 

В книге Маршала Советского Союза, а тогда командующего 62-й армией В.И.Чуйкова "От Сталинграда до Берлина" приведена схема, на которой ясно видно расположение противоборствующих сторон к 18 октября у Тракторного завода. К этой схеме потом ревниво относились некоторые наши генералы... Штурмовые батальоны двух пехотных и танковой немецких дивизий сумели прорваться к самому берегу Волги у Тракторного завода. Здесь, в самом узком месте реки, немцы и хотели переправляться. По сторонам немецкого клина помечены оттесненные, разбитые советские дивизии и бригады, а на самом острие удара осталась лишь горстка людей -"группа Очкина"... 

С 14 октября, когда Гитлер объявил о решающем штурме Сталинграда, Алексей Очкин был на острие удара немцев со своими истребителями танков, вооруженными пушками-"сорокопятками", бронебойными ружьями и бутылками с зажигательной смесью. 

Создав, как им это удавалось, на участках прорыва подавляющее превосходство в авиации и танках, немцы наносили удар, которому, казалось, нечего было противопоставить. На кадрах трофейной кинохроники - сильные волевые лица отборных солдат знаменитой победами в Европе, лучшей в вермахте 6-й армии, о которой Гитлер сказал ее командующему: "С вашей армией вы можете штурмовать небо". Генерал Ф.Паулюс, один из главных создателей плана "Барбаросса", был признан тактиком выдающихся способностей.

14 октября после многочасовой бомбежки на узком участке фронта прорвались сотни немецких танков. Слева от 112-й стрелковой дивизии сражалась гвардейская дивизия Жолудева и почти вся - 13 тысяч человек - погибла. Напористые атаки немцев имели успех. Левый фланг 112-й был смят, десятки танков утюжили боевые порядки. Наводчика центрального орудия убило, и сам Очкин вел огонь по танкам, замполит дивизиона Борис Филимонов - из бронебойного ружья. У одного из орудий в живых остался только подносчик снарядов 14-летний воспитанник части Ваня Федоров. Пушку разбило снарядом, подростка тяжело ранило в обе руки. Он прижал искалеченными руками гранату к груди, вырвал зубами чеку и бросился под гусеницы танка...

14 танков сожгли и подбили истребители лейтенанта Очкина. Но немцы прорвались слева к Тракторному заводу, и Алексею дали приказ оборонять сборочный и кузнечный цеха, чтобы преградить путь к Нижнему поселку и к Волге. Вечером с единственным сохранившимся орудием бойцы-истребители с присоединившимися к ним уцелевшими солдатами из 524-го стрелкового полка дивизии прорвались на завод. 

Здесь Очкин и создал свою боевую группу, вошедшую в историю Сталинградской битвы, как "57 бессмертных". В цехах горели огромные ямы с антифризом, мазут, стены и перекрытия, промасленные станки. 

Пока не разбило рацию, они смогли дать последнюю радиограмму: "Нас окружили пятьдесят танков. Гибнем, но не сдаемся. Прощай, Родина!"

 Приняв это сообщение, Чуйков пытался связаться с группой Очкина, но она не отзывалась. Начальник штаба 62-й армии, впоследствии Маршал Советского Союза Н.И.Крылов писал в книге "Сталинградская эпопея" (М., 1968): "До 18 октября бои на Тракторном не утихали ни днем, ни ночью, где горстка бойцов во главе с лейтенантом А.Я.Очкиным вела бой с превосходящими силами фашистов".

Не имея уже ни начальства, ни связи Очкин со своими солдатами дрался в цехах Тракторного. Отходили, оставляя засады и обстреливая немцев в спину. Патроны заканчивались, последнее орудие разбило миной. Весь день немцы обстреливали из пушек и минометов, занялось сплошное пламя, люди задыхались, гимнастерки начинали тлеть.

 Лейтенант дал уже команду прорываться в другой цех, но тут сержант Козачек подбежал к нему:

- Товарищ лейтенант!.. Под обрывом у Волги есть патроны, гранаты... Целый склад! Мы оттуда всю ночь таскали ящики в полк перед наступлением немцев...

 - Прорываемся к обрыву... — скомандовал лейтенант. — У кого остались гранаты, вперед за мной...

Здесь лейтенантом, которого подчиненные прозвали "комдивом", была выбрана хотя и необычная, но наилучшая в тех условиях позиция обороны на самой кромке обрыва. Не было ни приказов сверху, ни тяжелой техники. Помогала этой горстке солдат уже сама русская земля... Самолетам и артиллерии противника трудно было поразить оборону — бомбы и снаряды или летели в воду, или не долетали до края обрыва; ганки не могли подойти вплотную к окопам и проутюжить их. Внизу на узкой песчаной полосе установили минометы (часть опор была прямо в воде на камнях). 

