Следующая остановка в Бирме
Точно сейчас не помню, состоялось ли приглашение посетить Бирму до нашего вылета в Индию в 1955 году, или же мы его получили, уже находясь там[321]. Тогда во главе правительства стоял У Ну[322]. Он раньше побывал в СССР. Это духовное по прежней своей жизни лицо, очень религиозный человек, договорился с нами о пятидневном пребывании советской делегации в Бирме.
О Бирме мы знали еще меньше, чем об Индии.
Гражданская война в Китае на время Второй мировой войны по взаимной договоренности была прекращена. Усилия китайцев, как коммунистов, так и Чан Кайши, были направлены против Японии. Когда Япония была разгромлена, то опять каждая сторона заняла свой полюс: коммунисты стали вести борьбу против Чан Кайши, Чан Кайши вел борьбу против коммунистов. Американцы, как известно, активно поддерживали Чан Кайши.
Тыловые американские базы располагались на территории Бирмы. С них оказывалась помощь Чан Кайши на юге, когда коммунисты оттеснили их с востока. В этой связи у нас в печати фигурировала территория Бирмы, но какой там строй и что представляет собой Бирма? Дипломаты, конечно, сведения собирали, но в печати эти вопросы не освещались, и Сталин о них ничего не говорил. Я думаю, он сам мало что знал об этой стране[323].
Завершив процедурные вопросы, положенные для проводов нашей делегации в Индии, мы условились, что вылетим в Дели, а оттуда направимся через Калькутту в Бирму. Калькутта оставила во мне хороший след. В Бирме нас также приняли торжественно, с воинскими почестями. Эта страна в свою очередь произвела на нас впечатление сказочного уголка земного шара: столь богатая природа, буквально страна чудес! В природе Бирмы и Индии много общего. Собственно, так и должно быть, это соседние южные страны. Конечно, одежда бирманцев несколько отличается от индийской, но такая же пестрая, особенно у женщин.
Однако внутреннее положение здесь существенно отличалось от индийского. Во время боевых действий во Второй мировой войне Бирма была захвачена и оккупирована японцами. Часть бирманцев оказывала сопротивление и сражалась против Японии. В Бирме сложилось сильное левое течение, которое возглавлялось Коммунистической партией Бирмы. Оно достигло больших успехов. Когда была разгромлена Япония, то коммунисты пришли к руководству. Во главе страны стал Аун Сан, их лидер[324]. Потом местные военные осуществили переворот, захватили руководителей освободительного движения и уничтожили их. Так они подавили мощное движение КПБ[325] и левое движение вообще, но в народе остались глубокие симпатии к их деятелям. Были даже сооружены памятники в честь погибших лидеров страны, в том числе Аун Сану.
Тогда коммунисты ушли в горы и джунгли, организовали партизанские отряды и повели настоящую войну против правительственных войск. После разгрома Японии они имели за собой абсолютное большинство народных масс, их приглашали в правительство, но они отказались, так как хотели иметь свое правительство. Этого-то они и добились, ведя войну. Теперь для нас сложилась интересная ситуация: правительство страны пригласило к себе в гости коммунистов – представителей СССР, а коммунисты Бирмы находились в подполье и вели боевые действия против правительственных войск. Поэтому мы чувствовали двойственное к себе отношение и официальную настороженность. Руководство страны правильно понимало, что наш приезд может подогреть выступления подпольщиков. Так оно, видимо, и было.
Народ нас принимал восторженно, где бы мы ни появлялись, с дружелюбием выражая свои чувства к представителям СССР. Правительство там было коалиционное. У Ну лично представлял верхушку национальной патриотической буржуазии и буддистов. В Бирме главное вероисповедание – буддизм, люди сильно привержены этой вере, поэтому У Ну чувствовал себя довольно крепко в правительственном седле. В коалицию входили также лидеры социалистов, в том числе У Ба Све[326], военный министр. У Ба Све с пониманием относился к политике СССР и, следовательно, с добрым чувством к нашей делегации, а премьер У Ну – с недоверием, даже плохо.
