Ну во-первых, литература - это слова. Иногда даже много слов. Иногда так много, что их не хочется уже читать. Избыточность литературы — один из ее видовых признаков.
Во-вторых, литература — это жесткий, знойный, тяжелый образ мыслей. Когда идеи, сложившись в образы, объясняют, кто ты есть, а не просто так вот, от нечего делать, пробуешь разобраться, почему что-то и где-то произошло. Недаром люди, совершившие много непотребств, т.е., политики, банкиры, юристы, защищающие уголовников, в общем-то – почти думающие люди, не способны читать художественную литературу. Ведь если они этому обучатся, на них обрушится вся тяжесть содеянного и... Страх от необходимости понимать содеянное.
В-третьих, литература — это почти всегда вкус, который никакими другими приемами и методами, допустим, сказками или колыбельными матушки, не выносишь. Когда Мопассан или его учитель Флобер где-то написали, что какие-то увиденные ими во множестве на набережных (а Мопассан серьезно занимался греблей) шляпки женщин соответсвуют котелкам мужчин, заготовленных на складах в тыщах одной и той же модели, а это - смотрится уродством, они остановили половину промышленности швей, которые действительно изготовляли дамские чуть не котелки, чуть не по всей Франции...
Потому что девы и даже вполне матроны поняли — носить уже мужское уродство и прошедшее в прошлом сезоне — смешно. Отсюда — все кутюрье мира, они должны были бы этой паре памятник поставить, если не из чистого золота, то хотя бы из золоченой бронзы. Иначе бы у них не было работы в том изобилии, в каком они купаются всегда, до сих пор, без грязных слов и презрительной обозначенности... С мнением, которое, конечно же, вполне себе литература, властно вторгнувшаяся в жизнь.
И последнее, что хочу сказать, хотя сказать можно было бы еще много... Литература — это та степень социально приемлемо опыта, на грани с разнузданностью, который мы не способны пережить-пройти в нашей жизни.
Я не способен на бригантине "Эспаньола" ("Маленькая Испания", и одновременно, как водится — нынешний остров Гаити) отправиться искать золото или другие сокровища Флинта на остров, который лишь однажды был скартирован полуграмотным шкипером... Я не способен злоупотребить телеграфом, то бишь — посылать, как Стива в конце обеда, — Долли наши победили девятью шарами передай... Как и не способен недоумевать, на месте Долли Облонской, кому это следует передать? И я не способен выступать на Форуме, как Апулей... Когда он отповедывал, допустим, тех, кто обвинял его в колдовстве, по той причине, что те, кто его осуждают, знают о колдовстве гораздо больше, и сами, таким образом, виновны в этом грехе, либо они не знают, о чем говорят, и следовательно, некомпетенты выносить претензии и обвинения.
Да, литература — многому учит. Как правило тому, чего ты не можешь.
Как правило, тебя не продавали в рабство за 20 фунтов на Барбадосе, и тебе не нужно было становиться пиратом, как случилось с некоторым ирландцем Бладом в романах Сабатини... Как правило, тебе не приходилось становиться мужем дочери Монтесумы, как у Хаггарда, и не приходилось биться ломкими стрелами против кованных французов, как у Дойла при Азенкуре, где наших, англичан-то, было тыщь двенадцать, а их — почти тридцать тысяч, и половина — рыцари...
Что-то мы все о сюжетных романах говорим.А фокус с том, что сюжет в литературе — почти как соль в тесте. Мало ее, соли, вроде бы, а без нее, или точнее, без него, сюжета, — никак. Пресно.
Ну вот мы начитались разных романов, но все же - что же такое литература? Что же это за победа такая, в войнушке, которую задает нам жизнь, обязательно задает нам, если мы умеем читать хорошие романы?
Оценили 6 человек
17 кармы