Демократический новояз

Продолжение темы, начатой тут (рассчитано на прочтение)

    При решении правовых (и не только) вопросов многое зависит от того, на каком языке происходит разбирательство. Кто определяет объём и смысл используемых слов, за тем и преимущество.

Например, допустим, кот-то не умеет себя в руках держать, когда выпьет. Стоит ему глотнуть самую малость, как тут же начинается дурдом и проблемы для окружающих. Но ему, допустим, очень хочется выпить, а окружающие, естественно, против (натерпелись). На языке последних это называется «Ты, что же это, опять хочешь проблемы нам создать?». Но на его языке это не называется «Да, чёрт возьми, именно этого я и хочу!». Это называется: «Да что же это такое, неужели я после такого трудного дня не имею права самую малость расслабиться? Да что же это такое, почему-это всем можно, а мне нельзя? Да что же, вы не люди что ли, или я у вас не человек?», и т.д.. Целая куча фраз, в обход слов с невыгодными для него значениями

То, что на языке окружающих называется «Но мы-то не создаём таких проблем, как ты, а если ты не можешь не попускать своей безответственности, то мы что ли виноваты?», на языке не умеющего себя вести называется «Несправедливость, дискриминация, сегрегация», и т.д.. И если послушать его оппонентов, то всё понятно и не вызывает вопросов (и понятно большинству даже, если выслушать обе стороны). Но вот послушать только его, то он может выглядеть скорее правым, чем неправым. В этом суть – каждый изобретает свой язык, на котором он освещает дело в таком свете, в каком ему выгодно, и это может всё решать.

А теперь представим, что наш герой наделён правом определять язык, на котором должны все должны разговаривать. Т.е. решать, какие слова и сочетания должны вообще присутствовать в языке, а какие нет. И он убирает из обихода «безответственность», «попускать» «таких проблем», «не можешь контролировать», и т.д. – всё, посредством чего можно конкретно и безапелляционно сформулировать состав его неправоты. А слова «дискриминация», «сегрегация» и т.п. остаются. И через выражения «не люди», «не человек», подталкивают к выводу, что справедливость – это то, что нужно ему, а не то, что вытекает из его несоблюдения требований остальных. У кого теперь преимущество?

Аналогичным образом обстоит дело и в демократической политике: Какое основное требование к жизни у типичного обывателя? Он хочет не напрягать мозг настолько, насколько ему это было бы неудобно, и чтобы при этом претендовать на статус разумного и достойного члена общества, к мнению которого нельзя было бы подходить с неуважением. В принятии своего личного решения оставлять последнее слово за собой и иметь право никого не слушать. Иметь право принимать решения, и никак не отвечать за его последствия. И чтобы за его последствия наравне с ним отдувались все, включая тех, ко голосовал против. И чтобы никто не мог ему за это ничего вразумительного предъявить. Понятное дело, что ему нужен совсем не такой язык, который нужен тем, кто за то, чтобы каждый имел столько возможностей, насколько он за свою адекватность готов отвечать.

Демократическому обывателю нужен язык, на котором то, что для других называется безответственностью, называлась бы демократическими свободами. То, что для кого-то называлось бы агрессией, для него называлось бы правами. И то, ч о называлось бы несправедливостью, называлось бы справедливостью. И именно такой язык выгоден хозяевам системы, которые хотят через демагогию на таком языке продвигать свои личные интересы. И когда институты такой власти формируют язык, в котором должны присутствовать только такие формулировки, которые позволяют выставить выгодные ей мысли убедительными, а невыгодные нет, этот контингент её поддерживают. Демократический обыватель – главная движущая сила демократического новояза.

Вопрос: а как на вашем языке называется данное явление?

Продолжение тут