Нам предложили ознакомительную поездку по стране и сначала повезли на север. В посольстве нас предупредили, что там действуют сильные коммунистические отряды. Имелась одна своеобразная особенность этой антиправительственной борьбы, связанная с расколом КПБ на партии «белого флага» и «красного флага» [327]. И те и другие называли себя коммунистами. Мы имели контакт и поддерживали то течение, которое выступало под белым флагом. Посол нас информировал, что во главе этого течения находятся разумные люди. Район боевых действий мы бегло осмотрели, а когда приехали ночевать, то нам предложили расположиться в воинском гарнизоне. Это были военные казармы. Затем армейские офицеры, пригласили нас на ужин. Отношение к себе мы чувствовали хорошее, но все же испытывали недоверие, потому что среди офицеров имелись люди разных политических взглядов. Нас специально предупредили, чтобы мы проявляли осторожность. Под спальню нам отвели барак, освобожденный от солдат. Ночью в прохладном помещении мы согревались только топкой дров – спать было холодно. Утром, когда встали и вышли из барака, увидели на стенах иней и изморозь на траве. А на юге Бирмы мы изнывали от жары и испарины, там очень большая влажность. Эти контрасты отражались и на бирманской растительности.
Во время нашего пребывания на севере все оставалось спокойно. О столкновениях не было слышно. Нас разместили в гарнизоне, от которого партизанские отряды находились на значительном удалении. Не думаю, что наше пребывание там их как-то сдерживало. Просто они не в состоянии атаковать именно это расположение войск. Да и местный гарнизон был сильнее. Мы пребывали в районе, который назывался Шанским национальным государством[328]. Шаны – это местная народность. У Ба Све представлял ее интересы. Бирма – многонациональная страна со множеством этнических групп. Монолитности и сплоченности между ними пока нет, они ведут борьбу за выход из Бирманского союза и создание независимых государств.
В столице шанов нам устроили не просто хороший, а оригинальный прием. Такого я даже не мог себе никогда представить. На их территории имеются огромные озера, поросшие тропической растительностью, но с большими плесами чистой воды. На одном из озер мы увидели плавучие постройки. На них жило огромное количество людей[329]. Снимал наше пребывание в сооружениях Роман Kapмен[330], отличный оператор и режиссер. Все его кинокадры сохранились. Я бы с удовольствием на них посмотрел и сейчас, для освежения памяти. Там было одновременно приятное пребывание и красивое зрелище. Организовали соревнование спортсменов на больших узких челнах между мужскими и отдельно женскими командами на скорость. Позднее такой же вид гребли я видел и в некоторых кинофильмах: гребцы стоят двумя рядами в лодке, верхнюю часть весла держат одной рукой, а нижнюю другой и так гребут. Одновременно делают усилие ногой, совершая все ритмично и в такт, причем развивают довольно большую скорость.
Затем в нашу честь устроили военный парад[331]. Принимал его У Ба Све. Мы говорили там соответствующие речи: о дружбе и о наших контактах, которые надо укреплять. СССР искренне хотел этого. Думаю, что и сейчас наша страна желает того же. Когда мимо нас проходили воинские части, мы изучали глазами их вооружение. Танков мы не видели, но по площади ехали броневики, видимо, доставшиеся им от японцев или англичан. Машины были допотопные, оружие тоже устаревшее. Все вооружение производило впечатление отсталости и непригодности. Однако в условиях действий против партизан даже эти средства были мощными по сравнению с теми, которыми располагали партизаны. У Ба Све вел тогда с нами переговоры о продаже ему современного оружия, но мы на это не могли пойти, иначе получилась бы помощь в расправе над партизанами.
