Зачем раньше нужна была красивая форма?

Почему в прошлые века у солдат была такая красива форма, а в 20м веке все приукрасы куда-то постепенно ушли? Причины можно увидеть разные, но по крайней мере одну из них я вижу в существовании такого явления, как линейная пехота.

Линейная пехота – это вид войск, следующий тактике, когда солдаты выстраиваются стеночкой, и как будто специально, чтобы стрелять по ним было удобнее, встают плотную друг к другу (как кегли в кегельбане), и вместо того, чтобы бежать в атаку, неспешна вышагивают навстречу противнику, чеканя шаг монолитной поступью, чтобы мельтешня меньше отвлекала целящегося. Ну а для того, чтобы процесс стрельбы по ним был ещё приятнее, максимально красиво одеваются.

Почему идти надо было именно строем? Потому, что после перестрелки переходили к штыковой, а при бое стенка на стенку побеждают те, кто сохраняет целостность своих рядов.

Почему стрелять надо было обязательно залпом (ведь при стрельбе всеми разом максимальная вероятность поражения одной и той же цели в ущерб поражению других)? Потому, что, если стрелять в рознь, дым от пороха выстреливших закроет обозрение целящимся, так что проще прицелиться всем вместе и пальнуть. Да и чтобы стрелять порознь, надо остановиться, прицелиться, а строй идёт, и никто тебя ждать не будет. Так что все вместе подошли на нужную дистанцию, остановились, прицелились, и палим, ну а там уже, пока перезаряжаешься, дым кое-как рассеивается.

Зачем надо было идти в ногу? Тут тоже есть технический момент: когда идёшь вместо со всеми, как один, сознание отвлекается от индивидуального, и начинает мыслить коллективно. А коллектив идёт, и по кусочкам отпадает, но в целом он по большей части живой, и ты себя от этого, вроде как бы психологически цельнее чувствуешь. Да и оторваться от него меньше искушения.

А зачем нужно красивое обмундирование? А вот тут самое интересное. Когда идёшь навстречу смерти в линейном пехотном бою, на сознание это оказывает давление больше, чем в любом другом сражении. Когда люди с холодным оружием в руках шли стенкой рать на рать, то их тела были закрыты доспехами. Стрелы летящие видишь – подымай щит. В рукопашной всё тоже хоть как-то зависит от тебя: отбивая удары противника, сам решаешь, жить тебе или умереть. После появления магазинного оружия в атаку стали бежать, сокращая время пребывания под вражеским огнём. Но во времена линейного боя от солдата не зависело ничего: ты стоишь, как на расстреле, и смотришь на сплошной горизонтальный частокол нацеленных на тебя ружей. А приказы заставляют делать вещи радикально противоположные тому, что требует инстинкт самосохранения. Противнику удобнее стрелять в тебя, когда ты не прячешься – иди именно так, чтобы не прятаться. Нужно время прицелиться – дай ему время. Не нужно, чтобы ты уворачивался – стой не дёргайся.

Ранение несло опасность куда большую, чем в современных боях – мундир сделан из тканей на основе материалов органического происхождения, в походе он всегда забит пылью, пропитан грязью, в дождь промокает насквозь, в жару орошается потом (все марши в полной выкладке пешком – БТРов не было), всё это гниёт, и пуля, пробивая его, заносит в тело такое количество инфекции, которая в большинстве случаев означала заражение. Пули были тупые и толстые, скорость у них была ниже, навылет они проходили гораздо реже, и застревая в теле, они загоняли перед собой кусок грязной ткани, которую вырывали из мундира, и в таком состоянии рана оставалась до оказания помощи. Полевая медицина была на таком же уровне: ранение в руку – ампутация руки, ранение в ногу – ампутация ноги, ранение туда, что нельзя ампутировать – скорее всего заражение крови и смерть.

Самый же тяжёлый момент заключался в том, что солдату далеко не всегда приходилось быть согласным с тем, за что он умирает. Часто он был просто расходным материалом в войне за то, чтобы у его императора было больше завоеваний. А войны между государствами они же как: сегодня тут, завтра там, сегодня ты свою Родину защищаешь, а завтра на чужую нападаешь. Солдата готовят сразу ко всем вариантам. И как почувствуешь, что тебя просто за расходный материал держат, и отправляют умирать за то, за что сами бы не никогда не пошли бы, вот так там уже даже не страх; там протест прорезаться начнёт. А где один побежит, там за ним все по цепочке. Поэтому максимально важно было любыми путями добиться того, чтобы удержать солдата на его месте. Вот для этого то и нужна была максимально красивая форма, чтобы изукрашиванием происходящего создать противовес тому негативу, который начинал накапливаться в голове у бойца. И когда его перед этим обрабатывали, объясняя, что такое храбрость и что такое бесчестие, то вот это ощущение храбрости, которую он должен проявить, и в самоудовлетворении от которой черпануть сил для дальнейшей атаки, должно быть усилено созерцанием красоты процесса. Вот поэтому и нужна была красивая форма, которая век от века только совершенствовалась, пока не закончилась эпоха линейной пехоты.

Разумеется, вышеописанный эффект работал только в тандеме с муштрой. Это была специальная процедура, целью которой было приучить человека выполнять команды, не задумываясь. Выполнять на полном автоматизме, отправляя все услышанные команды прямиком сразу в исполняющие их конечности, минуя осмысление и принятие решения. Загнать все эмоции человека в самый дальний угол сознания, который только можно загнать, чтобы максимально уменьшить вероятность бунта разума, было одной из целей муштры. Это была технология превращения человека в биологического робота. Для этого солдат по многу часов гоняли строевой подготовкой до отупения (но об этом уже отдельная статья).

Модернизация оружия оставила тактику линейного боя в прошлом, но традиция муштры осталась. Военные любят традиции.