Мракобес и диалектика, или почему некоторые оппоненты принципиально голословны

    Есть два вида людей. У одних в отношении истины подход неизменно принципиальный: истина такая, какая есть, и она должна быть найдена такой, и принята, независимо от того, нравится её такой принимать, или нет. Другие сначала выбирают то, что им нравится назначить истиной, а потом просто гребут под неё всё, что их устраивает в качестве оснований. И чем больше у них находится всяческих «за» в сравнении с «против», которых они не ищут никогда, тем с большей уверенностью прут. Манеры доказывать свою позицию, у них, соответственно, тоже разные: первые приводят доказательства, у вторых обычно идёт голословное утверждение того, что им нужно.

Те, кто истиной не вертит, не могут и утверждать что-то на сто процентов, пока не найдут соответствующих доказательств. И если таковых в пользу какой-то позиции пока нет, они вынуждены допускать альтернативные варианты. У кого истина там, где им нравится, всё гораздо проще: у них нет доказательств, но это не проблема: для них сами их заявления как бы и есть доказательства самих себя. Они делаются с какой-то особой интонацией, услышав которую, целевой аудитории захотелось подумать: «Не, таким тоном не врут», или «Таким тоном не ошибаются», или «Сразу видно, что говорит опытный человек». Или к ним приложена какая-то психическая энергия, которая должна их сопровождать и продвигать в голове оппонента, вызывая желание поверить им. Или они просто тупо повторяются, работая внушением. В общем, доказательств нема, зато делаются они таким тоном, как будто всё, что надо, приведено.

Откуда у этого явления растут ноги? Оттуда, что, когда такие деятели решают, что истина там, где им нравится, они же не могут сказать себе, что она там только потому, что им так хочется – так в их позиции будем мало смысла; поэтому они находят причины считать, что она действительно там. И тогда уже у них получается выступать так, как будто у них есть какие-то основания. Но поскольку оснований у них нет (по крайней мере они их не нашли), привести их они и не могут. Но при этом они же не могут исходить из «у меня нет оснований, поэтому мои заявления ничего не весят» – так в их позиции будем мало смысла, поэтому они каким-то образом ищут способы считать свои утверждения всё же весомыми вопреки этому.

Способы находят разные. Кому-то кажется, что он истину каким-то образом чувствует, и вот с этим ощущением у него получается, что он не знает, как объяснить, но он уверен, что он прав. Кто-то просто считает, что он имеет право на своё мнение, и на какие-то действия исходя из него, потому, что все лезут со своими позициями, а ему-то почему нельзя? Кто-то просто считает, что никакой абсолютной истины нет, и всё относительно, а потому, кто что поставит, то так и будет, и вот он просто прёт в бой за своё право что-то навязать вопреки чужому праву попробовать что-то навязать ему. А кто-то просто верит во что-то, и ему непонятно, как это в такое можно не верить и быть при этом не дураком. В общем, варианты могут быть разные, суть одна – вся эта эклектика прёт со своим голословием, и не понимает, а чего ещё нужно-то?

Конечно, не всякий делающий какое-то голословное заявление относится к этой породе – человек может просто заявлять своё резюме своей позиции, а доказательства быть готовым привести по первому требованию. Но порода принципиальных голословов именно тем и отличается, что ничего приводить они не собираются – целевую аудиторию надо типа приучать принимать их заявления без лишних доказательств.

Выглядит это дело со стороны, образно говоря, так. Допустим, существует общество, исповедующее какую-то религию, связанную с верой в идеальное однородное неземной чистоты Солнце, и тут вдруг появляется учёный, который конструирует телескоп, направляет его на Солнце, и о-па – обнаруживает там пятна. Общественность раскалывается на тех, кто принимает этот факт, и кто не принимает.

