Великая Отечественная война и деньги

Одной из малоизвестных тем Великой Отечественной войны является вопрос о заработных платах в тылу, реальной стоимости рубля в военное время. Сколько вообще получали граждане СССР в предвоенный период и труженики тыла в годы войны?

Председатель Госплана СССР Николай Вознесенский в своей работе «Военная экономика СССР в период Отечественной войны» отмечал, что среднемесячная зарплата рабочих в союзной промышленности СССР (существовали предприятия союзного и республиканского подчинения) выросла с 375 рублей в 1940 году до 573 рублей в 1944 году (на 53%). Причем в черной металлургии она достигла 697 рублей, а в угольной промышленности - 729 рублей. Заработная плата инженерно-технических работников в этот же период возросла с 768 рублей до 1209 рублей. Причём в черной металлургии она достигла 1725 рублей, а в угольной отрасли – 1502 рубля. В республиканской промышленности и сельском хозяйстве доходы были меньше.

Воспоминания ветеранов, современников в целом подтверждают слова главы Госплана. Так, строгальщик Яков Ройтман с 1936 года работал на одесском заводе им. Ленина в «закрытом» цеху, который выполнял заказы оборонки, сообщил, что получал 720 рублей в месяц. По его словам эта «сумма казалась огромной». Петр Бутов, после обучения в горнопромышленном училище, работал в шахте № 15-16 г. Гуково, механиком электровоза вагонеток. В 1939 году зарабатывал около 1 тыс. рублей в месяц. И это притом, что «обед в нашей шахтерской столовой стоил 30 копеек». Федор Титов окончил училище в 1936 году, получив специальность слесарь-паровозник 3-го разряда. С 3-го разряда до начала войны вырос до 6-го, зарабатывал около 500 рублей в месяц, столько тогда стоил лучший костюм на заказ.

Михаила Борисова, после завершения учебы в аэроклубе хотели оставить инструктором. Предлагали 750 рублей, плюс полное обеспечение – бесплатное питание, бесплатная форма. Клавдия Дерябина (Рыжкова) работала инструктором аэроклуба. Получала 625 рублей. Инструктора были на полном обеспечении – завтрак в столовой, обед и ужин привозили на аэродром, жили на частных квартирах. Павел Анкудинов сообщает, что на первом курсе обучения получал 100 рублей, каждый новый год по десятке прибавляли. А инструктором он получал 700 рублей, плюс бесплатное хорошее питание и обмундирование. «Жили хорошо, этого не отнять».

Летчик Сергей Горелов став сержантом получал 440 рублей (лейтенантский оклад был 750 рублей). При этом сержанты жили в комнатах по 3-4 человека в каждой, а не в казарме, имели полное довольствие – питание, форма, проезд. Можно смело сказать, что военнослужащие и квалифицированные рабочие были элитой страны, это отражалось и в их доходах. С доходами «колхозников», рабочих сельского хозяйства ситуация была намного хуже. Правда, нельзя забывать, что все «дороги», социальные лифты перед молодежью были открыты, только учись.

Вениамин Лазарев вспоминал, что в 1940 году работал на лесоповале, куда попал по разнарядке от колхоза, получал 70-80 рублей в месяц. Количество и качество работы колхозника оценивалась и учитывалась трудоднями (их неформально называли палочками). В колхозах не было зарплат принятых в промышленности, весь доход сельскохозяйственного предприятия, после выполнения обязательств перед государством, поступал в полное распоряжение коллективного хозяйства и колхозников. Каждый колхозник получал свою долю в соответствии отработанными трудоднями.

Насколько выросли цены в годы войны?

Понятно, что война вела к росту цен. Большая часть промышленности была переориентирована на военные нужды, резко сократилось число каналов поставки товаров из-за границы. Однако советскому руководству в целом удалось избежать серьёзных колебаний. Вознесенский отмечал, что индекс розничных госцен на нормированные продовольственные и промтовары в период военной экономики в Советском Союзе остался без серьёзных изменений и составил в 1943 году 100,5% от довоенного уровня. Исключением были только алкогольные напитки и табачные изделия, цены на которые повысили. Это было своего рода косвенным налогом на ту часть населения, которое активно покупало эти товары. В результате продукты, которые отпускались по карточкам (нормированные продукты) стоили почти так же, как и до войны. Кроме того, советским властям удалось обеспечить более или менее своевременное отоваривание карточек. Никаких задержек по отвариванию не было. Но могли заменить одни продукты другими. По данным Вознесенского, за период военной экономики численность населения, которое находилось на государственном снабжении продовольствием, выросла до 78,8 млн. человек. Это при численности населения СССР на неокуппированных территориях в 130 млн. человек в 1942 году. Колхозники карточек на продовольствие не получали.

