О человечности и античеловечности

Анти – это понятие, означающее несовместимую противоположность. Например, плюс и минус, чёрное и белое, представления о добре и зле. Для позитива антипозитивом будет негатив, а для негатива антинегатовом позитив. И то, что для одного будет белое, для другого будет чёрное, как и наоборот, а при совмещении они друг друга нейтрализуют, и получается ровный серый цвет. А ещё существует материя и антиматерия. Выглядят практически одинаково, только устроены зеркально противоположно: где у одной отрицательный заряд, у другой положительный. Вместе сосуществовать не могут, и при соединении со взрывом аннигилируются. И следует заметить, что антиподом вещества здесь является не какая-то пустота, а именно антивещество – материя, почти во всём имеющая схожее строение, кроме противоположности в отдельных деталях. Ещё классическими антиподами друг друга являются правда и ложь. Только тут своя особенность: ложь выступает антиподом не только правды, но и другой лжи, и как прямые линии сходятся между собой, а кривые не сойдутся ни с прямыми, ни с большинством других кривых, так и все детали настоящей правды никогда противоречат друг другу, а ложь конфликтует и с правдой, и с другой ложью. Так вот по аналогии со всем этим в некотором смысле иногда можно сказать, что существуют люди и антилюди. Обличья имеют одинаковые, только принципы у них разные (и видение вещей противоположные). И на столько у некоторых они не сходятся, что получаются абсолютно несовместимыми, и вопрос подчас встаёт, что вместе на одной земле им не ужиться, и будет или один со своими принципами, или другой.

Критически несовместимые люди друг для друга получаются анти, и если они окажутся на одном поле, то начнётся бой, из которого выйти сможет только один. И получается, что в других обстоятельствах можно считать, что это два человека и две жизни, и если их держать изолированно, то это так всегда и будет, но если поместить где-то вместе, то чисто технически можно считать, что есть максимум один и одна жизнь.

Откуда же может браться такая несовместимость, что люди не могут друг друга не убивать? Причин много (от недоразумений до сумасшествия), но самая актуальная для разбора в том, что есть люди, которые не могут жить, без того, чтобы кому-то не делать плохо. Не могут кого-то не убивать, не насиловать или не порабощать (и убивать в случае сопротивления). И никаких слов о мирном сосуществовании слушать не хотят. А поскольку человек на то и человек, чтобы помимо жизни иметь ещё и достоинство – то, когда на оное покушаются, ему приходится давать отпор и тем принципиальнее, чем сильнее в нём развиты связанные с этим ценности. И как правда совместима с правдой, а ложь несовместима ни с правдой, ни с другой ложью, так и носитель человеческих принципов уживётся с себе подобным, а носитель античеловеческих не уживётся ни с носителем человеческих, ни с себе подобным. И получается, что понятие «анти» тут получает не какой-то относительный и субъективный принцип, а вполне определённый, и технически прямой: анти на то и анти, что они не совместимы с людьми.

Понятие анти нужно для уточнения того момента, что когда анти-человек придёт убивать человека (за то, что человек), в живых останется только один. И анти-человек может передумать, и отказаться от своих намерений, и тогда можно будет считать, что вот теперь это два человека. И если есть шанс, что его удастся переубедить, и человек намерен за него побороться, то он может исходить из того, что здесь должно быть два человека. Но, если это бесполезно, и тот ничего менять не хочет, и он всё для себя решил, человеку лучше считать, что здесь не два человека, а всего один человек, и один анти.

Как же устроена психология типичных анти-людей? Чингисхан говорил так: «Самое великое наслаждение для воина есть победить своих врагов, гнать их перед собой, вырвать у них все, чем они владеют, увидеть купающимися в слезах лица дорогих им близких людей, оседлать их лошадей, сжимать в объятиях их жён и дочерей». Вот это и есть ценности анти-человека, которому не может быть хорошо без того, чтобы другому не стало плохо. И где существуют такие ценности, там не может быть мира, и никогда не сохранится изначально возможное количество жизней, если им противостоят ценности человека, готового стоять насмерть за права, свободы, и достоинство себя и своих близких.