Как разговаривают люди, которые уважают доказательства? «Я смотрел в этот телескоп лично, и могу со всей ответственностью заявить – пятна там есть. И я это говорю только потому, что видел своими глазами.», «Я не смотрел в телескоп, но разговаривал с тем, кто смотрел, и вот он говорит, что видел пятна. И я это говорю только потому, что доверяю ему на сто процентов (за доверие отвечаю – если окажется, что он меня обманул, готов признать, что я дурак)», «Я не смотрел в телескоп и у меня нет никого, кому доверял бы полностью, но есть люди, которые говорят, что смотрели и видели пятна, впрочем, как есть и те, кто говорят, что это всё враньё, так что я не знаю, есть они там или нет, и ничего утверждать не возьмусь, пока не увижу – вот когда посмотрю, тогда и скажу…».

Как разговаривают люди, которые сначала выбирают, во что им нравится верить, а потом объявляют это истиной? «Пятна на Солнце – это такой бред, который может говорить только дурак или подлец! («Я не смотрел в телескоп, но мне это и не нужно, потому, что я итак знаю, что пятен на Солнце быть не может! Что значит – откуда!? Я всю жизнь верил в чистое Солнце, все мои предки верили, а тут ты такой заявляешься, и говоришь, что на Солнце пятна – да с … я тебе верить должен?!)», «Я не смотрел в телескоп, но говорил с тем, кто тоже не смотрел, но точно знает, что этого не может быть, и ему я верю на сто процентов», «Я не смотрел, и никто из моих не смотрел, но вот вас тут таких заявляющих, что смотрели и видели, раз-два и обчелся, а вот нас тут верящих в чистое Солнце целая община, и я точно знаю, что они не дураки и не подлецы (а значит, дураки или подлецы, получается – вы)!. Вот ты, который говорит, что видел – подлец, а ты, который ему верит – дурак! И что значит – что будет, если окажется, что мы все заблуждаемся? Ничего не будет, и предусматривать это смысла нет – потому, что этого просто не может быть никогда!»

Может ли человек, выбирающий истину там, где она ему нравится, выбрать правильную позицию? Вот просто на уровне «Нравится мне считать, что все верящие в чистое солнце – дебилы, и буду так считать, потому, что хочу. И мне не нужны для этого никакие телескопы, а нужно просто само желание в пику им выступать против». Может, конечно, но это всё равно будет не то же самое, что и позиция выбирающего истину там, где он должна быть. Потому, что такой деятель не будет использовать те аргументы, которыми должна доказываться его позиция, а вместо этого будет бодаться теми же самыми приёмами, которые используют его противники. Что может не принести никакой пользы его сторонникам, и может даже дискредитировать в каких-то случаях их позицию, защищая правильную позицию неправильными методами, но может, впрочем, и принести, меняя расклад сил в пользу своих сторонников, и действуя по принципу «клин клином вышибай». И если выбирающему истину там, где ему хочется, повезёт, и истина случайно действительно окажется там, где он выбрал, это даст ему ещё некоторые отличия от оппонентов своего уровня. Во-первых, число не умеющих доказывать правильную позицию доказывать будет разбавлено умеющими доказывать, что самортизирет общее впечатление о них. Во-вторых, такой может постепенно задним числом всё же умнеть и допирать до более серьезных аргументов – оппоненты его без смены позиции умнеть не могут. В-третьих, у него все же появится аргумент «а вам другие приводят доказательства – вы их всё равно не слушаете!», что по-своему будет звучать достаточно логично. В-четвёртых, ему не придётся переть против фактов, а самое лютое мракобесие рождается именно тут. Ну и в-пятых: ищущий истину там, где она есть, никогда с ним не столкнётся – они ему параллельны. Так что основные представители проблемы рисования истины, где нравится, получаются всё же те, кто не угадал с выбором.

Назначающие истину там, где она нравится, закономерно любят хамить, потому, что, во-первых, других аргументов у них (ну надо же) нет. Во-вторых, потому, что идут оно не от разума, а от чувств, а чувства несут накал страстей. И в-третьих, потому, что, без доказательств ни один серьёзный оппонент их позицию не примет, но они же не могут это понимать в формате «со мной не согласны, потому, что у меня нет аргументов, а аргументов нет, потому, что я неправ»; они исходят из того, что они правы, а значит, с доказательствами всё нормально, а значит, проблема в оппоненте, а значит, он и виноват. Что естественно, вызывает раздражение, доказать уместность которого (ну надо же!) тоже не получается, что вызывает раздражение ещё больше.

