Истории от Олеся Бузины: Бомба для «лучшего друга» Украины

За всю историю в Киеве погиб только один фельдмаршал. Им стал командующий немецкой группой армий "Киев" фон Эйхгорн, убитый эсером-террористом Донским девяносто лет назад.

В последний день июля 1918 года все киевские газеты вышли с устрашающими заголовками, сообщавшими об убийстве командующего германскими войсками в Украине. "Покушение на генерал-фельдмаршала Эйхгорна", – кричали "Последние новости", – "Сегодня, в половине второго дня было сделано покушение на генерал-фельдмаршала Эйхгорна, который возвращался со своим адъютантом пешком домой. Брошенной бомбой тяжело ранен адъютант и получил тяжелые ранения генерал-фельдмаршал. Преступники задержаны. На место покушения немедленно прибыл пан Гетман и в его присутствии генерал-фельдмаршал, который был в сознании, был перевезен в одну из киевских клиник. Врачи выражают надежду, что невзирая на тяжкие поранения, жизни генерал-фельдмаршала не угрожает опасность".

Вслед за этим текстом шло сообщение германского пресс-бюро о том, что командующий и его адъютант в момент покушения возвращались "из офицерского собрания на квартиру" и заметка "Смерть ген. Эйхгорна". В газете так спешили, что даже не заметили ошибки в первом сообщении. "Сегодня" следовало заменить на "вчера". Ведь покушение произошло 30 июля, во вторник, а газета вышла 31-го, в среду. Но, видимо, потрясение газетчиков было таким сильным, что полученную из УТА (Украинского телеграфного агентства) рассылку поставили в номер без всяких правок.

В претендующем на респектабельность "Русском голосе", в отличие от легковесных "Последних новостей", успели подумать. Тут та же фраза звучала правильно: "Официально. Вчера в половине второго дня было совершено покушение на генерал-фельдмаршала Эйхгорна"…

Дальше шли подробности: "Сотрудникам газеты удалось беседовать с врачом, который пользует генерала Эйхгорна и его адъютанта. По словам доктора, положение фельдмаршала очень тяжелое, но все же есть некоторая надежда на его выздоровление. Что же касается адъютанта, то его ранение очень серьезно, оторвана одна нога, а другую придется ампутировать. Надежды на выздоровление почти нет". И завершала подборку краткая заметка "Кончина г.-ф. Эйхгорна": "В 1 ч. ночи нашему сотруднику сообщили в германской комендатуре, что генерал Эйхгорн скончался около 10 ч. вечера. Незадолго перед тем скончался его адъютант".

"Голос Киева" перепечатал то же сообщение УТА, добавив только, что, по распоряжению германских властей, "ввиду покушения" были "отменены зрелища во всех театрах".

И только "Киевская мысль" – самая популярная и велеречивая газета города, не ограничившись пересказом официальных сообщений, прямо на первой полосе успела выдать даже пространную редакционную статью. "Убийство фельдмаршала фон Эйхгорна, – по-бабьи причитала она, – будет, несомненно, встречено населением Украины с негодованием и ужасом. Истомленное и измученное событиями этого года оно в безумном и бессмысленном акте террориста увидит основание для новых тревог. Кто послал этого бомбиста на его преступление, к тому времени, когда пишутся эти строки, еще неизвестно".

Но памятливая "Мысль" тут же припомнила (и, нужно заметить, очень кстати!) недавнее убийство левыми эсерами в Москве германского посла Мирбаха и последовавшее за ним "бессмысленное восстание" (то есть, левоэсеровский мятеж), назвав его участников "кучкой фанатиков и искателей приключений". "Кем бы ни было совершено убийство фельдмаршала Эйхгорна, – негодовала газета, – ясно, во всяком случае, одно: это дикая авантюра тех, кто в общей массе населения является безответственными одиночками, не имеющими за собой никаких народных сил".

