Что такое Большой Брат и кто такие пролы?

Теория в 4х главах.

продолжение темы, начатой тут

    Прежде, чем переходить к основной теме, сделаю небольшое отступление – обозначу область, где может проходить грань между принципиальным и непринципиальным. Представьте себе, что кто-то наступил вам на ногу, и сразу извиняется. И настолько ему неудобно, и настолько он искренне, и прямо достаёт свой платок, чтобы вытереть вам ботинок, и по его виду сразу понятно, что он не хотел, и что для него это ещё хуже, чем если бы он себе сам на ногу наступил. И такому хочется сказать: «Да ладно, ничего страшного, всякое бывает…», и простить, и ничего не требовать. Ведь это просто грязь, и это случайность, и это след человека, который ничего плохого вам не хотел, и никакого неуважения к вам не несёт. Но представьте себе, что наступил тот, кто не извиняется, и ведёт себя так, как будто так и должно, и видит, что вас это не устраивает, но демонстративно показывает свою беспардонность. И такого заставить извиняться к ответу хочется тем сильнее, чем наглее он себя ведёт. И если кого и заставить вытирать свою грязь, то именно такого, и вытирать так, чтоб впредь больше не захотелось. А то если таким позволять так поступать, то они будут наглеть, и в иной раз захотят наступить вам не только на ногу, но и на голову. И если не заставить вытереть свою грязь, то она останется на твоём ботинке, и это не просто грязь, а воплощение его неуважения. И она нетерпима тем сильнее, чем больше этого неуважения, и то, что может быть непринципиально в отношении одного, бывает куда принципиальнее в отношении другого. В этом разница. А теперь, собственно, к основной теме.

1.

Арифметика законов природы проста: если тебе не может быть хорошо без того, чтобы кому-то не стало плохо, то насколько тебе за счёт этого будет хорошо, настолько другому плохо и будет. Если ты служишь тому, кому не может быть хорошо, без того, чтобы другому плохо не стало, значит, насколько ты ему хорошо послужишь, настолько другому будет плохо. Если тебя вознаграждают за службу настолько, насколько ты хорошо служишь, значит, насколько тебя хорошо вознаградят, настолько кому-то будет плохо. И если вы делаете плохо тем, кто как раз может жить без того, чтобы другим плохо не делать, значит, ты плохой для того, кто для всех хороший, а хороший ты только для того, кто для всех плохой. Но если тебе не нравится считаться плохим, и ты устанавливаешь свои правила, согласно которым ты должен считаться хорошим, то в твоих правилах всё будет перевёрнуто наоборот, и плохим у тебя будет тот, кто не желает с тобой соглашаться. И плюс для тебя окажется минусом, и минус плюсом, и чёрное для тебя будет белым, а белое – чёрным. И когда ты будешь требовать от всех принять твой порядок, тебе никак не сможет быть хорошо без того, чтобы не стало плохо тем, для кого плюс не есть минус, а чёрное не есть белое.

К сожалению, бывает в этом мире субъекты, до которых это не доходит. И до некоторых упорно и тоже принципиально. А вот как это может быть, и что за этим может стоять, разберём на другом примере. Представьте себе наделённого властью деятеля, которому принципиально быть всеми любимым и почитаемым больше, чем люди считают, он того заслуживает. И который считает, что те, кто не хотят заниматься его обожествлением, не заслуживают жизни вообще (этакий собирательный образ всех злодеев, которых когда-то земля носила). И что имеет этот деятель максимально возможную власть (захватил или получил по наследству), и весь смысл его жизни – постоянно расширять культ своего почитания. Как же его зовут? А величать он себя требует, допустим, Большой Брат.

Чем чревата деятельность такого ББ для подвластных ему людей? Тем, что он начнёт карать тех, кто не хочет кланяться ниже, чем он того заслуживает. Это породит отдельное недовольство, которое ему тоже придётся подавлять. Что породит ещё большее недовольство, и т.о., эскалация конфликта будет расти, как снежный ком, пока всё не устаканится на моменте, где он расправится с таким количеством недовольных, какого в начале и не было, а довольными останутся только те, кто в выгоде, только самые лояльные, и якобы довольными все запуганные.

Если так с людьми поступать, то они разбегутся, кто куда, останутся только одни мазохисты и самые беспринципные. Так что неотъемлемой чертой политики ББ логично закрытие границ. И вот он закрывает границы, и уже внутри этого загона заставляет себя любить. Много ли он сможет любви к себе выдоить из людей при такой политики? Да сколько угодно, если действовать методично и упорно.