Ещё такие любят банить оппонента, и позиционировать отсутствие возражений приводимых ими заявлений доказательством своей правоты. Потому, что, уверенны, что они правы, а правда должна побеждать, но как им ещё остаётся побеждать, кроме, как не такими методами? Но они же не могут исходить из того, что им так остаётся делать, потому, что они неправы, а значит, у них каким-то образом получается, что они в этом правы – каждый находит оправдание, какое ему удобно, и вот они исходят из того, что их позиция правильная, а если других способов доказывания её не находится, значит, данные методы и есть правильные.

Ещё любители назначаемых, где хочется, истин очень любят законы, запрещающие оппонентам утверждать то, что этим мешают. Чем они отличаются от своих оппонентов, которым, если аналогичные законы и нужны, то только тем, кто мыслит на аналогичном уровне. Те же, кто мыслят на уровне «истина там, где доказательства», такие законы не нужны, потому, что тогда они спросят: «Ну и чем же мы тогда лучше них, если будем использовать такие же законы? У для всех была равная свобода высказывать своё мнение, и пусть все видят, что говорить никому не мешают, но у одних есть работающие доказательства их слов, а у других нет». И если уж так получится, что чьи-то высказывания своего мнения действительно опасно для общества созданием каких-то проблем, которые нельзя допускать, то такое на худой конец могут согласиться это как-то пресекать, но только при условии доказательства того, что проблемы возможны именно из-за того, что это он говорит вещи, которые не должен говорить, а не общество находится в состоянии, когда не способно нормально отреагировать на вещи, которые человек на самом деле право говорить иметь должен. Любителям же голословия, естественно, никакие доказательства не нужны: им нужен просто закон, который просто перечисляет запреты, и никак право на них не доказывает.

Аналогичным образом подходят к вопросу закона и сами власти, пишущие эти законы. Если властям нужна правда, то и подходить к её поиску будут соответствующим образом, а вот если их политика как раз построена на лжи, которую им очень нужно скрыть, то и законы они будут писать соответствующие. И они будут делать всё для того, чтобы контингент любителей голословия полнился как можно шире, а любителей неугодных им доказательств, истреблять, затыкать или обращать всеми способами в любителей голословия. И законы их будут направлены на защиту интересов любителей назначать истину там, где нужно властям. И вся их политика по этому вопросу будет вот просто не моги трогать их чувства, и точка, а права и свободы остальных можно топтать как угодно. И контингент любителей голословия очень любит такие законы и платит таким властям соответствующей любовью и преданностью. Аргументация у них здесь такая же, как и во всём остальном. «…потому, что есть закон, и точка!». Разбирать правоту закона принципиально не нужно – весь мыслимый объём понятия «правота» ограничен самим понятием «закон», если закон такой, какой им нужен.

Самое простое отличие любителя голословия от принципиального искателя истины в диалектике. Что говорит последний, когда ему приводят такие доводы, на которые ему нечего возразить? Признаёт необходимость пересмотреть свою позицию. Что говорит первый? Остаётся при своём: «Ну и где у тебя доказательства, что ваша община не может ошибаться? Если доказательства каждого из вас весят нуль, то сколько будет нуль, помноженный на ваше общее число?» – «А, всё с тобой понятно!»

Что понятно? Что ему нечего ответить на приведённые доводы, и что в связи с этим надо начать пересматривать свои взгляды, или не возвращаться, пока не найдёшь, что ответить? Нет. Что вы дурак и подлец. И что нужно вас принудительно заткнуть, все ваши доводы подтереть, а желательно, ещё и выбить из вас признание в неправоте. И что, если это нереализуемо, значит, надо уходить кусать локти, и не возвращаться до тех пор, пока это не станет реализуемо.