Стартовавшая в России президентская гонка с выдвижением Павла Грудинина кандидатом от КПРФ и последовавшим за этим «ажиотажем» сенсационно приобрела интригу. Естественно, сразу же появились конспирологические версии, причем прямо противоположного свойства: одна, что за выдвижением Грудинина стоит администрация президента России, которой поставлена задача «оживить» выборы, создать хотя бы видимость конкуренции, другая же – что это коварный план Госдепа, в котором поняли, что раскачать Россию с помощью праволиберальной идеологии не получится и решили сделать ставку на куда более популярные в обществе левые, социалистические идеи, ностальгию по советским временам.
Совсем недавно «Альтернатива» предсказывала такой вариант, и твит Макфола является однозначным сигналом «пятой колонне» о необходимости поддержать Грудинина, в этом направлении уже начали работать проамериканские СМИ. И тем не менее конспирологические версии мне представляются маловероятными. Скорее выдвижение Грудинина – результат естественных процессов в левом сегменте российского политического спектра, давнего поиска «реального» кандидата, способного бросить вызов Путину и обеспечить желаемый ими «поворот влево». Ведь левая риторика вкупе с «реальностью» кандидата способна привлечь на его сторону и тех, кто относил себя к сторонникам В. Путина, но при этом испытывает недовольство экономической политикой.
Но и для заокеанской державы «соблазн» понятен: впервые за длительное время появилась фигура, которая воспринимается как реальный соперник действующего президента на выборах, что уже само собой делает его консолидирующей фигурой для всех противников Путина, независимо от их «изначальной» политической ориентации, включая и тех, кто обычно «голосует ногами»
Даже при положительном для действующего президента исходе выборов высокий результат Грудинина и соответственно относительно низкий результат действующего президента (по сравнению с предыдущими выборами и уровнями поддержки, которые демонстрировали опросы до самого последнего времени) будут однозначно интерпретированы не как свидетельство наличия в России «нормальной» политической жизни и конкурентной политической среды, а как показатель кризиса «режима Путина», потери им поддержки среди граждан.
Неизбежно пойдут потоком комментарии «если бы у Грудинина было больше времени», а значит, и соблазн решить «проблему Путина», не дожидаясь 2024 года. Под это дело организовать поддержку правыми левого кандидата – «святое дело». И разговоры об объединении «левых» и «правых» уже пошли. Но возникает банальный вопрос – против кого тогда «дружит» столь противоестественный, на первый взгляд, альянс.
Чтобы ответить на этот вопрос, вначале следует разобраться в терминологии. Термины «правые» и «левые» впервые появились в французском Национальном собрании времен Великой французской революции. В нем возникли три направления: справа сидели фельяны — сторонники конституционной монархии; в центре сидели жирондисты — умеренные сторонники республики; слева сидели якобинцы, выступавшие за радикальные преобразования. Таким образом, изначально правыми называли тех, кто желает сохранить существующее положение (консерваторов), а левыми — тех, кто выступал за перемены (радикалов).
До середины XIX века либералы, выступавшие как за политические свободы, так и за свободу предпринимательства, рассматривались как левые. Но затем, с развитием социалистических идей, левыми стали называть прежде всего их сторонников, стремившихся к социальному равенству. Правые же партии выражали интересы монархистов, легитимистов, крупных землевладельцев и клерикалов. Хотя «оттенков» за минувшее время стало значительно больше (мы не будем их подробно касаться), но общие тенденции вывести можно.
Все левые выступают за большее перераспределение материальных благ между членами общества, исходят из того, что все имеют на эти блага равные права, ну а если человек беден, а его вклад в «общественный продукт» мал или отсутствует вовсе, то это не его вина, а самого общества, которое не создало человеку условий для получения достойного заработка и развития. Решать социальные проблемы следует, по мнению левых, исключительно «по-доброму», часто «идейных» левых, относящихся к вполне благополучным слоям, мучает комплекс вины перед находящимися внизу социальной лестницы.
Правые смотрят на жизнь более прагматично. Существующий порядок вещей их вполне устраивает (поэтому-то их относят к консерваторам), они убеждены, что конкурентные принципы функционирования экономики наиболее способствуют её динамичному развитию (впрочем, и самый известный «левый» в истории человечества Владимир Ленин считал, что «любая монополия загнивает, а абсолютная и загнивает абсолютно»), а значит, и росту благосостояния подавляющего большинства членов общества, за исключением его наиболее маргинальной части. «Капитализм – это неравномерное распределение блаженства, а социализм – равномерное распределение убожества», – сформулировал кредо правых Уинстон Черчилль.