Сначала ББ установит тотальную пропаганду своего культа личности и такую же тотальную цензуру в отношении всего остального. И всю информацию заставит людей получать в профильтрованном виде, где любое явление освещается только в выгодном для его культа виде, или не подаётся вообще. Все альтернативные источники затыкаются, ив таком режиме людей маринуют год за годом, десятилетие за десятилетием, и эффект внушения делает своё дело. А в пропагандистскую машину берут самых сообразительных, которых только можно заманить на службу, а ум среднего обывателя им немного уступает, вот он просто и не может переиграть их в вопросе грамотности сомнений.

Людям регулярно устраивают минуты благоговения перед ББ, и ненависти перед врагами. И постоянно подогревают в них эти эмоции. И льют им соответствующую для этого информацию. И как реклама делает своё дело, заставляя основную массу потребителей выбирать рекламируемый продукт, пропаганда заставит делать выбор в пользу требуемой идеологии.

Пропаганда постоянно льёт в уши людям инфу, что мир полон врагов, внешних и внутренних, и что они только ждут не дождутся удобного случая разрушить всё общество. И что, как могут, постоянно вредят, и что причина всех бед исключительно от них. И что надо подозревать всех и вся (ну кроме ББ, конечно – он луч солнца среди туч), и вечно искать среди окружающих затаившихся врагов, и винить их во всех проблемах общества.

Людей приучают всеми способами стучать друг на друга, и делают так, чтобы не стучать было не выгодно. А когда человек стучит, и ему ничего за это не бывает благодаря особенностям режима, он боится, что режим рухнет, и тогда за всё может прийтись ответить. И будет держаться за режим, и любить хозяина, который всё контролирует. И появляется отдельный повод любить хозяина, и молиться на то, чтобы его власть была сильная и крепкая.

Затем стучать будут приучать детей на родителей. И всеми способами прививать им мысль о том, что это геройски и правильно. И внимательно следят за тем, что говорят дети, через них вызнавая о том, что думают родители. Чтобы боялись учить детей, что ББ любить не надо. А поскольку первая получаемая информация по каждому вопросу закрепляется в голове самым стойким образом, и всё получаемое в детстве закладывается особенно прочно, прививаемая с детства любовь к ББ в головах детей поселяется там самым прочным образом.

С детьми постоянно будут работать воспитатели и учителя, проводя специальные занятия, на которых рассказывают о том, какой он хороший. И ни про какие репрессии им не сообщат, а наоборот, рассказывают про всё хорошее, что есть в его царстве. И всячески внушают, что всё, что хорошего есть, есть благодаря ему.

А для взрослых будет создан режим, в котором всех постоянно заставляют всеми способами прославлять ББ, и заставляют так, чтобы отвертеться от этого было как можно неудобнее. И чтобы человек был вынужден постоянно регулярно говорить: «Да здравствует ББ!», и чтобы окружающие это слышали. И чтобы, во-первых, привыкал к этому, а во-вторых, вынужден согласовывать с этим всю свою остальную деятельность. И чтобы если где-то после этого посмел бы его критиковать, ему бы сразу все предъявили это несоответствие, и не захотели бы дальше к нему прислушиваться. И чтобы после этого он уже не мог рассчитывать даже не на героическое мученичество, которое хоть кто-то захотел бы оценить, а имел бы только перспективу кары под всеобщее осуждение, как завравшийся и получивший по заслугам. И чтобы единственным способом добиться в жизни какого-то признания оставалось лишь деятельность, согласованная с курсом прославления ББ. И чтобы искреннее рвение давало бы дополнительные преимущества. И чтобы все хотящие добиться хоть чего-то заинтересованы были перестраиваться на этот лад под любыми для себя оправданиями.

Благодаря таким и подобным приёмам количество тех, кто искренне любят ББ, каждый год будет расти, а количество тех, кто не любит, сокращаться, а из них те, кто не хотят быть истребляемыми, будут прятать эту нелюбовь всё глубже и глубже, шифроваться, и изо всех сил делая вид, что они, как все. И вот и взята любовь – принудительно за людей решили, кого любить и боготворить. И вот появляется новое поколение резидентов системы, не обязательно мазохистов, и не обязательно бессовестных или непринципиальных, просто мозги у них с рождения окутаны такой паутиной, из которой обычному человеку крайне сложно вырваться. И на эти мозги пропаганда каждый день льёт новую порцию инфы, подаваемую в ключе «Слава, слава, слава ББ! Ненавидим, ненавидим, ненавидим его врагов!»

