Период 1930–1937 годов, когда во главе РОВС стоял генерал Евгений-Людвиг Карлович Миллер, бывший главком белой армии на севере России, – это последний период яростной борьбы ГПУ – НКВД против РОВС. Серией удачных антировсовских операций и внедрения в РОВС чекистской агентуры эта борьба закончилась не в пользу самой массовой и боевой структуры русской эмиграции. После похищения чекистами в 1937 году генерала Миллера при последних руководителях (Абрамове, Архангельском, фон Лампе, Харжевском) РОВС зачах и потерял свое влияние в эмиграции и в глазах западных спецслужб, к началу Второй мировой войны он был своей бледной тенью и даже на Лубянке к РОВС был почти утрачен интерес.
Еще до ключевой операции против Миллера РОВС был изрядно нашпигован тайной агентурой ГПУ, пробравшейся в самые верха организации. Скоблин был еще с конца 20-х годов вместе с его супругой певицей Плевицкой самыми высокопоставленными осведомителями ГПУ в верхушке РОВС, они были на короткой ноге со всеми первыми лицами этого союза. Ликвидируя при попытке похитить генерала Кутепова, чекисты надеялись со временем даже продвинуть Скоблина на должность главы РОВС и уже через своего тайного агента под псевдонимом Фермер контролировать полностью весь РОВС.
Кроме Скоблина с Плевицкой в верхушке РОВС работали, как теперь точно установлено, еще несколько ценных агентов ГПУ. В частности, сын генерала Абрамова, заместителя Миллера в РОВС. Николая Абрамова-младшего завербовали еще в СССР и выпустили к отцу в эмиграцию уже в качестве чекистского агента, лишь годы спустя его разоблачила контрразведка РОВС (внутренняя линия). В эмиграции ГПУ завербована и дочь бывшего министра Временного правительства Гучкова, когда-то принимавшего знаменитое отречение Николая II от российского престола. Вера Гучкова-Трейл даже была вывезена в СССР, прошла специальные разведывательные курсы НКВД, вновь работала на Западе на советскую разведку, умерла в глубокой старости в Лондоне. Как завербован чекистами и бывший министр экономики Временного правительства Третьяков, в РОВС тоже заведовавший финансовой частью. С его помощью ГПУ сумело похитить почти всю казну РОВС и установить прослушивающие устройства в парижской штаб-квартире РОВС на бульваре Колизе – записи разговоров руководителей РОВС Третьяков, проживавший этажом выше Главного штаба РОВС и записывавший разговоры в нем на пленку прямо в собственной комнате, передавал чекистам. Кроме того, Третьяков прослушивал и штаб-квартиру «Торгово-промышленного союза» российских промышленников-эмигрантов, в руководство «Торгпрома» он также входил и сам же снял для его офиса парижскую квартиру, заранее начинив ее чекистской аппаратурой прослушивания.
Третьяков в своей работе на НКВД разоблачен только занявшими Париж с началом войны немцами. А при обыске гестапо обнаружило у Третьякова дома записывающие устройства, позволявшие прямо из квартиры записывать разговоры в Главном штабе РОВС этажом ниже в том же доме на бульваре Колизе. В 1944 году бывший министр Временного правительства, министр иностранных дел в правительстве Колчака, родной внук основателя знаменитой Третьяковской галереи в Москве и тайный агент НКВД в эмиграции Сергей Третьяков казнен немцами в концлагере.
В тех же 30-х годах Югославия была потрясена скандалом, когда в рядах местного отделения РОВС была выявлена целая сеть советской разведки под началом сотрудника спецслужб СССР Леонида Линицкого. Этот человек служил в военной разведке Красной армии (Разведупре) и был внедрен к белым еще в Гражданскую войну, вместе с ними эвакуировавшись в 1920 году из Крыма и продолжив свою тайную работу среди белой эмиграции в Белграде.