Столица Бирмы Рангун производила оригинальное впечатление: там имелись и современные постройки и наряду с ними буквально шалаши, сделанные из бамбука снаружи и внутри. Приготовлением пищи люди занимались тут же, возле шалаша. Грязь царила невероятная, люди выглядели оборванцами. А с другой стороны, аристократия и интеллигенция были одеты весьма нарядно. Естественно, социальный раскол в обществе предоставлял большие возможности коммунистам для их пропаганды и борьбы. В такой обстановке У Ну всячески маневрировал. У него имелись какие-то собственные торговые предприятия, но, являясь политическим и религиозным деятелем, он представлял все так, что служит только Будде. Предприятия принадлежат, дескать, его жене. Эта властная женщина действительно вела довольно умело торговые дела. О размере капитала, которым владели У Ну с женой, ничего сейчас не могу сказать, просто не знаю. Тогда мне докладывали об этом, но я позабыл.
Сильное впечатление произвели на меня пагоды. Они сохранились с древних времен и очень красивы по архитектурно-художественному исполнению, богато убраны, украшения обработаны листовым золотом, все это как бы горит на солнце. При входе в пагоду нам с Булганиным предложили снять обувь. Устав от ходьбы, мы потом сели возле пагоды и долго любовались ею. Тут же нас окружили журналисты, которые вообще не отступали от нас ни на шаг, начали буквально вести допрос: «Что мы думаем? Как и что понимаем? Какое впечатление на нас производит Бирма?» и прочее. Все это потом подробно описывалось в газетах. Журналисты старались задавать как можно более каверзные вопросы, но мы их успешно парировали, разъясняя свое понимание местной действительности.
Как-то рано утром, в ходе поездки по Рангуну, встретили множество монахов, которые сновали во всех направлениях. На них были длинные балахоны желтого цвета, сами – без головного убора, с обритыми головами и обязательно что-то несли: какие-то узлы, чаши, горшки. Нам объяснили, что они ходят по домам, а люди готовят им пищу. Это считается там особой благостью – кормить монахов. Но это не нищие, ходящие с протянутой рукой. Принято считать, что их обязаны кормить, причем не последним куском, а лучшим, особенно в состоятельных домах, да и пища была не такой, какой пользовались бедняки. В Бирме на каждом шагу, куда ни повернешься, обязательно увидишь буддийского монаха. Мы шутили, что это особая армия господина У Ну.
Нам организовали прогулку по реке на небольшом корабле. Рекою мы вышли к морю. Вели беседы и одновременно любовались красотами природы. Когда нам подали холодное пиво, я глянул на этикетку – оказалось чешское. Я был удивлен. Уже в то время чехи умелой торговлей продвинули свое пиво до Бирмы. Мне было приятно выпить отличное пиво наших друзей, единственный напиток хмельного содержания, который я встретил в Бирме. Прием состоялся под открытым небом, под деревьями типа нашей чинары. Деревья очень мощные, между ними разместилась масса столиков. Нам показали народные танцы и пение, очень мелодичное. Отношение к нам было подчеркнуто хорошим. Чувствовалось, что У Ну, противник коммунистов, понимает необходимость установления с СССР контактов и развития дружеских отношений. Бирма нуждалась в технике, в постройке учебных заведений. Правительство обратилось к нам с соответствующей просьбой, и мы оказали ему помощь, возвели там вуз, в котором готовились инженерные кадры. Его мы построили за свой счет, в виде дара народу Бирмы.
Студенты пригласили нас выступить перед ними. Нас предупредили, что часть студентов относится к СССР враждебно, и некоторые посольские работники выразили сомнение: стоит ли ехать? Могут быть выходки хулиганского порядка, могут даже побить. Я посоветовался с Булганиным, с другими товарищами, которые входили в состав нашей делегации, и мы решили, что нехорошо отказываться, это произвело бы дурное впечатление. «Ничего, – сказал я, – там есть и наши сторонники, даже коммунисты, наше посещение окажется им поддержкой». Поехали. Студенты встретили нас на улице дружественными кликами. Зашли в зал. Выступали представители разных направлений, включая тех, которые не питали к нам добрых чувств. Большинство приветствовало Советский Союз, дело социализма и восхищалось нашими успехами. Между собой мы условились, что выступать буду я. Подготовиться к данному выступлению заранее было трудно, потому что требовалась нестандартная речь: предполагается диспут в виде вопросов и ответов, выступления же могли состояться совершенно неожиданные, при которых не попросишь: «Дайте мне время, я подумаю и отвечу».