2.

Итак, первый этап сделан – ББ своё взял. Но ему этого мало. Ему хочется больше. Потому, что таким всегда мало того, что они имеют, и сколько бы они не откусили, им через некоторое время начинает хотеться большего, и вот когда со своих взято практически всё, что из них можно выжать, он обращает свой взор на чужих.

Чтобы иметь возможность обрабатывать чужих, их надо сначала захватить. А удел имеющихся на данный момент подданных – быть расходным материалом для этого дела, который должен умирать за то, чтобы у него было больше подданных. За кого они должны умирать – за того, кто их держит за расходный материал, который должен при необходимости огромным числом отдать свои жизни за его прихоти. И сколько потребуется, столько и должны, а потребуется ровно столько, сколько ему будет нужно. И вот ББ сидит и прикидывает, на кого выгоднее напасть: вот тут он потеряет столько-то, получит столько-то – нерентабельно; вот там он получит больше, но риск поражения слишком велик; а вот сям он победит наверняка и малой кровью – вот там рентабельнее всего. И пропаганда сразу начинает объяснять людям, что первые и вторые хорошие, а третьи плохие – ату их!

Впрочем, гнать в бой плетью – дело не самое мудрое; эффективный захватчик должен уметь заставлять идти людей ратовать добровольно и с песней. А плеть – это уже крайняя мера для самых несговорчивых, а чтобы люди шли сами, пропагандистская машина в тандеме с репрессивной начинают свою работу. И помимо изливания ненависти на врага, создаётся благоговение перед образом своих: «Слава верным служителям ББ, жизней своих не щадящих за великое дело! Никакой пощады врагам и предателям, подрывающих доверие к делу!» И любая попытка выставить дело в любом ином свете, должна незамедлительно пресекаться. Заставлять людей гордиться тем, что их держат за расходный материал – сколько угодно. Но посмей выставить это дело так, чтобы за него умирать не хотелось – кара будет тем решительнее, чем убедительнее были твои аргументы. Так что все дружно вперёд в едином порыве хороших бить плохих.

Чем же конкретно окажутся плохи те, на кого ББ обратил свой взгляд, и за что же его верные служители должны пойти на них войной? А на эту тему у ББ есть универсальная доктрина на все случаи жизни про этот случай тоже: заключается она в учении, что он несёт людям свободу. Без него-то, оказывается, на земле свободы не было, и не было бы, если бы он не пришёл, но вот он родился – и понеслась людям свобода от его шагов. И освободил он сначала одних, потом вмести с ними других, а потом общими усилиями третьих освобождают. И везде, куда он не пойдёт, его верные служители идут впереди него и дело свободы несут желающим освобождения. А что же такое свобода? А свобода – это, оказывается, возможность человека делать то, что ему хочется, и при том то, что делать правильно, а верному стороннику ББ только правильные вещи хотеться и может. И вот чего ему должно хотеться – то правильно. А хотеться ему должно что? Правильно: то, к чему его приучили. А приучили его в первую очередь прославлять ББ и жизни нормальной без его власти не мыслить. Стало быть, жизнь под портретом ББ и есть свобода, и борьба за то, чтобы другие так жили, и есть их освобождение.

В концепции «свободы, подаренной ББ», всё, что у людей есть хорошего, есть благодаря ему. И про это его верный служитель поёт песни каждый день, и слышит такие же изо всех окошек. Как ярко Солнце, как сине небо, как зелена травка, как мокра вода, и как прекрасна жизнь в этом благодаря ББ. И что родные твои живут благодаря ББ, потому, что если бы не его мудрое руководство, то пришли бы враги и сожрали их. И тебя бы не было, если бы не ББ. И хлеб на столе у тебя благодаря ББ, и стол в доме благодаря ББ, и дом благодаря ББ на земле стоит. И штаны на тебе благодаря ББ, и воздух, которым ты дышишь, и всё благодаря ему. И всем этим ты можешь свободно пользоваться благодаря ему. И страна твоя самая лучшая, потому, что ББ даёт людям свободу. И нигде люди так свободно не живут, как в его стране. И ББ – единственный борец в этом мире за свободу всех людей на земле. И с этими песнями его верный служитель готов в бой за него, не щадя крови до последней капли, неся людям освобождение от всего, что мешает им жить так же.