Когда прослушивающий штаб-квартиру РОВС тайный агент НКВД Третьяков сообщил, что Миллер передал деньги английской разведки представителю РОВС в Румынии Жолондковскому для активизации террористических забросок в СССР, против Миллера было решено провести силовую акцию, подобную акции против его предшественника Кутепова семью годами ранее. Правда, к 1937 году боевая деятельность в РОВС уже выдыхалась. Видя бесперспективность таких разовых забросок и гибель смельчаков из таких групп РОВС без практического вреда для советской власти, к этому году в помощи Миллеру отказали даже самые верные среди западных спецслужб финские разведчики, как ни требовал от них поддержки новых забросок представитель РОВС в Хельсинки генерал Добровольский. Создать же сильную подпольную сеть внутри самого СССР при советских реалиях 1937 года и тотальном контроле НКВД руководство РОВС было просто не в состоянии. Сам Миллер вынужден был признать необходимость в таких условиях сократить масштабы боевой работы и диверсионных забросок, чем все чаще стали заниматься молодые конкуренты ровсовцев из союза НТС. Понимал он и невозможность в сталинском СССР выстроить действительно устойчивую подпольную сеть агентуры РОВС. Уже под арестом в Москве генерала Миллера чекисты все время спрашивали об этой деятельности, в частности как РОВС использовал движение «Смены вех» для внедрения под видом возвращающихся в СССР эмигрантов своих активных членов для «залегания» на советской территории, на что Миллер недоуменно отвечал: «Такой вопрос даже не поднимался нами, мы же отлично знали, как чекисты следят за каждым таким возвращенцем».
В 1935 году его отставки потребовал ряд руководителей РОВС (так называемый «Заговор маршалов РОВС») во главе с Туркулом и Фоком, и среди пославших Миллеру эту «черную метку» лидеров РОВС одним из первых был агент НКВД Скоблин. Чекисты вообще поощряли эту внутрифракционную грызню внутри РОВС, как и между РОВС и другими эмигрантскими объединениями, особенно набиравшими силу молодыми НТС Байдалакова и «Штабс-капитанами» Солоневича. Позднее, уже в 1936 году, недовольный пассивностью Миллера лидер радикального крыла РОВС генерал Туркул увел из организации своих сторонников, основав на платформе продолжения террористической борьбы кутеповскими методами свой союз РНСУВ, открыто, в отличие от РОВС, ориентируясь на союз с гитлеровской Германией и Японией.
https://cont.ws/@artads/832117 - Речь генерала Туркула на собрании РНСУВ 16 июля 1937г.
На фото генерал А.В.Туркул и высший российский военный орден за боевые заслуги, которым он был награжден:
Хотя в эмиграции появлялась еще одна радикальная антисоветская группа, создание РНСУВ руководство НКВД все равно радовало фактом ослабления РОВС и новым расколом в эмиграции.
***
Первый человек в белой эмиграции был прямо с парижской улицы доставлен тайно в подвалы Лубянки, где позднее встретил свою смерть. Скоблин заманил его в ловушку, позвав на встречу якобы с германскими разведчиками для обсуждения стратегии сотрудничества. В итоге Миллер приведен Скоблиным на специально снятую конспиративную квартиру советской разведки, где был схвачен и усыплен хлороформом. В отличие от Кутепова Миллера чекисты благополучно довезли, заколотив в деревянный ящик, до Гавра, где тайно загрузили на советский корабль «Мария Ульянова» и доставили в Ленинград, затем тайно этапировав в Москву на Лубянку. После чего старый генерал и вождь Белого дела был помещен в камеру внутренней тюрьмы НКВД под фамилией Иванов, где позднее после долгих допросов был тайно казнен, как ранее Рейли, Савинков и другие жертвы подобных тайных операций чекистов.
Поначалу Миллера более года активно допрашивали во внутренней тюрьме на Лубянке, давали ему писать родным в Париж письма для выявления его настроений (сами письма никуда так с Лубянки и не ушли, оставшись в деле секретного узника под номером 110, мифического Иванова), в декабре 1937 года в камеру этой советской «Железной маски» для допроса даже лично явился нарком НКВД Николай Ежов. Судя по неотправленным письмам Миллера и его заявлениям на имя Ежова, в долгом заключении на Лубянке белый генерал не сломался и ни в чем особенно каяться не стал. В письме Ежову он подчеркивает уже летом 1938 года незаконность его похищения в Париже, где он проживал по французским документам и с «нансеновским» паспортом политического беженца, очнувшись от действия хлороформа только в море на советском корабле. Миллер не просит в этих заявлениях милости к себе лично, требует только известить о его судьбе оставленную в Париже жену – родную внучку Натальи Гончаровой, вдовы Пушкина.
Когда взамен низвергнутого Ежова на Лубянке утвердился Лаврентий Берия, он решил, что допрашивать старого генерала из РОВС больше не о чем, и дал команду его ликвидировать. Как следует из оставшегося в архивах НКВД рапорта, секретный узник Лубянской тюрьмы Иванов расстрелян ночью 11 мая 1939 года сотрудником НКВД Блохиным и начальником внутренней тюрьмы НКВД Мироновым, а труп его сразу же сожгли в печи крематория. К этому рапорту в следственном деле Миллера приложен даже текст приговора к смертной казни за подписью председателя военного суда СССР Ульриха, правда, тоже на имя Петра Васильевича Иванова, что начисто лишает это тайное убийство даже видимости судебной акции.