Что же плохого сделали носителям античеловеческих ценностей враги, чем же они заслужили такое желание увидеть слёзы их близких? Ведь подразумевается же (наверное), что это не они нападают первыми, а как раз именно на них? А ничего не сделали. Просто законы природы так устроены, что если ты на кого-то нападаешь, то горе твоих врагов – признак твоей победы, а радость их будет признаком их поражения. И вот и получаются соответствующие ассоциации и соответствующие привычки к вытекающим из этого эмоциям. И как хищника манит вкус крови, так и носителей античеловеческих ценностей пьянят страдания их жертв.

А как же получается, что весь народ вдруг решает стать (или традиционно быть) носителем античеловеческих ценностей? А весь народ ничего и не решает; решают решительные, а остальные за ними просто следуют, как стадо за пастухом. И когда в народе появляется такой чингисхан, все, как марионетки, послушно становятся носителями программы античеловеческих ценностей, даже если таковыми до него и не были.

Если бы Чингисхан жил в современном мире, он бы, наверное, напрямую так высказываться о своих принципах себе бы не позволил – не выгодно это в эпоху информационных войн, сразу проиграл бы на очень важном фронте. Пришлось бы (наверное) маскировать их под понятиями «патриотизм», «родина», «империя», и прочими красивыми словами (с постоянным их повторением, но ни разу не заикаясь о том, что должны быть какие-то гарантии, что под ними не маскируются античеловеческие ценности – ни во время войны на своей территории, ни во время войны на чужой территории, ни во время мира перед войной на чужой территории). И все свои речи пришлось бы вести с упором на слова «защита» и «безопасность» в адрес своего общества, но всегда с подталкиванием к выводам в адрес врагов, что их таки надо бить, и что «по-другому никак», и что сами виноваты. И вся пропагандистская машина бы в унисон с ним подпевала бы ему на все лады во всех областях, куда только дотягивалась своими щупальцами. И для каждой войны объявлялись бы всё новые и новые причины, которые бы находились в чём угодно, только не в том, что помимо всего прочего в «родине-империи» есть очень «патриотичный» контингент, который требует удовлетворения античеловеческих потребностей.

Подмена понятий, естественно, превратила бы в негатив правды насаждаемую идеологию, и в определённых местах пришлось бы инвертировать понятия добра со злом, чтобы увязать концы с концами. И созданные искажения, естественно, несли бы в себе нелогичности, которые грамотной критики не держат, а потому единственным эффективным способом борьбы с оппонентами должен быть террор, в котором карательно-репрессивный аппарат убирал бы всех тех, кто задаёт вопросы, на которые нечего ответить. Так что второй отличительной чертой политики Чингисхана должно было бы быть подавление свободы информации. А также очень настойчивое преподавание своей версии истории, в которой во всех войнах (на чужих территориях, конечно, а всё равно) его народ не только побеждал, но и всегда был прав. С очень громким празднованием всех побед, и внушением народу мысли, что самое большое счастье – это физическая победа над противником. С подключением к пропаганде религии «За правую веру! Великая миссия нашего народа! С нами Бог!», и всего, чего ещё можно задействовать.

Каждый раз, когда начиналась бы очередная война, либо заявлялось бы, что они идут кого-то освобождать, либо приводилось бы оправдание, что если они сейчас не нападут первыми на врага, то он нападёт сам, либо просто создавался прецедент, что враг-де первым их обстрелял, и теперь он нарвался и получит по полной. А суть типичной войны, наверное, выглядела бы так: агрессор наносит противнику какой-то удар, получает в ответ, наносит новый удар, в случае ответа наносит более сильный, и так до тех пор, пока противник не перестанет сопротивляться. Т.е. тот самый простой принцип убивать всех, кто сопротивляется. И в меру того, насколько этот принцип работает, общество получается носителем античеловеческих принципов.

Следует заметить, что чтобы стать верным резидентом античеловеческих принципов, в такой системе совсем не обязательно гореть желанием убивать всех за то, что не хотят отдавать своих «коней, жён и дочерей». Достаточно быть всего лишь незадачливым потребителем пропаганды, который слышит только версии, что противник (оказывается) сам виноват, и гореть желанием, чтобы его империя нанесла ответный удар. А там уже пойдёт-поедет, и эскалация конфликта дошатает остальное до нужной кондиции. И всё, что для этого нужно – это жить в тоталитарной системе, где любая свобода информации жёстко подавляется, и не видеть проблемы в том, что для правильных выводов не хватает возможности выслушать ещё и альтернативную точку зрения.