Вот у них там за границей свободы, оказывается, никакой: как начнёт верный сторонник ББ там петь «Слава ББ!», так никто ему подпевать не собирается. Захочет марш во славу ББ организовать – никто за ним не выстраивается. И сколько он не поёт, как прекрасно то-сё-5-10 благодаря ББ, никто не считает себя обязанным стоять и слушать. А кто-то ещё и отворачивается, а иные вообще ещё имеют наглость тишины просить. А как иначе почувствовать себя важным верному служителю ББ – его другому не учили, и иными способами добиваться внимания не подготавливали. Это вот если бы было там можно заставить всех принудительно заставить себе аплодировать, он бы почувствовал себя чем-то значимым, а так нет – полный ноль. Разве это можно стерпеть? Он задыхается там от «несвободы». Толи дело в родных краях: как запоёшь – так сразу все подпевают, и за тобой выстраиваются, чтоб маршировать. И пусть попробует только кто-то не выстроиться. Вот это другое дело. И вот идёт служитель ББ в другие страны свободу другим нести, а они, глупые, ему не рады. И сколько не кричит он им, что они неправы, они не хотят слушать. Ну так надо силой, значит, им порядки навязывать, чтобы поняли, и почувствовали, а потом сами спасибо скажут (а кто не скажет, тот пожалеет очень-очень сильно).

Для адекватного человека арифметика простая: ты лезешь со своими требованиями с теми, кто к тебе не лезет со своими – ты неправ. Ты перешёл границу, которую противник не переходил – ты агрессор. Ты начинаешь разрушать и убивать всех, кто сопротивляется – ты основной виновник всех последствий эскалации конфликта, которую ты посеял. И ты требуешь от людей кланяться тому, кто бил их близких за то, что те пытались защитить их от рабства и унижений? Ну тогда эскалация конфликта будет пропорциональна их принципиальности. И твоя неправота будет расти, как снежный ком. И чем дальше ты будешь катить, тем резче он будет расти. Прекрати творить, что творишь, развернись, и иди обратно, останавливаясь перед каждым тобой обиженным и прося прощения за все причинённые тобой беды. И тогда, возможно, выгладишь свою вину в нуль. А пока ты этого не сделал, ты в глубоком минусе.

Так вот, есть люди, которым абсолютно всё равно, быть по таким вопросам в плюсе или в минусе. Верить, что они в плюсе, им может быть важно. А вот проверить – принципиально нет, ибо верные резиденты ББ ничего не проверяют; они так накачаны уверенностью в своей правоте, что сомнения принципиально исключены. И сравнивать им не с чем, т.к. для сравнения требуется понимание того, что сравниваешь, а возможность развития иного понимания у них с детства атрофирована. Называются они пролы.

Прол всегда прёт с той «правдой», которую ему заложили. Заложат одну систему мышления – будет думать по одним правилам, заложат другую – будет по другим. И будет каждый раз свято верить, что она правильная и единственно возможная. И сравнивать они могут только изнутри своей системы и по правилам своей системы, а всё то, что вне её, находится за пределами их понимания и интересов.

Спрашивать с прола понимания чего-то большего – всё равно, что с обычной боевой лошади спрашивать понимание вопроса, сражается ли её всадник за свободу своего народа, или за порабощение чужого. Для неё это слишком сложно. Вот насмерть себя дать загнать – это она может позволить. Заставить себя сказать навстречу вражеским выстрелам – тоже может. Направить себя в гущу драки, где её наверняка заколют – это тоже может. Но думать, за правое ли дело она сражается – это уже нет. Это уже не её. И вопрос даже не в том, добрая она или злая, усердная или ленивая; это просто не её уровень, кругозор и интерес.

Понимание лошадки на уровне: её пришпорили – надо припустить, поводья натянули – надо остановиться, повернули морду в сторону – значит, надо скакать туда, а если какая-то погоня, значит, надо понимать, что гнать придётся до тех пор, пока не удерёшь или не догонишь (в зависимости о того, по какую сторону погони находишься). А не допустить порабощения каких-то людей в случае её использования для этого – такой подвиг не для её сознания. Не для того живёт, чтобы всадника по такому случаю сбрасывать. Аналогичным образом и прол: сражаться за дело, которое научили считать правым – это всегда готов; жизнь свою не пожалеть – это он может. Но заставить себя анализировать, за правое ли дело он сражается, и не обманывает ли его вся система на таком уровне, на каком он и не знает – это никогда. Не для того живёт, чтобы невиновные не пострадали, если он ошибётся.