СОСЕД ГЕТМАНА. Эйхгорн жил на Екатерининской улице, 16 (ныне – Липской) в шикарном особняке графа Уварова, незадолго до революции перепроданном киевскому домовладельцу Попову. В советские времена в этом здании находилось управление КГБ по Киеву и области, а теперь – Украинский фонд культуры. Интерьеры сохранились до сих пор, хотя и в весьма в изношенном виде – дубовая лестница на второй этаж, парящие амурчики под потолком, массивный камин – 70-летний вояка предпочитал пошлую роскошь, как сказал бы Остап Бендер.

На параллельной улице (сейчас она называется Шелковичной, а тогда – Левашовской) располагалась резиденция гетмана Скоропадского. Поэтому гетман хорошо слышал взрыв, который описал в своих мемуарах: "Мы только что окончили завтрак в саду, и я с генералом Раухом хотел пройтись по саду, примыкающему к моему дому. Не отошли мы и нескольких шагов, как раздался сильный взрыв. Я по звуку понял, что разорвалось что-то вроде сильной ручной гранаты… Я и мой адъютант побежали туда. Мы застали действительно тяжелую картину, фельдмаршала перевязывали и укладывали на носилки, рядом с ним лежал на других носилках его адъютант Дресслер, с оторванными ногами, последний, не было сомнения, умирал. Я подошел к фельдмаршалу, он меня узнал, я пожал ему руку, мне было чрезвычайно жаль этого почтенного старика".

ПОСЛЕДНЯЯ УЛЫБКА. "Русский голос" в номере от 1 августа добавил еще и чувствительную подробность в духе булгаковского Шервинского из "Дней Турбиных", обожавшего фразы вроде "и прослезился". "Пан гетман, – писал "Голос", – наклонился и поцеловал раненого. Фельдмаршал открыл глаза, улыбнулся, и пытался было заговорить, но силы оставили его".

Аж плакать хочется! Как бы то ни было, но на вокзал, когда тело фельдмаршала будут отправлять на родину, Скоропадский не поедет. Зато накануне, по сообщению того же "Русского голоса", в Лютеранскую кирху, где отпевали убитого, был доставлен венок от гетманского МИДа с трогательной надписью: "Генералу-фельдмаршалу Эйхгорну, другу и защитнику Украинской державы"!

"УКРАИНА – НЕ ПОНИМАЮ". Вот ведь как получается! Целых три года Скоропадский и Эйхгорн сражались по разные стороны фронта в Первой мировой войне. Первый – как генерал-лейтенант русской армии. Второй – как генерал немецкий. Потом произошла революция. Пала монархия. Возникла Центральная Рада, пригласившая немцев "защищать Украину" от большевиков, и Эйхгорн явился во главе своей железноголовой армии в стальных касках в Киев, где, сбросив беспомощную Раду, посадил на украинский "престол" гетмана Скоропадского. А теперь он лежал в гробу, с веком от Украинской державы, несмотря на то, что именно ему принадлежала не без иронии сказанная историческая фраза: "Россия – понимаю, Украина – не понимаю!"

Да любой тут скажет: абсурд какой-то! Но именно абсурдом и является то, что профессиональные историки называют "закономерностями исторического процесса".

ПО ПРИГОВОРУ ПАРТИИ ЛЕВЫХ ЭСЕРОВ

Абсурдом было все это бессмысленное покушение. Германский патруль догнал бомбиста, бросившегося бежать. Им оказался балтийский матрос Борис Донской – 24-летний уроженец села Гладкие Выселки Рязанской губернии. Ни своей личности, ни убеждений он не скрывал, заявив на допросе, что явился в Киев согласно решению партии левых эсеров, чтобы исполнить смертный приговор фельдмаршалу как душителю русской революции.

Добиться чего-то большего немецкие следователи от него не смогли, и Донской был повешен на Лукьяновской площади в Киеве 10 августа 1918 года. Теперь тут, словно по насмешке судьбы, находится базар, где продают свиные и телячьи туши. Само же место для казни было выбрано, наверное, лишь потому, что рядом – Лукьяновская тюрьма, где держали террориста. Лукьяновская площадь – ближайшее к ней публичное место. И конвоировать недалеко. И соратники точно не отобьют.