В Париже эту операцию возглавлял тогда главный специалист ИНО НКВД по тайным операциям Шпигельгласс, известный среди чекистов под кличкой Дуглас. Шпигельгласс лично сыграл роль «германского разведчика Штромана», на встречу с которым Скоблин привел генерала Миллера, и именно обладавший недюжинной силой Шпигельгласс лично втолкнул Миллера в ворота арендованной советскими разведчиками виллы на бульваре Монмаранси, где того отключили хлороформом. В документах НКВД остался и список главных участников похищения генерала Миллера, у чекистов проходившего как «Дело Старика»: Шпигельгласс, Орлов (он же Фельдбин, резидент НКВД в Испании), Глинский (резидент ИНО НКВД во Франции), Гражуль, Косенко. За похищение Миллера Шпигельгласс и другие участники операции получили очередные ордена и звания, хотя вскоре тот же Шпигельгласс был повторно «отблагодарен» родной спецслужбой расстрельным приговором, получив пулю от своих еще раньше вытащенного им из Парижа Миллера. Так внутренние репрессии в самом НКВД сплетались с акциями советской разведки в очередной кровавый узел.
Скоблин и Плевицкая ; верхнее фото - 1936 год.
Эта же история в итоге дорого обошлась и Скоблину с Плевицкой, прервав их карьеру чекистских агентов внутри РОВС. Очевидно, что-то уже подозревавший после исчезновения Кутепова в отношении Скоблина генерал Миллер перед уходом на встречу с «германскими разведчиками» оставил в штабе РОВС своему секретарю Кусонскому записку, извещая товарищей, что отправился на это рандеву по приглашению Скоблина. Текст этой записки ровсовцы сохранили, там четко написано: «У меня сегодня в 12 часов 30 минут свидание с генералом Скоблиным на углу улиц Жасмен и Раффе, он должен отвести меня на встречу с германским офицером». Но Кусонский вскрыл конверт с запиской лишь после очень долгого отсутствия Миллера. С этой уликой в руках помощники Миллера в РОВС Кусонский и Кедров после очередного загадочного исчезновения лидера организации устроили Скоблину допрос и предложили отправиться с ними для разбирательства в полицию, но тот сумел во время этой беседы выскочить из дома и скрыться. Его супруга, Надежда Плевицкая, бежать не успела и по указке РОВС за соучастие в похищении Миллера арестована французской полицией, осуждена французским судом к длительному тюремному заключению и умерла в тюрьме города Ренн в 1940 году уже под властью оккупировавших Францию немцев.
Французские спецслужбы так и не смогли тогда сложить точную картину похищения, утвердив в итоге версию о вывозе Миллера кораблем «Мария Ульянова» из порта Гавр и потребовав покинуть Францию советского дипломата Кислова (под этим именем в посольстве работал чекист Косенко). Хотя в эмиграции РОВС выдвигал и другие версии, в главных подозреваемых оставляя тот же НКВД. Внутри РОВС с 1937 года даже работала своя следственная комиссия по делу о похищении Миллера под началом известного белого генерала Эрдели, по совместительству с работой в РОВС подрабатывавшего на жизнь парижским таксистом. По некоторым сведениям, перед смертью в тюрьме Ренна Плевицкая рассказала детали похищения своему адвокату, отвергнув версию с кораблем и назвав местом временного содержания Миллера до вывоза в СССР некую виллу в районе Сен-Клу, арендованную разведчиками НКВД. Но оккупация Франции немцами не позволила проверить этот след.
Немцы, кстати, под влиянием некоторых лидеров РОВС в 1940 году провели новое расследование, пытаясь выявить других советских агентов в РОВС, причастных к гибели Миллера. Они арестовали несколько эмигрантов, но, кроме того, что при допросах насмерть забили бывшего миллеровского секретаря в РОВС Кусонского (его некоторые соратники обвинили, что умышленно поздно показал им записку Миллера, а затем помог бежать Скоблину из штаба РОВС), ничего нового не удалось выяснить и германским спецслужбам. Именно руководство РОВС под началом нового его председателя генерала Архангельского настаивало на том, что НКВД свил в руководстве РОВС целое гнездо своих агентов и что в похищении Миллера чекистам помогала целая группа ровсовцев. Итогом этих подозрений и стали в 1941 году аресты гестапо по этому делу генералов Шатилова и Кусонского, а также полковника Киреева. Но Киреев с Шатиловым скоро выпущены немцами за невиновностью их в этом деле и восстановлены в руководстве РОВС. Так что единственным вновь обвиненным тогда стал бывший при Миллере главой секретариата РОВС Кусонский, признавший свою вербовку НКВД, помощь в выкрадывании своего начальника Миллера и пособничество в побеге Скоблина из штаба РОВС на бульваре Колизе. Хотя с учетом примененных к нему гестапо методов допросов, от которых немолодой уже генерал Кусонский так и скончался во время этих следственных действий, его вынужденные признания для историков не так уж ценны и полного света на эту запутанную историю не проливают.