Прола не интересует, сражаться ли за то, чтоб лжи и насилия в этом мире стало меньше, или только верить в это, и служить их прибавлению. Он и без этого свой смысл жизни может найти. И довольствоваться тем, что система даёт, и удовлетворяться этим, т.к. не имеет возможности сравнивать. А система всё даст, что ему надо для того, чтобы служить ей хотел, и всё у него будет. И форма у него будет такая же красивая, и салюты такие же яркие, и парады такие же величественные (даже, может, ещё величественнее, потому, что воинственные режимы любят парады). И награды такие же кровью и потом заработанные (а может, и ещё большей кровью), и признательность от таких же пролов такая же искренняя. И вина на банкетах такие же хмельные, и закуски такие же вкусные, и красавицы на балах такие же желанные. А что ему ещё надо-то должно быть? Остальное за пределами его интересов.

И вот идёт такой прол по жизни в своей сермяжной беспардонности, и смотрит на всё с видом «Да, я такой – а чего вы ещё хотели?» И всю жизнь он всю жизнь ратовал за «свободу» для тех, кто не просил, и под старость всё не уймётся – всё следит за новостями, переживает, как там фронт его дела движется вперёд или назад. Но вот подумать о том, а правильно ли он дело понимает – не нужно принципиально. Ни минуты времени не уделит.

3.

Отличить прола от свободно мыслящего просто: первому, если он где-то неправ, это обычно можно доказать; пролу ничего доказать практически невозможно. Потому, что у него заданы позиции, в отношении которых стоит установка не менять их ни при каком раскладе. И какие бы ему не привели доводы, они будут отбрасываться под любыми предлогами.

Пролу невозможно объяснить, что счёт от всей его деятельности идёт в минус. Потому, что никакого минуса в его системе координат вообще нет. У него есть направление, которое обозначено, как вечный плюс, и по этому направлению он марширует вперёд и без остановки. А там пункт номер один: ББ всегда прав, и утверждение, что он может быть неправ – немыслимо и недопустимо. И это не обсуждается, и никак не доказывается, а просто принимается, как постулат, без доказательств. И требует в момент принятия нахождения в таком состоянии, когда это просто кажется очевидным, и никаких сомнений принципиально не хочется, и сама мысль о любой проверке кажется оскорбительной. Это ему вдалбливали с самого детства, это его заставляли всосать с материнским молоком, это ему вложили так, что, если он от этого откажется, рухнет всё, на чём держится весь его внутренний мир. Затем идёт пункт номер два: если ББ не прав, значит, утверждающий это либо дурак, либо врёт, и это тоже настолько же очевидно, что должно тоже приниматься без доказательств. Так что единственно реакцией на такое может быть только приступ ненависти, который по размеру равен любви к ББ, со всей вытекающей эскалацией конфликта в диалоге. А уже после принятия этих двух пунктов идут все остальные, которых может быть сколько угодно, но основаны они всегда на этих, и без первых двух не работают.

Все мысли прола запускаются эмоциями: услышал что-то согласное своей идеологии – испытал благоговение; услышал что-то несогласное – испытал ненависть. Все понятия маркируются по системе «свой-чужой», и в соответствии с определением запускаются соответствующие эмоции. Определил оппонента, как своего – испытал желание доверять, и готов принимать все его утверждения без доказательств; определил, как чужого – испытал недоверие, начал искать основания для сомнения в каждом его слове (и искать до тех пор, пока не найдёт что-то себя устраивающее). А критерий определения простой: если кто-то хвалит систему, значит, свой; если критикует – чужой.

Голова прола забита пропагандистскими штампами: «ББ несёт людям свободу, ББ несёт только правду, ББ самый умный; правда обязательно победит, ББ спасёт нас от врагов, спасёт только он, победим только с ним; нам трудно, но победа будет за нами, ББ строг, но справедлив, ББ беспощаден к врагам, потому, что только так можно отстоять свободу; враги кругом, враги среди нас, враги плетут свои козни, враги будут задавать коварные вопросы, врагам нужно лить грязь на ББ, но это всё неправда, враги говорят одно, а делают другое, если врагов слушать, сделаешь страшную ошибку…», и т.д. И т.п. контент изо всех рупоров пропаганду заталкивается пролу в уши каждый день с систематической регулярностью. Из этого набора он, отталкиваясь от эмоций, должен лепить свои утверждения.