В согласии с античеловеческими принципами жить в такой системе гораздо легче, чем быть человеком: просто делай выводы, которые от тебя требуют, и можешь смело, исходя из них, говорить, что думаешь, и делать, что считаешь правильным – никто тебе и слова не скажет. Это вот человеку в такой среде тяжело: посмеешь идти против системы – испытаешь на себе всю тяжесть катка карательно-репрессивного аппарата, плюс враждебности толпы, негодующей по поводу несогласия с вложенными ей убеждениями. И лояльный к такой системе может жить в обществе, технологически превосходящим какие-то другие, и готовом наносить такие удары, которые истребят в них населения больше, чем есть в его собственном, и наносить их только за то, что в рамках эскалации конфликта они смеют идти на какие-то принципы и пытаться сопротивляться. И он всю жизнь будет пер… гудеть оправданиями такой политики, и за всю жизнь не сделает ничего для того, чтобы хоть что-то в этом изменить. Потому, что ему в каком-то смысле всё равно, чем жить: человеческими или античеловеческими ценностями; главное, верить в то, что «…а они сами виноваты!», и держаться за пропаганду, как диабетик за инсулин. Потому, что только тот, кому реально не всё равно, проверяет всю получаемую информацию, и ищет правду, не успокаиваясь, пока не находит ответы на все вопросы, которые требует развитые ум и совесть. А тот, кому всё равно, ничего не ищет, и довольствуется тем, что ему преподносят, а преподнесут ему в такой системе всегда то, с принятием чего ему куда спокойнее жить, чем с неприятием.

Чтобы всю жизнь прожить в согласии с системой античеловеческих принципов, достаточна всего-то лишь одна деталь: отрицать свободу информации в ключевых вопросах. И именно поэтому она является одной из важнейших составляющих человеческих ценностей. Но для носителя античеловеческих ценностей всё равно. Им прекрасно может житься и без этого. Они скажут: «А я не вижу проблемы. Я не вижу милитаризма в нашей системе. Я не вижу тоталитаризма. Ну а то, что мы врагов бьём – ну так это они сами виноваты; а так-то мы хорошие. Ну и то, что мы прессуем несогласных, правильно – так и надо тем, кто в интересах врагов пропаганду ведёт. А остальных у нас не трогают – тут у нас тишь да божья благодать. Ты не согласен? Ну тогда ты враг и тебя надо прессовать!». И с такими убеждениями он всю жизнь проживёт, и у него не разу не найдётся повода что-то пересмотреть.

И резидент античеловеческих ценностей может мнить себя носителем человеческих. И иметь много общего с носителями оных в отношениях со своими. И иметь аналогичные подходы в отношении всех лояльных к системе за одним только исключением: свободе информации, которая так нужна тем, для кого невозможны без неё человеческие ценности. И это отсутствие в конечном итоге будет перемножать смысл всех его ратований на значение анти.

Впрочем, всё это не означает, что борцы с системой в таком обществе должны отсутствовать. Борцы с системой быть везде. И ни одно общество не состоит полностью из прирождённых антилюдей. И нет наций антилюдей – есть античеловеческие режимы и состояния. И во всяком обществе есть люди и есть градация носителей человеческих принципов разной степени, стойкости, и иммунитета к манипуляциям. И человек в такой ситуации на то и человек, чтобы не мочь спокойно стоять и смотреть, когда у людей отнимают волю и разум. И если ему хватает сил сохранить свои собственные, он обязательно захочет помочь другим при возможности. А значит, если травля за свободу информации набирает обороты, человек всегда против. А значит, человек у носителей античеловеческих принципов враг системы. А значит, у верных её сторонников к принципам преследования внешних врагов должны прибавляться принципы преследования врагов внутренних: «самое великое наслаждение для бойца невидимого фронта находить и преследовать инакомыслящих, несогласных с политикой системы, затыкать их банами и репрессиями, видеть, как страх заставляет их умолкать и прятать подальше своё несогласие, видеть, как уничтожаются плоды всех их трудов, гнать их в концлагеря и спецписхушки, заставлять отворачиваться от них их друзей и родных, отнимать их детей, и заставлять тех учить, что их родители враги и предатели, и видеть купающихся в слезах от этого их жён и матерей».