Каждый боец укрылся в отдельной ячейке, расстояние между которыми составило около 20 метров, а общий фронт обороны растянулся на целый километр; чуть ниже кромки обрыва устроили терраску, соединившую ячейки между собой. Передний край обороны заминировали. Опускались с кручи и поднимались от реки обратно по канатам, свитым из обмундирования убитых и обмоток, по ним же спускали раненых, поднимали боеприпасы, воду и пищу — глушеную разрывами рыбу...

Немецкий генерал Дёрр в книге мемуаров "Поход на Восток" рассказывает, что они "не могли овладеть отвесным берегом Волги в районе Тракторного и сломить сопротивление трех дивизий русских. Если днем удавалось подойти к обрыву, то ночью мы вынуждены были снова отходить, так как засевшие в оврагах русские подразделения отрезали нас от тыла".

"Подразделениями" были трое солдат во главе со своим "комдивом". Набив полные рюкзаки тяжелых противотанковых гранат, они пробирались в расположение немцев, которые после первых же взрывов открывали пальбу, принимая мечущихся в панике своих за окружающих русских.

Лишь иногда удавалось защитникам кручи ненадолго заснуть, прислонившись лбом к брустверу ячейки... В последний день обороны, когда в строю оставалось лишь шестеро, Алексей и был ранен пулей снайпера, подбив перед этим из бронебойного ружья танк, траливший мины перед позицией.

Сталинградская битва завершилась для Алексея Очкина октябрьской ночью 1942 года, когда его, тяжелораненого (пуля снайпера, войдя под правый глаз, прострелила голову) привязали к "кресту" - бревну с перекладиной - и оттолкнули от берега. Может быть, вынесет на другой берег Волги, минуя огненные острова пылавшей нефти, которая стекала из разбомбленных гигантских заводских топливных баков...

По словам Алексея Яковлевича, после того, что было под Сталинградом, все другое было уже не столь страшным. 

В своих книгах, посвященных этой битве, "Иван — я, Федоровы — мы", "На круче", "Непобежденные" - Очкин напишет, как он, "простой паренек со Смоленщины, рвался в бой, иногда сломя голову, потом постепенно мужая... В трудные минуты - и в разведке за Доном, и на волжской круче... меня часто охватывало чувство необыкновенной приподнятости. Пропадал всякий страх... То, что владело мною в те минуты, было очень дорогое, чистое и возвышенное".

Очередной подвиг на Курской дуге. 26 марта 1943 года Алексей Очкин, командовавший штурмовым отрядом батальона, видел, как крупнокалиберный пулемет из замаскированного и не подавленного дзота расстреливал в упор его подчиненных — истребителей танков, моряков-комендоров, героев Одессы и Севастополя, и пехотинцев, в основном пополнение из Средней Азии. Когда они побежали в панике в первом бою, Очкин вместе с моряками остановил их и заставил на коленях поклясться, что они будут верны воинской присяге.

Стрелять из орудия было уже невозможно. Очкин что есть сил побежал к дзоту... У русла замерзшей речки ему разрывной пулей перебило бедро. Кости разошлись, нога держалась на сухожилиях. Сделав себе лубок из прутьев краснотала и перевязав рану, лейтенант все же подполз к амбразуре и бросил в нее гранату. Раздался взрыв, но после небольшого перерыва пулемет снова ожил... 

Лейтенант бросился на амбразуру и руками загнал раскаленный ствол в угол. Очередью ему прошило грудь и ранило пальцы. 

Бой за Романово продолжался и только через сутки с лишним, когда поднялась метель, Очкина удалось вытащить с поля. Когда его, казавшегося мертвым, занесли в хату и сняли над ним шапки, он пришел в себя, и, решив, что вокруг немцы, вырвал из приготовленной гранаты чеку. Борис Филимонов успел схватить гранату и швырнуть ее в разбитое окно...

Почему же Очкин, кавалер четырех орденов (высшим из которых — Красного Знамени был награжден за Сталинград), так и не был удостоен звания Героя Советского Союза?.. На его судьбе лежит своя, особенная печать...

О Сталинграде уже было сказано. На Курской дуге наградой Очкину за оборону Юдовки, за подвиг у амбразуры, совершенный на глаза у многих очевидцев, был лишь врученный в госпитале без кандидатского стажа партбилет и медаль "За отвагу". 

