В основе современного российско-турецкого сотрудничества лежит выстроенный сложный комплекс двустороннего взаимодействия государств через региональных конкурентов. Иран, Сирия, Греция и Армения, Греция, являясь региональными соперниками Турецкой Республики, в тоже время, находятся под существенным влиянием внешней политики России, которая в последнее время носит сбалансированный и прагматичный характер, что заставляет турецкий политикум учитывать российские интересы в процессе разработки и реализации внешнеполитического курса.
Около 10 лет идет и сближение в энергетической сфере. Эта сфера кооперации двух государств является, по сути, уникальным примером регионального развития двусторонних отношений (существующая договоренность регламентирует получение Турцией российского газа по льготной цене, однако даже такая установленная цена пересматривалась по инициативе турецкой стороны в сторону уменьшения и значительных преференций, что фактически привело к отходу от принципа «take or pay» «бери или плати», то есть платить надо даже в том случае, если газ не отбирается, но объем прописан в контракте).
В этом контексте российские действия относительно проекта «Голубой поток», несмотря на их первичную экономическую убыточность, позволили блокировать политику США в Черноморском регионе и существенно разделить внешнеполитические и внешнеэкономические интересы США и Турецкой Республики. Анализ геополитической ситуации в регионе позволяет с высокой степенью вероятности предполагать, что между Ираном и Россией заключено негласное соглашение, по которому Ирану за счет российских ресурсов, обеспечивается ограниченный технологический прорыв, в тоже время, Тегеран сокращает энергетические поставки другим государствам, оптимизируя реализацию российской энергетической стратегии в Евразии Таким образом, созданы условия для опосредованного влияния на внешнюю, а в перспективе и внутреннюю политику Турции и обстоятельства для сближения в двусторонних российско-турецких отношениях. Кроме того, военно-политическое двустороннее российско-турецкое сотрудничество является примером временного и ситуативного сближения государств. Турецкая Республика в качестве активного регионального игрока Черноморского региона (хотя слабого и в большей степени несамостоятельного) активно отслеживает ситуацию в отношении проблем развития российского флота в Черном море. В настоящее время, Турция является последовательным региональным сторонником Российской Федерации в вопросах военно-морского сотрудничества в Черноморском регионе (оба государства выступают против системного присутствия американских кораблей в Черном море и расширения операции НАТО «Активные усилия» на акватории Черного моря). Этот императив турецкой военной политики имеет давние традиции и связан с нежеланием видеть присутствие в Черноморском бассейне корабли нечерноморских стран, считая этот регион сферой первостепенных национальных интересов. Российско-турецкое военно-политическое сближение объясняется существенной военно-технической зависимостью Турции от США (Турция занимает третье место в системе получения американской военно-технической помощи после Израиля и Египта) [1] и опасений турецкого генералитета потерять статус «военно-политического посредника» при реализации американских инициатив в регионе, что спровоцирует уменьшение размера ежегодной финансовой помощи от США Турции и поставит вопрос самостоятельного удовлетворения военно-технических расходов. При современной модели развития Турции (становление развитого ВПК) этот вариант ставит под сомнение существование ключевого фактора турецкого государства – вооруженных сил. Кроме того, российско-турецкому сближению объективно способствует американская операция на Ближнем Востоке. Традиционной турецкой установкой в сфере безопасности является исключение одновременного ведения «двух с половиной войн» - внешних с Грецией и Сирией и внутренней с курдами [2, с. 29]. Поэтому, исходя из существующего напряжения на Ближнем Востоке, Турции необходимо обеспечить себе стабильность в Черноморском регионе за счет замораживания противоречий с Россией, в том числе, на Кавказе и Центральной Азии.
Американо-турецкие отношения в настоящее время являются более важными и комплексными и в тоже время менее прогнозируемыми, чем ранее элементом мировой политики и характеризуются преобладанием больше сферы противоречий, чем сотрудничества, что вызвано следующими причинами. Во-первых, процесс распространения американского влияния «перешагнул» американскую линию «сдерживания» и Турецкая Республика осталась в тылу американской военно-политической экспансии. Сейчас во многих направлениях реализации своей внешней политики Соединенные Штаты Америки не нуждаются в посредничестве Турции. Однако, последняя стремится по-прежнему играть роль промежуточного звена в реализации американских военно-политических инициатив, сохраняя при этом амбиции региональной державы и свою сферу влияния, главным образом, за счет американских ресурсов. Во - вторых, региональные амбиции Турции и двусторонние греко-турецкие и армяно-турецкие противоречия не совпадают с американской стратегией, направленной на сохранение стабильности в данных регионах. В - третьих, Турецкая Республика показала, что она не готова поддерживать все инициативы США в регионе, в частности, это касается силовой операции в Ираке, региональной политики в отношении курдского вопроса и т.п. Возникла проблема нестыковки национальных и блоковых интересов [3, с.16]. При этом, при условии возможной реализации сценария фрагментации Ирака (что рассматривается как один из вариантов) и последующего вывода американских войск, Турция является одним и наиболее пострадавших региональных государств за счет развития курдского фактора. Поэтому турецкая политическая элита стремится проводить более самостоятельную от Вашингтона внешнеполитическую линию в этом направлении. Несмотря на эти противоречия американо-турецкие отношения имеют взаимное стратегическое измерение и на фундаментальном уровне турецкие и американские интересы совпадают [4, с. 183]. Для Турецкой Республики это связано с рядом факторов, касающихся, прежде всего национальной безопасности.