Прол никогда себя не спросит: «Ну а какая же у меня свобода, если у нас нет права критиковать ББ? Как я бы узнал, если он будет мне врать, если без свободы прессы мне об этом никто не сообщит? И зачем ему запрещать себя критиковать, если к нему не может быть вопросов, на которые у него нет ответов? Где у меня вообще свобода, если в других странах все вольны ехать туда, куда пожелают, а меня не пускают никуда, где я не под контролем ББ?». Потому, что у него стоит установка в отношении ББ испытывать только благоговение. А благоговение запустить никакой критики в адрес объекта восхваления не может. Оно может только запустить поиск объяснений, почему его действия являются правильными. И из загруженных штампов он соберёт: «Меня нельзя выпускать, потому, что враги меня обманут. А ББ не может мне врать, потому, что он всегда говорит правду. А если мне что-то непонятно, то это потому, что он умнее, а я не догоняю. И зачем мне его критиковать, если он говорит правду, а правду я люблю? А значит, мне не нужно его критиковать, потому, что я сам не хочу. И не делать то, чего не хочешь, и есть свобода…». И тому подобным манером он слепит устраивающее себя любое объяснение на почти любой вопрос. А если прола спросить о том, о чём он сам себя никогда не спрашивает, и привести такие доводы, на которые возразить нечего, он определит тебя, как «чужой», запустится эмоция «не доверяю / знаю, что ты врёшь / ненавижу», и он соберёт из своих штампов мысль: «Ты так говоришь, потому, что ты враг, и хочешь меня сбить с толку, но это у тебя не получится…», и начнёт контратаковать каждое твоё слово.

Если ББ скажет, что надо ополчиться против тех, кого он вчера называл друзьями, прол сделает вывод, что это потому, что они оказались предателями. Если ББ скажет, что надо помочь тем, кого он вчера объявлял врагами, прол сделает вывод, что они исправились. А если «чужой» оппонент тыкнет прола в факт, что ББ вчера говорил одно, а сегодня другое, прол не сделает вывода, что ББ врёт; он сделает вывод, что всё просто сложнее, а оппонент либо ничего не понимает, либо врёт, потому, что ББ всегда прав.

Если прол услышит слово «свобода», у него запускается ассоциация с портретом ББ, и он испытывает благоговение. А когда подумает о местах, где у людей в домах нет его портрета – испытает сожаление по поводу неправильного образа их жизни. Почувствует желание идти туда и бороться за то, чтобы таковые там появились. А прола спросишь: «А свобода – это когда человек имеет право делать то, что сам хочет, или обязан делать то, что хочет другой?» – «Что сам хочет!» – «А почему же ты тогда лезешь тогда других заставлять делать то, что они не хотят?» – «А это другое! Это они не хотят потому, что находятся под гнётом лжи и глупости. А мы идём их от этого освобождать!» – «А если тебя кто-то пойдёт так же освобождать от того, что считает гнётом лжи и глупости?» – «А это другое! Нас нельзя, потому что на нашей стороне правда!» – «А в чём доказательства твоей правды?» – а доказательств у прола нет. У него просто стоит установка находиться в состоянии, когда это кажется само собой очевидным. А когда человек находится в таком состоянии, он и не может воспринимать это как «мне так кажется, потому, что это так просто кажется…»; он находит способ каким-то образом это воспринимать, как «я это так вижу, потому, что это так и есть!». И если ты не хочешь с ним соглашаться, ты у него виноват в том, что не хочешь признавать очевидных вещей. Он начинает на тебя злиться, и выливать весь тот заряд эмоций, которым его накачали.

Прола можно натыкать в целую кучу вопросов, ни на один из которых он не даст ответа – ему это будет, как с гуся вода. Он не увидит, что он не дал ответ на вопрос, что такое свобода, не увидит, что не ответил, почему одним можно нападать, а другим нет, не увидит, что не ответил, где доказательства, что права его система, а не другая. Он видит только одно: ты неправ, потому, что не захочешь соглашаться с вещами, которые для него очевидны, и пока ты за это не ответишь, он ничего дальше слышать не хочет.

В таком режиме резидента системы можно заставить работать в любой минус, но никакого минуса он не увидит. Он будет видеть только плюс в каждом её моменте, и смотреть только туда, куда его поворачивают его эмоции. И прол думает, что это и есть мышление. И что такое развитие есть его сознательный выбор. И что это мышление и есть единственно возможное мышление, какое только может быть. Потому, что для того, чтобы понять, чего не хватает, нужно сравнивать, а сравнивать ему не с чем и нечем.