Правые стремятся сократить существующие социальные программы, считая, что, с одной стороны, «перераспределение» снижает стимул к труду у «сильных», а с другой – формирует иждивенческие настроения у «слабых» и ленивых, мол, зачем вкалывать целый день, если пособие немногим меньше зарплаты, тем более смириться с тем, что продукция твоего предприятия неконкурентоспособна и искать новую работу или даже сферу деятельности, когда проще вытребовать у государства льготы, субсидии и прочее вспомоществование, которое опять-таки возможно только за счет налогов (которые бывают не только прямые, но и косвенные – как «инфляционный налог) с тех, чьи плоды труда более востребованы.
Можно сказать, что именно правые наиболее последовательно исповедуют принцип «каждому по труду». Другое дело, что в само слово «труд» левые и правые вкладывают разные понятия. Для правого «труд» – это создание продукта, за который другие члены общества готовы расплачиваться продуктами своего труда, а предпринимательская деятельность, т.е. организация производства такого продукта, со всеми сложностями и рисками, и есть самый сложный труд, который должен соответствующим образом «вознаграждаться». Понятно, что стремление к реализации вышеназванных постулатов делает правых известными скептиками в отношении лозунга «демократии много не бывает».
Для левых (радикальных) же предпринимательство – способ ограбления бедных богатыми, «эксплуатации» и «перераспределение» – лишь программа-минимум, шаг на пути к идеалу «всеобщего равенства». Поскольку же уравниловка лишает предпринимательство всякого смысла, то левые выступают за государственное управление экономикой как альтернативу стихии рынка.
Конечно, сказанное выше – чистая теория, а реальная политика любого режима в любой стране никогда не бывает стопроцентно «левой» или «правой». Левым приходится ограничивать «чаяния» своего электората, чтобы не допустить полного коллапса экономики (как это случилось в Чили при Сальвадоре Альенде), а порой и принимать особенно мучительные для них «непопулярные» решения. Но и правые вынуждены «закручивать гайки» очень осторожно, дабы «не сорвать резьбу», ведь социальный взрыв также не очень здоровая вещь для экономики (да и заботу политиков об собственном рейтинге никто не отменял). Регулярно реальная жизнь заставляет правых нарушать и «священный» принцип невмешательства государства в экономическую деятельность.
Тем не менее, за редкими исключениями типа Швеции, как правило, «правые» (если брать общую тенденцию за несколько десятилетий) государства более успешны, чем «левые». Впрочем, и «шведский социализм» возник на базе высокоразвитой экономики, созданной классическим капитализмом и столетием с лишним мирной жизни Швеции (иными словами, социализм – это удовольствие лишь для очень богатых наций).
Да и Китай с Вьетнамом по факту государства со свехлиберальной экономикой: их экономический взлет обеспечен свободой предпринимательской деятельности, а главное – привлечением заграничного капиталистического капитала (извините за тавтологию), низкими налогами и фантастически дешевой рабочей силой, ведь до недавнего времени для простого китайца устроиться работать к капиталисту за 50–100 долларов –огромное счастье (а то, что сейчас ситуация меняется, – прямое следствие бурного «капиталистического» развития). Вряд ли все жители Поднебесной в восторге от существующих пропорций распределения (недавно по ТВ был сюжет о китайском миллиардере, получающем жилищную субсидию), но любые проявления недовольства пресекаются «на корню».
Но вернемся к «концептуальной» сущности левой и правой идеологии, которая, естественно, распространяется и на внешнюю политику. Левые чаще являются этакими «гражданами мира», они готовы перенести принцип «богатые должны делится с бедными» и на международные отношения (впрочем, это больше относится к левым интеллектуалам, а не к реальным политикам, особенно когда они у власти). Левой идеологии свойственен пацифизм, отношение к военным расходам как к чудовищной бессмысленной трате ресурсов, которые могли бы быть использованы, что называется, «в мирных целях», да и в целом неприятие «милитаризма», любой «романтизации» войны и воинской службы и даже лишенный милитаристской составляющей вызывает у левых скептическое отношение.
Чего, конечно, не скажешь о правых. Патриотизм – один из главных столпов их идеологии, и что ни говори, а принцип «своя рубашка (страна) ближе к телу» лежит в основе любого патриотизма. Для них естественно, что «сильный получает больше», а значит, их государство должно быть сильным, включая военную составляющую, и не сильно стесняться в средствах при защите своих интересов, во всяком случае «не подставлять другую щеку».
Но все вышесказанное относится к западным странам, а «левые» и «правые» на постсоветском пространстве значительно отличаются от своих западных единомышленников. Прежде всего у нас именно правые являются сторонниками радикальных преобразований, а левые, наоборот, – консерваторами, даже «ретроградами», т.к. желают возврата к старым порядкам, что, конечно, неудивительно, ведь мы живем в эпоху победившей правой революции, ликвидировавшей социалистический строй.