Характер Алексея Очкина, с одной стороны, помог ему после войны, когда он, проводя не раз долгие мучительные месяцы на койках госпиталей, закончил школу рабочей молодежи, поступил, выдержав огромный конкурс, во ВГИК, стал кинорежиссером — постановщиком трех фильмов, писателем, лауреатом премии им. А.Фадеева. С другой стороны, характер продолжал препятствовать спокойному течению жизни. 

Участник Сталинградской битвы, старший инструктор информации политотдела 62-й армии писатель И.Г.Падерин, автор не раз переиздававшейся в 60-70-х годах повести об Алексее Очкине "Комдив бессмертных", говорит: "Этот человек — живая легенда в полном смысле слова. Высокий, плечистый, очень разворотливый, решительный офицер. Очень крутой. Никого не признавал. Все время старались его поправлять, но он все делал по-своему... Был одним из тех, кто первым применил сталинградскую тактику уличных боев — держать врага на бросок гранаты, что помогало при полном преимуществе немцев в авиации, тяжелом вооружении. В 112-й дивизии о подвиге на круче ходили легенды. Подумать только — пуля пробила голову, а Очкин потом дошел до Берлина. И годы спустя, уже после войны Чуйкову присылали письма с просьбой увековечить память погибших на круче. Но был какой-то фискал на Очкина, писал на него доносы... Может быть, из тех, кто сбежал тогда с командного пункта? Ох, сколько я знаю подобных фискалов, сколько было клеветы и подлости... Сталинград — это адская круговерть, бомбили не менее 300 немецких пикировщиков в день. Хрущев раз приехал к Чуйкову в штаб, съел гуся и дал ходу. Их ведь никого не было там..."

Великая Отечественная война стала огромным испытанием для миллионов людей. Кто-то храбро погиб в бою, кому-то удалось выжить. Алексею Яковлевичу Очкину, которого за феноменальную живучесть солдаты прозвали «лейтенант Огонь», судьба дала шанс трижды вернуться с того света. Про Сталинград уже было сказано. 

В ноябре 1943 года, участвуя в боях за освобождение Киева, Алексей Очкин попадает в окружение и получает тяжелое ранение в ногу и контузию. С поля боя оттаскивает его ангел-хранитель, все та же Катя Чернышова, однажды уже спасшая его от беды.В Дарницком пересыльном госпитале врачи решают ампутировать Очкину ногу. Угрожая медикам оружием, Алексей вновь отказывается от операции.

 Он помнил, как очнулся замерзший от холода в морге среди окоченевших трупов, сваленных прямо на полу. Рядом практиковались молодые военные врачи - препарировали мертвые тела. Очкин не на шутку перепугал хирургов и проходивших мимо медсестер, когда пытался выбраться из морга. 

После последнего ранения восстановиться было непросто. Лейтенант прошел семнадцать госпиталей, поправлял здоровье на серных водах в Киргизии. 

В 1944 году он продолжил службу уже капитаном гвардии в элитном подразделении - гвардейской истребительно–противотанковой бригаде Резерва Главного Командования, был участником форсирования Вислы, Одера, Нейсы. После штурма Берлина за драку с сотрудником СМЕРШа его чуть не разжаловали и не исключили из партии. Спасли капитана его же сослуживцы-разведчики, прикатившие к гауптвахте мотоцикл. На нем сбежавший Очкин смог догнать свою часть, шедшую в наступление на Прагу. 

Там в бою Алексея снова контузило. Так он попал в госпиталь Первого Украинского фронта, размещавшийся в отеле «Ричмонд» в Карлсбаде. В клинике доктора Цангера ему восстанавливали ноги и руки, затем он продолжил лечение на водах. Здоровье ему поправили так хорошо, что Алексея, повысив до замкомандира стрелкового полка, вновь отправили на фронт.

После окончания войны Алексей Очкин трудился на заводе, параллельно отучился в школе и окончил Институт кинематографии, реализовав свою довоенную мечту стать кинорежиссером.

Принимал участие в создании фильма «Сорок первый». Самостоятельно поставил три картины. Очкин – автор произведений «На круче», «Крылья жизни» и «Старая яблоня». В своем документальном рассказе он поведал о подвигах боевого друга и «братишки» Вани Федорова, погибшего смертью героя в Сталинграде.

Умер Алексей Яковлевич Очкин 16 февраля 2003 года. 

Статья подготовлена по материалам:
Легенды войны. Фронтовая судьба Очкина Алексея Яковлевича 
Литературный клуб 
Кинотеатр.ру

Спасибо за просмотр!