Разумеется, ни одно своё утверждение прол толком доказать не может. Он может только повторять их, компенсировать громкостью недостаток доказательств. С чем ни один принципиальный и адекватный оппонент не согласится, но когда человек находится в таком состоянии, он и не может это понимать, как «мои аргументы не принимают потому, что они не обоснованы»; он это будет видеть «они и так понятны, а ты не хочешь соглашаться!». А если ты у него неправ, а других аргументов у него нет, значит, надо действовать без разговоров. Значит, ты сам виноват, что не хочешь по-хорошему, и значит, до здравствует мудрая политика ББ, которая как раз и построена на таких методах, и значит, вперёд, за свободу и за ББ, бороться с такими, как ты.

Чем сильнее система прола не права, тем тяжелее будет пролу признавать, что он несёт вред там, где думает, что несёт пользу. А быть неправым не хочется никому. Особенно тем, у кого плохо с самокритикой. А с самокритикой у пролов в данном вопросе хуже всего, потому, что их к этому никогда не приучали, и наоборот, всячески отучали от этого. А если неправ здесь не он, значит, неправ тогда ты. И чем сильнее размах деятельности его системы, тем острее встанет вопрос, и тем решительнее он будет перекладывать проблему со своей головы на чужую.

Пролу можно привести сколько угодно аргументов, на которые ему нечего возразить, но всё это будет ему не в коня корм. Он даже и дослушать до конца не захочет. На определённой стадии диалога он просто начинает задыхаться от ярости и кричать: «Враг! Враг! Враг!». И слышать только себя, как тетерев на току. Потому, что чем сильнее резидент такой системы прогибается под неё, тем сильнее у него будет виноват тот, кто не захочет делать, как он.

4.

Система, за которую ратует прол, устроена просто: ратуешь за систему, живёшь; не ратуешь, нет тебе места под солнцем. Хорошо ратуешь, можешь жить хорошо, плохо ратуешь – будешь жить плохо. А значит, всё, за что ратует прол – это за то, чтобы не было места в жизни у тех, кто не ратует за систему.

В системе, за которую ратует прол, можно занять любое место – пока она работает, как задумано, ничего в плюс сделать ты не сможешь. Ты можешь стать солдатом, и воевать, не щадя своей жизни. Но сколько бы ты ратных подвигов не совершил, пока ты следуешь приказам, ни одной победы не послужит тому, чтобы больше стало свободы для тех, для кого свобода не есть рабство, незнание не есть сила, а война не есть мир. Можешь стать офицером – ни один твой приказ не пойдёт против этого принципа, пока следуешь правилам, так же, как и все идущие тебе приказы свыше. Ты можешь дослужиться до генерала, но дослужиться ты сможешь только, помогая системе делать то, что она делает, и помогая лучше других, и не будет у тебя после этого рычагов для разворота систему в обратную сторону.

Ты можешь быть простым рабочим на заводе и штамповать гайки с утра до вечера – ни одной гайки не послужит тому, чтобы свобода стала свободой, знание знанием, а мир миром. Можешь стать начальником завода и рвать зад над перевыполнением плана – сколько бы лишнего сверх нормы не произведёшь, ни гайки не пойдёт на улучшение жизни тех, кто за это борется; только на улучшение жизни тех, кто борется с ними. Можешь стать министром промышленности – ни один деятель из нижестоящих начальников ратовать против системы не будет, или тебя не будет на твоём месте, а будет тот, кто за этим уследит лучше твоего.

Ты можешь стать поэтом, или журналистом, или проповедником – ни слова от тебя не будет против политики системы. Зато за систему от тебя будет пропорционально тому, насколько высоко у тебя получится подняться.

Можно, конечно, стать учёным, но все твои открытия в первую очередь пойдут на политику, и только потом уже на всё остальное. Можно стать выдающимся врачом, и твои открытия в конечном итоге послужат всему человечеству, но лишь в меру того, насколько режим это позволит, или насколько у него не хватит власти этому противостоять, а в остальном он постарается сделать так, чтобы они служили его основному делу. Можно стать великим архитектором, и твои проекты, возможно, переживут режим, и послужат чему-то большему, или композитором бессловесной музыки, которая абстрактна, и в которой можно выразить всю суть гармонии без искажений. И её не будут прессовать цензурой так же активно, как стихи или картины. Но таких мест в обществе мало, и на всех желающих не хватит, и не одарённым людям туда не допрыгнуть, а тем, кому допрыгнуть, придётся потолкаться за них. И даже занявших эти места система заставит в той или иной форме демонстративно выражать к ней лояльность и верность. И когда ты будешь регулярно публично демонстрировать свою признательность системе, вся авторитетность твоих достижений пойдёт аккомпанементом её восхвалению.