Во-первых, это необходимость сдерживания геополитических устремлений России и Ирана. Эти факторы представляют собой глубоко укоренившийся элемент в стратегической культуре турецкой элиты. Представляется, что российско-турецкое сближение не имеет стратегического измерения, и климат двусторонних отношений будет существенно изменен после восстановления основных факторов силы российского государства. В отношении Тегерана Турция также не готова к «одинокому» сдерживанию возрастающих позиций государства в регионе. Кроме этого Анкара со значительным опасением наблюдает за военно-технологическими поставками России в регион, прежде всего, в Иран и Сирию. В этом контексте поддержка США остается крайне важным элементом внешней политики турецкой элиты.
Во-вторых, Турция критически заинтересована в дальнейшем долговременном развитии отношений с американским военно-промышленным комплексом для получения доступа к технологиям, оборудованию и военным поставкам с целью системной модернизации в среднесрочной перспективе (5-8 лет) вооруженных сил. Военно-технический аспект в системе двусторонних отношений является сферой особых интересов. Несмотря на то, что 80 % турецких вооружений сделаны и поставлены американскими компаниями, а американская военно-техническая помощь полностью коммерциализирована, Турция не прилагает существенных попыток по диверсификации своего военно-технического сотрудничества.
В-третьих, Турецкая Республика заинтересована в продолжении посредничества в реализации американских энергетических инициатив, например, в отношении обеспечения безопасности функционирования нефтепровода «Баку-Джейхан», опосредованному участию в освоении ресурсов Каспийского региона и повышения роли своей территории в качестве транзитной, а также создания терминальных мощностей для последующего реэкспорта. Однако, в этом вопросе американский истеблишмент рассматривает Турцию не как альтернативу российским поставкам, а лишь как элемент дополняющий российские экспортные пути углеводородов на Запад.
В-четвертых, Соединенные Штаты Америки, в свою очередь, кроме геостратегического положения Турции, высоко ценят готовность государства отправлять в рамках контингентов НАТО многочисленные экспедиционные корпуса (Турецкая Республика изначально при проведении операции в Афганистане направило более 5 тыс. военнослужащих) [5, с. 23]. Кроме того, турецкий генералитет рассчитывает, что территория государства будет включена в создаваемую Соединенными Штатами Америки систему, ПРО, что позволит получить дополнительные средства и усилить региональные позиции за счет американских ресурсов. Одним из значимых из политических противоречий в американо-турецких отношениях является вопрос геноцида армянского народа. Однако эта проблема используется, и будет продолжать использоваться американским истеблишментом накануне выборов в Конгресс США (особенно Демократами), либо для создания политического давления на Турцию с целью корректировки ее внешнеполитического курса (последний метод является крайне неэффективным). Турция, в этом плане, по-прежнему не смогла сформировать сильного лобби в США, поэтому вопрос геноцида поднимается при активном участии армянских и греческих общин.
Исходя из вышеизложенного можно сделать следующие выводы.
Во-первых, российско-турецкое сближение, вследствие энергетического сотрудничества и необходимости обеспечить турецкой элите замораживание российско-турецких противоречий в связи с вовлеченностью Турции в ситуацию на Ближнем Востоке, является ситуативным и не имеет стратегического измерения. Однако, последняя позволяет прогнозировать, что Турция, при разрешении спорных проблем России, с третьими странами в Черноморском регионе будет больше учитывать и считаться с интересами РФ. В тоже время долговременные противоречия, связанные с конкуренцией за сферы влияния на Кавказе, Каспийском регионе и в Центральной Азии (российское ближнее зарубежье), обеспечение технологического прорыва Ирану и Сирии, комплексная система взаимного взаимодействия посредством региональных конкурентов, сохраняют потенциал конфликтогенности в двусторонних российско-турецких отношениях, который проявиться в ближайшем будущем.
Во-вторых, имея стратегическое измерение американо-турецкое сотрудничество, находится в стадии «холодных» отношений, что связано с реализацией американских силовых инициатив в Ираке и опоры на курдский фактор в регионе и безуспешными попытками Запада сместить умеренных исламистов от власти. Основным формирующим аспектом для турецкой внешней политики независимо от ее партийной принадлежности в настоящем и будущем является приоритет национальных интересов над блоковыми (государство неоднократно показывало, что оно не готово быть вовлеченным в силовые акции, несмотря на союзнические обязательства, которые противоречат ее интересам), консерватизм и осторожность в планировании и реализации внешнеполитического курса, ориентация на стратегическое сотрудничество с США с одновременным развитием сферы сотрудничества в российско-турецких отношениях. Последняя имеет тактический характер для турецкой элиты.
Источники и литература
1. What Israel receives from the USA. - http//:www.washprofile.org/subjects-3/israil.html.
2. Мишуков И. Зона перехвата // Новое время. – Июль. -1998.- C. 28-30.
3. Ірхін О.А. Зовнішньополітична стратегія США щодо Турецької Республіки: Автореф. дис. ... канд. політ. наук: 23.00.04/ Інс. світ. єконом. і межд. відносін. К., 2006. – 20 с.
4. Lerrabe Stephen F., Lesser Ian O. Turkish foreign policy in Age of Uncertainty. - “ RAND”, 2003. – 239p.
5. Ирхин А.А. США и роль армии в политической жизни Турции: история и современность//Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. - 2002.- Том 15(54).№1.- С. 21-29.
Оценили 0 человек
0 кармы