Ясно, что на одних карточках прожить было весьма трудно. Некоторым помогали родственники из деревни. Ситуация в стране была различной, в одних местах в селе жили на грани голода, в других – могли помочь родственникам, знакомым. У кого была возможность, докупали продукты на рынке. Вознесенский признавал, что ситуация на свободном колхозном рынке была другой, здесь закон стоимости действовал в своей рыночной форме спроса и предложения. Индекс цен увеличился к 1943 году с довоенного уровня: на продукты растениеводства – в 12,6 раза, на продукты животноводства – в 13,2 раза. Понятно, что цены отличались от времени, местности, способности торговаться. В частности, если по карточкам бутылка водки в Москве 1942 года стоила 30 рублей, то на рынке 400-500 рублей. Буханка ржаного хлеба на рынке стоила 150-200 рублей.

Пехотный офицер Александр Лебединцев, рассказывая о встрече нового года (1945 года) в Москве. Он в это время получал денежное содержание по должности начальника штаба полка, приводит следующие цены: бутылка водки или буханка в 2 кг стоили 300 рублей, пачка папирос «Казбек» - 75 рублей. Это в Москве, в сельской местности, военные покупали и самогон за 400 – 700 рублей. Писатель Всеволод Иванов записал в дневнике цены в городе Горьком (Нижний Новгород) осенью 1942 года: стакан проса – 25 рублей, табаку – 30-50 рублей, литр водки – 450 рублей. Надо сказать, что в воспоминаниях из продуктов чаще всего называются хлеб и водка. О значении хлеба в годы войны говорить и не приходится, а водка традиционно играла роль не только продукта потребления, но и денежной единицы.

Дмитрий Ваулин, служивший в дивизии бомбардировщиков, которая 9 мая 1945 года производила воздушный салют, на следующий день с товарищами пошел праздновать Победу в столице. В ресторане «Москва» они купили 4 бутылки водки и 4 буханки хлеба, все по 500 рублей. Месячный оклад Ваулина составлял 2,5 тыс. рублей. Сто грамм коммерческой водки стоили 40 рублей.

Серьёзно отличалась обеспеченность населения продовольствием по регионам. Если деревни Украины, Белоруссии и Центральной России бедствовали и голодали, то в Закавказье уровень жизни практически не изменился. Переводчик Иосифа Сталина Валентин Бережков, добираясь на Тегеранскую конференцию, был поражен продовольственным изобилием в азербайджанской столице. В ресторане можно было без карточек заказать шашлык, различные закуски и прочие блюда из объемистого меню. Метрдотель объяснил причину этого изобилия тем, что транспортные трудности не позволяют вывезти из Закавказья продовольственные товары, хранить их долго нельзя, поэтому в ресторанах все без карточек. По его словам, сравнительно недорогие товары и на колхозном рынке. Население Южного Кавказа недостатка в продовольствии в годы войны не испытывало. Возможно, это и преувеличено, но факт остается фактом – в Закавказье нехватка продуктов питания была менее ощутимой, и цены на рынках были ниже, чем в других областях Советского Союза.

Об этом свидетельствуют и другие современники. Тамара Бондаренко (Сладкова), её детство прошло в Баку в годы войны, вспоминает: «…голодного времени я не помню. Даже сладости из Ирана и американский шоколад нам выдавали». Грузинский писатель Н. Думбадзе в романе «Закон вечности» описал, как в годы войны юноша Бачаны пообедал в колхозной столовой, заказав только хлеб и сыр на 5 (!) рублей. Этим удивил официантку, не взяв обычные для обеденного времени мяса, вина и харчо. Русским селениям в военные и послевоенные, восстановительные годы о такой роскоши и не снилось. Там мечтали о лишнем кусочке хлеба.

Надо сказать, что советская денежная система, несмотря на введение в начале войны карточной системы распределения (её ввели и другие воюющие государства) и значительную инфляцию, продемонстрировала высокую устойчивость. Практически во всех областях рубль сохранил свою реальную покупательную способность. Рубль не превратился в пустую бумагу, наподобие «керенок» Временного правительства или советских «миллионов-«лимонов» Гражданской войны.

Рубль и другие платежные средства на оккупированной территории

Как ни удивительно, но на оккупированной немецкими войсками территории советский рубль сохранял свою покупательную способность. Это можно объяснить тем, что первое время другого платежного средства просто не было. Немецким властям нужно было время для того, чтоб освоить захваченные территории, запустить в оборот свою валюту или создать новый денежный знак. Поэтому первоначально они допускали хождение советского рубля. Даже жалованье своим пособникам платили рублями, в них же исчислялись подати, которые брали с населения. После же битвы под Москвой, когда немецкий план «молниеносной войны» окончательно потерпел поражение и вермахт был отброшен от Москвы, появилась надежда, что вскоре советская власть восстановится на всей территории СССР. Рубль сохранил свое положение. Несколько позже немецкие власти стали предпринимать меря по ограничению хождения рубля, но время было уже упущено.