Постсоветские «правые» же, обвиняя своих оппонентов в «приверженности стереотипам холодной войны», сами остаются в плену своих стереотипов той же эпохи, когда Запад был для «лучом света» и естественным союзником в борьбе с советской властью (относится это не только к ветеранам диссидентского движения, но и к людям, принявшим либеральную идеологию в годы перестройки и позднее). По-прежнему для них «солнце восходит на Западе», «Радио Свобода» – истина в последней инстанции, а следование в русле политики Запада – единственно верным путем к достижению западных стандартов жизни у себя дома.
И забывают они при этом, что любая «уравниловка» в корне противоречит самой сущности правого мировоззрения. Ну, в самом деле, представим некий элитный клуб, куда входят господа, «стоящие» не менее 1 млрд. и многолетнего заслуженного консьержа этого учреждения. Станут ли действительные члены клуба «скидываться», давать сверхльготные кредиты нашему консьержу, дабы он смог «раскрутиться» и стать полноправным членом их сообщества? Ответ очевиден! В конце концов члены клуба понимают и то, что «все» действительно не могут быть миллиардерами и даже миллионерами, что их «статус» и уровень потребления обеспечивается наличием куда более многочисленных представителей низших классов.
Если социальное и имущественное неравенство естественно внутри и самых богатых стран (пусть и при весьма высоком, по нашим меркам, уровне защиты малоимущих), то тем более естественно для западных лидеров неравенство на международной арене. Ведь нынешнее благополучие «золотого миллиарда» также основано на бедности прочих: помимо известных финансовых схем выкачки денег из стран третьего мира, вспомним, что бедные страны обеспечивают богатых необходимым для занятия непрестижных рабочих мест притоком иммигрантов, в странах с дешевой рабочей силой производятся дешевые товары, которые потребляют в «первом мире».
А принципы действительно жесткие и один из них – «нянек нет», каждый должен думать своей головой и отвечать за свои поступки. К примеру, если у нас «лохотрон» – когда неизвестные «заговорили» вас в подземном переходе, выманили наличные деньги и исчезли, то в Германии – когда в аналогичной ситуации вы подписываете некую бумагу и оказываетесь обязанными до конца дней выплачивать непонятно кому и непонятно за что энную сумму! И аннулировать такие обязательства, доказать, что вас обманули, наконец просто уклониться от выплат практически невозможно. Вас найдут и через суд заставят платить, ведь вы подписали обязательство!
И неужели в международных делах западные страны более щепетильны, чем «лохотронщики», совершенно на законных основаниях дурящие их собственных граждан? Так ли искренни их «добрые» советы и рекомендации? Ведь конкуренты и соперники не нужны никому. Более того, их появлению всячески стараются препятствовать.
Максимум, что готовы нам предоставить, – это место того самого консьержа «клуба» держав «первого мира». Но это совершенно не устраивает Владимира Путина, который отлично понимает, что «места под солнцем» его страна может добиться только в упорной, когда тонкой, когда жесткой борьбе, не дав себя растерзать «другим хищникам» (такой уж этот мир, и тенденций к его переходу на другие принципы пока не прослеживается).
Поэтому Владимира Путина можно смело назвать истинно правым политиком в «классическом» понимании этого термина, особенно применительно к внешней политике. Во внутренней же он постепенно, аккуратно формирует общественно-экономическую систему, аналогичную существующей в развитых западных странах, ведь тут мы в роли «догоняющих», проходя пройденное другими много десятилетий назад.
Так что предстоящие выборы становятся классическим поединком между правыми и левыми идеологиями (хотя очевидно, что во внутренней политике Владимир Путин скорее центрист), причем его основной оппонент – левый именно западного толка, он уже призывает к отказу от «имперских амбиций», крайне осторожен в высказываниях относительно Крыма и особенно Донбасса, много говорит о поддержке бизнеса (кроме олигархов), обещает социализм «как в Швеции и Германии» (т.е. социально-ориентированный капитализм).
Т.е., стремясь расширить электоральную базу, Грудинин четко сдвигается вправо. Видимо, расчет на то, что люди левых (в постсоветском смысле) и радикально-патриотических взглядов «и так» проголосуют за Грудинина, им, особенно с низким уровнем образования и интеллектуального развития, на подсознательном уровне сложно представить, что кандидат от коммунистов – меньший патриот, чем Путин. На практике же складывается, на самом деле вполне естественная коалиция «истинных» левых и «правых», которые на самом деле в вопросах внешней политики и всяких гражданских свобод – типичнейшие левые.
При этом «левые», которые, наверно, дадут данной пока неформальной коалиции львиную долю голосов, в плане реального влияния на политический курс в случае гипотетической победы Грудинина окажутся в роли «подтанцовки» – никаких радикальных шагов по возврату в столь милое большинству его сторонников советское прошлое его планы (программа пока не представлена), судя по сделанным заявлениям, не предполагают. И это, наверно, самый точный маркер «осуществимости» таких надежд.
Оценили 24 человека
26 кармы