Все слова в лексиконе прола либо имеют одно значение, подогнанное под нужный ему смысл, либо имеют два противопоставляемых: для своей системы, и для вражеской. И маркированы, соответственно понятиями «свой-чужой». И когда прол говорит слово «библиотека», подразумевая какую-то библиотеку своей страны, он выражает мысль о том, что должны быть исключительно книги, которые помогают строить режим, восхваляющий ББ. Когда прол говорит слово «храм», подразумевая какой-то храм на территории своей страны, он выражает мысль о том, что должны быть проповеди и молитвы за власть в лице ББ и исключительно лояльные к этому прихожане. Когда прол говорит слово «театр», подразумевая какой-то свой театр своей страны, он выражает мысль о том, что должны быть спектакли, продвигающие культуру политического строя ББ, и дискредитирующие строй противника. Когда прол говорит слово «армия», подразумевая армию своей страны, он имеет в виду силу, готовую броситься в бой по приказу ББ и готовую беспрекословно выполнять его программу. Когда прол говорит «завод», подразумевая какой-то другой завод своей страны, он выражает мысль о том, что что должно быть производство, обеспечивающее армию оружием, или припасами, или обеспечивающее чем-то тех, кто обеспечивает армию. И какое бы слово из своей системы прол не произносил, он всегда выражает лояльность к системе и утверждение её принципов. А когда прол говорит «библиотека», «храм», театр», и прочие слова, означающие аналогичные вещи на территории противника, он вкладывает в это негативный смысл, и выражает мысль о том, что это либо что-то ненужное, либо вредное, и должно быть либо исправлено, либо сгинуть. И всех этих понятий ему вполне оказывается достаточно для того чтобы выразить всё, что ему от жизни нужно. И больше выражения никаких мыслей и стремлений ему не нужно.

Каждый раз, когда прол что-то говорит, он выражает мысль о том, что место под солнцем должно быть только для тех, кто прогибается под ББ, и только в меру того, насколько он готов прогибаться. А остальным места в жизни не должно быть ни для них, ни для их стремлений. Ну а где же в языке прола понятия, при помощи которых можно было бы утверждать, что люди должны иметь право жить так, как должны, а не так, как кто-то диктует, и что должно быть в этом мире место для понимания того, как это важно и насколько принципиально? А таких слов в языке прола нет, и не предвидится, и чтобы он не говорил, он всегда выражает только позицию, что этому места быть не должно.

Пролу по-своему хорошо – не надо тратить никаких лишних сил на внутреннюю борьбу за то, чтобы оставаться тем, кем хочется оставаться диссиденту. Можно потратить их все на каком-то другом поприще: в физподготовке, или активистской деятельности, или в ударном труде во процветание режима. Или даже в ратном деле – на подвиги как-то лучше мотивируется, когда веришь, что за правое дело сражаешься. Почувствовать себя важным, получить какое-то признание от общества, и использовать это, как подтверждение своей правоты в своей жизненной позиции. Ведь у прола-то есть достижения, в отличие от диссидента, непонятно, кому нужного, который непонятно что добиться может. И что есть мнение неудачника с непонятно кому нужными объяснениями, в сравнении с мнением реального «достиженца», который просто демонстрирует свои успехи? И мнить это высшим критерием сермяжной жизненной правды. А что пролу ещё от жизни должно быть нужно? Другие-то ценности его не интересуют.

Пролу не понять, сколь неприемлема со стороны его программа для человека, который сам за себя может решать, по каким принципам ему жить. Неприемлемо каждое его слово, которым он утверждает свою программу. Неприемлема вся его речь, в которой нет ни слова о том, чтобы утверждать хоть что-то обратное. Неприемлема сама перспектива, в которой уже заранее понятно, что он не скажет ничего несущего хоть какую-то эмоцию борьбы за адекватные принципы. Неприемлемо отсутствие его сожалений о том, чего в его программе этого не хватает. Неприемлема сама удовлетворённость его тем, что у него есть только это, и не нужно иного ничего. Неприемлемо непонимание того, как со стороны он выглядит. Его нежелание что-либо понимать. Его установка не давать себе ничего объяснить. Неприемлема принципиальном и на самом категоричном уровне. Менталитету прола не понять.