Сам Скоблин бесследно исчез при помощи НКВД из Франции. После его бегства выявился истинный масштаб проникновения советских спецслужб в руководство РОВС, стало ясным участие Скоблина в ликвидации Кутепова в 1930 году. А также вскрылись попытки помимо вывоза Миллера организовать для НКВД похищения известного в РОВС сторонника боевых методов генерала Туркула и бывшего главкома Добровольческой белой армии генерала Деникина. Антона Ивановича Деникина только его отказ сесть в автомобиль Скоблина, собиравшегося подвезти его после встречи белых лидеров на празднике Корниловского полка во Франции, спас от участи Миллера и Кутепова – Деникина так же ждала засада чекистов, и ему предстоял тайный путь в трюме теплохода с конечной остановкой в лубянском подвале. На суде в Париже по делу Плевицкой на вопрос судьи, почему же Деникин отказался сесть в автомобиль Скоблина, Антон Иванович ответил просто: «Потому что с 1935 года подозревал его в большевизанстве». Генерал Туркул в свое время также отверг предложение Скоблина поехать инспектировать «окна» для заброски боевиков РОВС на самой границе Финляндии с СССР у Ладожского озера – он мог повторить путь Сиднея Рейли, быть просто насильно затащенным на советскую территорию.
Скоблин, скорее всего, укрывался после своего побега из офиса РОВС в советском посольстве в Париже или на одной из парижских явок ИНО НКВД. Подозревают, что и в квартире агента НКВД в РОВС Третьякова в том же самом доме на бульваре Колизе. А затем тайно переправлен НКВД в Испанию, где тогда бушевала Гражданская война. По официальной версии советских спецслужб, на испанской земле Скоблин погиб год спустя при бомбежке Барселоны. Возможно, это и так, хотя кое-кто по-прежнему подозревает НКВД в тайной ликвидации своего провалившегося агента по кличке Фермер. Осталась двусмысленная телеграмма начальника ИНО НКВД Слуцкого в Париж главе «Особой группы» Серебрянскому и резиденту в Испании Орлову о том, что «Хозяин просит, чтобы все прошло чисто, а жена была уверена, что «Тринадцатый» жив и находится дома». Речь, видимо, как раз о Скоблине и Плевицкой. Сохранилось и послание скрывающегося тогда Скоблина в ноябре 1937 года руководству НКВД с его дифирамбами Сталину и напоминанием о заслугах перед чекистской разведкой, особенно в деле работы внутри РОВС и организации похищения Миллера. В этом письме неизвестному адресату (очевидно, все же наркому Ежову) Скоблин в своих верноподданнических чувствах по отношению к Советскому Союзу временами едва ли не превосходит передовицы «Правды»: он передает поздравления с 20-летием Октябрьской революции, пишет о переполняющей его сердце по этому поводу гордости, называет с пафосом Советский Союз своей единственной родиной и даже заверяет, как вдохновило его выступление советского полярного летчика Водопьянова о том, что «товарищ Сталин своих людей не бросает». Если это послание Скоблина в чекистских архивах не подделка для каких-то оперативных игр, он, очевидно, пытался в нем вымолить себе жизнь. Хотя есть разные версии того, где все это Скоблин мог написать: в укрытии в Испании, на тайной явке чекистов в Париже или уже будучи тайно вывезен в СССР. Если писал все это Скоблин уже в Советском Союзе, то нет сомнений – здесь его тайно ликвидировали, на этом его предсмертном послании в углу рукой кого-то из чекистов начертано: «Письмо Скоблина – в архив к делу «Старика» (то есть к делу Миллера).
Текст из 7 главы "Специальные акции за рубежом; Операции против эмиграции" из книги Игоря Симбирцева "Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору".
http://www.plam.ru/hist/specsl...
SS. 25.01.2018.
Оценили 36 человек
43 кармы