Как ухитрилась эта власть отбить желание рожать

Просто какой-то бзик, иначе не сказать, постиг власть на предмет увеличения деторождения, причем в самой оскорбительной, на мой взгляд, для подвластных форме – как на ферме поголовье умножать:

«Россиянок весь прошлый год принуждали рожать, даже от насильников: во многих регионах фактически запретили аборты, а чиновники требовали «рожать, пока рожалка работает». Объявили чуть не терроризмом движение чайлдфри, вызвав в итоге возмущение самих женщин: «Что это за отношение к женщине как к родильной машине?.. Интересно, как они заставят носить нежеланного ребенка? Суррогатной матери еще платят за это, хотя это недопустимая эксплуатация. А тут женщин в роль мяса возвели. Хуже мусора...»

Это оскотинивание трепетных дам, лишение их воли и выбора по части деторождения – дескать кто будет спрашивать несушку, нести ей ее яйца или нет – одна сторона дела. Но есть и другая: а что дальше со всей этой вновь нарожденной массой делать, в кого ее растить? Поясню это таким примером:

«В Ленобласти задержали четвероклассников, которые потушили снежками Вечный огонь на мемориале «Роща пятисот» в Кингисеппе. Против них возбудили уголовное дело о реабилитации нацизма. Старшему 11 лет, еще двоим по десять. Заявление в полицию написал замглавы администрации Кингисеппского муниципального района. Школьников передали родителям, материалы на них – подразделению по делам несовершеннолетних... Кидать снежками в Вечный огонь это, конечно, плохо. Но для детей это эксперимент по превращению снега в пар. Баловство, но никак не реабилитация нацизма».

Мало того. Дети, на мой взгляд, просто обязаны шалить: это их способ познания мира, необходимая для выроста в человека практика. Если не шалят – это уже не дети, а уроды. Человеки в футляре с самых младых ногтей, пустая для страны порода, балласт без признаков творчества, гражданства, трудовой искусности и так далее.

Конечно, взрослые должны поругивать детей за всякие шалости – но в меру, отделяя впрямь недопустимое, влекущее членовредительство и другие тяжкие последствия от просто вольностей, чем-то тяжким не чреватых. Ребенок должен научиться балансировать на этой грани – когда нельзя, но если очень хочется, то можно; иметь опыт нетяжкого преступления и не сокрушительного за это наказания. Тогда он вырастет в настоящую вольную птицу, способную к необходимому полету, неизбежно что-то нарушающему по мелочам – а не в порабощенное в душе убожество.

Вот показательный на этот счет пример из моего личного опыта. Однажды я был оставлен на несколько зимних дней вдвоем со своей двухлетней дочкой. Играл с ней дома, на улице катал ее на санках и на любимом загривке, при этом должен был продолжать днем урывками и сполна ночью свою работу за компьютером, с чего мы и жили. И как-то вечером, когда мы шли домой после долгих гуляний и захода в магазин, где я набрал полные пакеты всякой снеди для нас, дочка, которой пора уж было спать, чтобы развязать мне руки для моих трудов, свернула вдруг с пути и стала карабкаться в горку, с которой мы катались раньше. Я крикнул, что пора домой, ее там ждет кровать, меня работа, но она – ноль внимания. Что меня задело не на шутку: я ей – все удовольствия, а она, прекрасно понимая, что к чему, такой мне в ответ шиш в нос. Я даже бросил в снег свои пакеты и хотел догнать ее, чтобы слегка шлепнуть, чего никогда прежде не делал, за такое черное непослушание.

И вдруг уловил, как лишь родителям дано улавливать в их детях, что это было для нее не злой неблагодарностью, но охотой обрести свое личное я, имеющее право на собственный, а не моим резонам подчиненный выбор. И давить это никак нельзя! Я тут же выкинул свою обиду прочь и примирительно устроился со своим грузом на скамейке рядом, после чего возник новый сюрприз: дочка вдруг с самой довольной рожицей бросилась ко мне, заполучив то, чего желала. Даже хотела сама потащить домой один пакет – и оттуда у нас с ней навелась самая крепкая внутренняя связь, которую по сей день, когда она сама уже стала мамой, не смогли порвать никакие грядущие невзгоды...

Убийственное же наказание детишек за простительные им проделки как за что-то непростительное – гасит их человеческую прыть, делая из них каких-то недородков. Не радость пап и мам, а ту обузу, плодить которую и никакой охоты быть не может. Скажи мне кто-то, что моего будущего ребенка смалу возьмут в такой концлагерь, как закидавших снежками Вечный огонь четвероклашек, я бы точно рожать его не стал.

И мне тут лишь одно неясно: власть впрямь не понимает всего этого – или же, запрещая указанным путем шалить и своевольничать, на выходе хочет иметь именно это сборище покорных недочеловеков?