В первые годы революции, когда мы сталкивались с врагами Советской власти, часто проводились аналогичные митинги. Мне приходилось бывать на них. Там тоже надо было отвечать сразу, экспромтом реагируя и на дружеские выступления, и на враждебные. Чего же бояться теперь? Действительно, я услышал много колких вопросов, но спокойно отвечал. Ответы воспринимались присутствующими дружно, и это меня ободряло. Так мы достигли полного успеха. Сторонники сотрудничества с СССР выразили свое отношение к нам в приветствиях и горячей положительной реакцией на мое выступление. Да, я считаю это политической победой, потому что состоялся не просто организованный митинг, а стихийный, к тому же студенты были различной социально-политической принадлежности, включая значительную прослойку лиц из богатых семей. Беднота там почти не имела возможности послать детей в высшее учебное заведение. Несмотря на такой состав собрания, большинство нас поддержало. Была принята даже соответствующая резолюция, и все это подробно описывалось в печати. Буржуазные журналисты пристрастны, заподозрить их в утаивании от общественности какой-либо неприязни к нам нельзя, но и такие журналисты ничего скверного не смогли сказать. А те лица, которые ожидали инцидентов, были разочарованы. Как раз перед нашим приездом в Бирму в этом же институте было организовано выступление ряда иностранных гостей, которое закончилось большим скандалом. Нам предрекали, что и мы напоремся на идентичную неприятность, но этого, к огорчению наших противников, не случилось.
Нам предложили осмотреть лицо столицы – базар. Правда, опять предупреждали, что базар есть именно базар: там все может произойти. Но мы все-таки пошли туда, посмотрели на него и лучше представили себе страну. Ведь на базар стекается беднота, которая жизненно нуждается в нем, и мы увидели, что собой представляют составляющие ее классы. Там мы встретились с таким экзотическим явлением: женщина средних лет, сидевшая на корточках, перед которой в корзине извивались кобры, и она им наигрывала на дудочке. Вокруг скопилось много зевак, видимо европейских туристов. Нам рассказали, что раньше с этими кобрами работал ее муж, но год назад был ужален змеей и умер. После смерти мужа за его профессию взялась жена, таким опасным ремеслом зарабатывая себе на кусок хлеба. Работу с кобрами мы видели и в Индии. Однажды Неру пригласил нас к себе на завтрак в собственный дом, чистенький и беленький. Принимали нас в гостиной, где сразу было видно, что тут жилье очень обеспеченного человека. Завтракали мы в небольшом саду с тропическими растениями и цветущим кустарником. Завтракали втроем: Булганин, я и Неру. Затем нам представили мужа Индиры Ганди, владельца типографии. Беседа шла о различных вопросах, касавшихся наших стран, более всего международных, главным образом, как избежать войны.
Затем Неру обратился к людям, обслуживавшим нас, и вскоре пришел факир с корзиной. Улыбаясь, нам представили его как человека, владеющего диковинками. Тот расположился на земле, раскрыл корзину, извлек оттуда пару кобр, началось представление. Он играл на дудочке, а кобры занимали угрожающие позы. Факир буквально подставил змее губы и нос, демонстрируя, что не боится ее. Потом я прочитал кое-что о работе факиров. Некоторые авторы сообщали, что кобре удаляют ядовитые зубы, поэтому она и становится безопасной. Тем не менее, на нас искусство факира произвело большое впечатление. Неру, желая преподнести нам еще немного экзотики, показал маленького ручного медведя, вегетарианца, питавшегося только листьями. Когда его принесли, он сразу полез на дерево. Я тогда сделал вывод, что Неру любит животных.