Ещё до нападения на СССР немецкое военно-политическое руководство планировало полностью подчинить советскую экономику интересам Германии. Среди мер по подчинению экономики СССР, были и разработки образцов особых оккупационных денег, которые должны были вытеснить рубль. В первую очередь, это касалось советской Украины. Первоначально немецкие власти хотели печатать банкноты номиналом 1, 3 и 5 рублей; 1, 3, 5 и 10 червонцев. Купюры были небрежно выполнены, примитивны по дизайну. На них собирались разместить русский текст: «Издано на основании положения об эмиссионном банке. Киев. 1941 год. Эмиссионный банк». На обороте каждой купюры поместили надпись: «Подделка денежных знаков карается каторжными работами». Но эти деньги не были утверждены. Высшие власти не устроил тот факт, что на них были надписи на русском языке. Ничего русского на оккупированных территориях оставлять не собирались.

В результате для захваченных территорий СССР было решено ввести оккупационные банкноты в карбованцах, где все надписи будут на немецком языке. На банкнотах от 1 до 500 карбованцев, были разные рисунки. Изображались радостные лица мальчика, девочки, крестьянки, рабочего, шахтера и моряка. На каждом знаке была имперская печать Третьего рейха – орел, держащий в когтях свастику. 4 июля 1942 года вышло постановление рейхскомиссара Украины Эриха Коха о проведении денежной реформы и полном изъятии рублей и червонцев, замене их на карбованцы. До 25 июля жителям Украины было предписано обменять (сдать) имеющиеся советские деньги от 5 рублей и выше на карбованцы. Дензнаки 1 и 3 рубля, как и советские монеты, из оборота не изымались. Обмен происходил из расчета один рубль за один карбованец. Правда, было оговорено, что деньги будут изъяты, если не будет доказательств, что они приобретены законно. Это отпугнуло многих обладателей крупных сумм. Кроме того, суммы более 200 рублей на руки не выдавались, а зачислялись специальные беспроцентные счета сбережения.

Но эта реформа не имела успеха. Особенно это стало ясно после Сталинградской битвы, немецкую власть многие считали временной. Курс карбованца быстро падал, а весной 1944 года произошел массовый отказ населения от оккупационных денег. В ходу кроме карбованцев и советских рублей достоинством в 1 и 3 рубля, монет в 1 – 20 копеек, также были оккупационные марки и немецкие цинковые и бронзовые монеты в 1, 2, 5 и 10 пфеннигов. Неофициально ходили и «отмененные» советские рубли.

Для того чтобы обирать население немецкие войска получали т. н. имперские кредитные банковские билеты («оккупационные марки»). Их обменный курс не соответствовал действительности, к тому же населению нечего было покупать на них. Ещё одним средством грабежа населения было установление чрезвычайно низких цен на подлежащие обязательной сдаче продукты сельского хозяйства. Одновременно оккупационные власти пользовались нехваткой товаров первой необходимости у населения и продавали их за завышенные цены.

Эти виды грабежа были дополнены целой системой налогов. В октябре 1941 года главнокомандующий сухопутными войсками подписал «Временно распоряжение о взимании налогов и сборах». Это стало тяжелым финансовым бременем для населения на оккупированной территории. Оккупационные власти вводили различные дополнительные налоги. В некоторых тыловых областях всё взрослое население было обложено налогом «за обеспечение безопасности». В ряде мест трудоспособное население облагали подушной податью, отмечены специальные налоги на двери, окна, «лишнюю» мебель и пр.

Для более эффективного использования ресурсов оккупированных территорий немецкие власти, среди других мер, прибегали к эмиссии разного рода суррогатов платежных средств. Кроме создания эмиссионного банка на Украине был учрежден и Эмиссионный банк для восточных земель при рейхскомиссариате «Остланд» (в него входила Прибалтика и Белоруссия). Специальных денежных единиц для этих территорий не выпускали, применяя билеты Главного управления имперских кредитных касс единого образца, т. е. те же оккупационные марки. Одновременно войсковая интендантская служба приготовила специальные квитанции за сданное сырье, на которые можно было приобрести товары. По сути дела, такие квитанции имели более серьёзный вес, чем другие находившиеся в обращении денежные знаки.

На территории оккупированных районов Северной России, части Ленинградской и Псковской областей, как на других захваченных территориях, была сформирована «Специальная группа «Ла» (Landwirtschaftlich, т. е. сельского хозяйства) по вопросам продовольствия и сельского хозяйства. По указанию этой группы в Риге изготовили «Знаки пунктовой ценности прядильных изделий». Такой же выпуск был осуществлен в Белоруссии. В белорусских районах, которые были включены в состав Восточной Пруссии – Белостокская область и части Брестской и гродненской областей, в ходу были и настоящие немецкие марки.

Валютное законодательство Остланда принуждало население сдавать изделия из драгоценных металлов и иностранную валюту. Нарушителям угрожали штрафами, конфискациями и тюремным заключением.