Сравнивая его с У Ну, скажу, что и глава Бирмы произвел на нас хорошее впечатление, ибо придерживался демократических форм устройства государства. Но у нас не возникло каких-либо иллюзий, что он будет содействовать развитию Бирмы на пути социалистических реформ. Это был человек, который поддерживался капиталистами, да и сам был убежден, что капитализм больше устраивает его народ. Религиозный же его фанатизм, говоря грубо, подмачивался тем прибыльным предприятием, которое было якобы собственностью его жены. Так что в лице господина У Ну капитал и Будда тесно переплетались. Но мы сознательно шли с ним на контакты, старались установить разносторонние экономические связи с Бирмой. Позже, когда он обратился к нам с просьбой о предоставлении более широкой экономической помощи, мы и на это пошли, считая, что, рано или поздно, там придут к власти новые люди, а посеянные нами добрые семена произрастут и дадут свои плоды. Мы не ошиблись. Сейчас СССР как раз пожинает плоды того времени. Наши добрые дела, в том числе строительство высшего учебного заведения, готовившего инженеров, строительство больницы, отозвались в сердцах бирманского народа.
Зимой 1960 года по пути в Индонезию я вновь посетил Бирму, теперь по приглашению генерала Не Вина[332], который стал главой правительства. У премьера У Ну возникли большие трудности, он не справлялся с делами. Внутри страны по-прежнему были сильно развиты сепаратистские тенденции. Бирма состоит из нескольких народностей, и все они требовали независимости, и У Ну предложил Не Вину возглавить правительство, с тем чтобы военный человек успокоил оппозицию, а он сам пока что подготовится к очередным выборам. У Ну надеялся вернуться к руководству. Мы приняли предложение генерала и остановились в Рангуне, но ненадолго, на день с небольшим. Состоялась встреча с Не Вином – в его доме. Материальная обстановка свидетельствовала, что генерал – человек среднего достатка. Он показал себя умницей, хорошо разбирающимся в политических вопросах, детально рассказывал нам об истории сопротивления бирманцев во время японской оккупации. Не Вин принимал активное участие в этой борьбе и хорошо отзывался о своих боевых товарищах-коммунистах. Некоторых из них он называл своими ближайшими друзьями. Показывал нам, что с пониманием относится к коммунистической партии, которая после второй мировой воины демонстративно ушла в джунгли, чтобы завоевать расположение всего бирманского народа, но заняла неправильную позицию, сама себя изолировав. Связь из леса у нее с городами слабая, нет возможности развернуть широкую работу в массах. Лучше бы ей легализоваться и действовать в открытую.
Не Вин, рассказывая о положении, которое сложилось в государстве, дал верную характеристику и У Ну, считая, что его политика была неправильной. Сам он высказался за социалистическое развитие Бирмы. Его высказывания оказались очень близкими моим взглядам, и мне приятно было слушать его. Этот человек, если бы и впредь остался у власти, направил бы Бирму по лучшему пути. Раньше я не раз беседовал с У Ну. С чем сравнить беседы с ними? Разговор с Не Вином ощущался мною как выход из затхлой атмосферы погреба на свежий воздух. Как приятно вдохнуть кислород, так же приятно мне было слушать Не Вина. И все же полного доверия к нему у меня не сложилось. Может быть, он только тактически высказывает такие соображения, а внутренне замышляет другое?
Приятное впечатление произвела на меня его жена, общительная, остроумная и образованная женщина. Она много рассказывала о Бирме и высказала пожелание побывать в Москве, будучи большой любительницей театрального искусства, особенно балета. «Я, – говорила она, – и читала, и слышала о нем, теперь хотелось бы увидеть его непосредственно». Я ей в ответ: «Это зависит и от вас, и от вашего супруга. Вы всегда можете приехать и посетить все наши театры». – «Когда же лучше всего?» – «А в сезон, когда работают наши театры». – «Тут, – возразила она, – возникает противоречие, потому что тогда у вас зима, а здесь другой климатический пояс, нам будет трудно согласовать сроки». Я улыбнулся: «За наслаждение, которое вы получите от балета, придется пострадать от нашего климата». Эта семья была совершенно не похожа на семью У Ну, чья супруга – торговка по поведению и по занятиям. А тут – совсем другая женщина, образованная, с широким кругозором, начитанный и приятный человек.
Когда я вернулся домой, то рассказал руководству СССР о Не Вине. У нас раньше было о нем совершенно иное представление, которое основывалось на том, что армия вела войну с партизанами-коммунистами. Значит, генерал – реакционер. Не Вина, действительно, нелегко понять. Он возглавляет бирманскую армию, сражающуюся с компартией, и он же ратует за социализм. Я высказался за то, чтобы получше изучить ситуацию в Бирме и установить более тесные контакты с Не Вином. В любом случае нам следовало сблизиться с этим человеком. Мы подозревали, что, возможно, он хочет парализовать нашу политическую активность в Бирме, а сам преследует реакционные цели; его разговоры – лишь маскировка.
В 1960 году прошли в Бирме очередные выборы. Победила опять партия, которую возглавлял У Ну. Направление политической линии правительства осталось прежним: маневрирование между социалистическими странами и империалистической Америкой. По существу же, проводилась реакционная политика, богатства страны эксплуатировались иностранными фирмами. Бирма очень богата. Там есть нефть, цветные металлы, масса других руд, золото, различные редкие ископаемые, дорогая древесина. Ее сельское хозяйство основано на благоприятном климате и больших земельных площадях. Она экспортирует рис, с которым у нее затоваривание. Когда мы стали строить дружеские отношения с Бирмой, то обязались покупать у нее рис в обмен на наши товары. Потом рис мы продавали Китаю или Индонезии, а у них покупали те товары, в которых нуждался СССР.
Теперь в Бирме внутренняя политика осталась в принципе той же, так что и силы, которые действовали против правительства, сохранились. В результате создались еще большие трудности. Некоторые провинции в открытую угрожают выходом из Бирманского союза. Затем, в 1962 году, произошел еще один военный переворот. У Ну и его соратники были арестованы. Вся власть перешла к армии. Не Вин снова стал главой государства. Наше отношение к перевороту было сдержанным. Мы какое-то время выжидали, стремясь разобраться, как себя на деле покажет Не Вин. Зато очень быстро это правительство было признано Китаем. По-моему, в Рангун вылетел даже Чжоу Эньлай. Мы несколько были озадачены, отчего это Пекин проявил такую торопливость? Шло время, наше посольство докладывало о направлении деятельности Не Вина. Пока все шло так, как мне при былых встречах рассказывал нам генерал. И Москва изменила свое отношение к перевороту, признав новую власть в Бирме. Наши отношения улучшались и стали лучше тех, что были при У Ну, превратились в дружеские. Не Вин начал претворять свои мысли в конкретные дела.
Сейчас я слежу за происходящим только по газетным сообщениям и по радио. Поэтому конкретных фактов о деятельности того или иного правительства у меня нет. Вижу лишь, что не одни декларации Не Вина, а и реальные поступки свидетельствуют о трезвом направлении его политики.
Он так же, как и президент Египта Насер, объявил, что руководствуется в развитии своего государства и экономики социалистическими идеями.
Что касается нашей прежней осторожности, то мы ему никак не мешали. Напротив, продолжали помогать кредитами, строительством нужных государству объектов[333], дипломатической поддержкой и общественной (через печать).
Я читал в газетах, что Не Вин освободил из тюрьмы У Ну и членов его правительства.
Господин У Ну сейчас обивает американские пороги, мобилизуя эмигрантские силы на борьбу против существующего правительства. Насколько реальны надежды У Ну? Мои симпатии находятся на стороне Не Вина, а не У Ну, который впрягся в телегу США.
Если правительство и генерал Не Вин продолжат правильную политику, будут опираться на марксистско-ленинское учение, то влияние Не Вина окрепнет, и народ его поддержит.
Продолжение следует.
Предыдущая глава: «Открытие» Индии (1955 г.) Здесь
Оценили 0 человек
0 кармы