А тайные обстоятельства покушения приоткрылись только через несколько лет, когда в Берлине в сборнике "Пути революции" в 1923 году вышли воспоминания некой левоэсеровской деятельницы И. Каховской "Дело Эйхгорна". Каховская – очередное воплощение русской политической террористки, идущее еще от Софьи Перовской – вспоминала, что поначалу "сконструировалась" группа из трех человек, куда вошли "тов.Смолянский, занимавший в то время ответственный советский пост; тов.Борис Донской, кронштадтский матрос, пользовавшийся доверием в глазах товарищей, большой любовью и уважением, и я".

После того как II съезд Партии левых эсеров в апреле 1918 г. постановил применить "интернациональный" террор против врагов революции, ЦК наметил "центральные фигуры" – графа Мирбаха в Москве и фельдмаршала Эйхгорна в Киеве, "которые приковали к себе внимание всех трудящихся России" и "становились естественными объектами нападения" По ее свидетельству, только "в силу случайного стечения обстоятельств" теракт против Мирбаха предшествовал теракту против Эйхгорна.

Но при любом стечении обстоятельств, в это время он уже полностью потерял практический смысл. Большевики разгромили левоэсеровский мятеж в Москве, вспыхнувший после убийства Мирбаха 6 июля. Никаких надежд захватить власть во всей бывшей Российской империи у эсеров больше не оставалось. К тому же Эйхгорн, как пишет Скоропадский, "был как бы не у дел, а всеми вопросами ведал генерал Гренер". Семидесятилетний фельдмаршал являлся тем, кого называют "свадебным генералом". Не от него зависела судьба Украины, России и, тем более, мира. Она решалась в этот момент на Западном фронте, во Франции, где немецкие армии стали трещать под ударами французов и американцев. В какой-то мере бомба Донского избавила старика Эйхгорна от печальной возможности увидеть капитуляцию Германии, немецкую революцию, словно подражавшую русскому образцу и крушение Рейха, которому он служил чуть ли не с детства.

ВНУК ФИЛОСОФА И ГЕРОЙ ТРЕХ ВОЙН

Фельдмаршал Герман фон Эйхгорн по женской линии приходился внуком известному немецкому философу Шеллингу. Но философией не занимался, предпочитая ей армейскую службу. Гетман Скоропадский родился в Висбадене, на территории Германии, где отдыхала на курорте его мать. А Эйхгорн появился на свет в 1848 г. в нынешней Польше – в ее западной части, которая тогда входила в состав Германской империи. Его родной город назывался Бреслау. Теперь это Вроцлав.

Карьеру офицера он начал, вступив в 1866 г. во 2-й гвардейский пехотный полк, и сразу же оказался на войне с Австрией. Так вышло, что тогда он сражался против будущего союзника Германии в Первой мировой. Судьба словно демонстрировала, что нет ни вечных друзей, ни вечных союзников.

Второй войной будущего командующего немецкой оккупационной армией в Украине стала франко-прусская 1870-71 гг., после которой рухнула Французская империя Наполеона Третьего.

Долгое время Эйхгорн служил в германском генеральном штабе – лучшей военной школе для полководца его эпохи. Потом командовал дивизией и корпусом. Накануне 1914 года он был уже военным пенсионером. Но вернулся на службу и успешно командовал частями на Восточном фронте. Его Х армия разгромила русских в сражении в Августовских лесах зимой 1915 года, добившись красивого окружения ХХ корпуса. А вершиной военных успехов Эйхгорна стало взятие Риги в 1917 году. В декабре этого же года он стал фельдмаршалом, а 31 марта 1918 г. – главнокомандующим группы армий "Киев".

Скоропадский называет его человеком, который "умел умиротворять все страсти". "Это был безусловно честный, неподкупный человек, – писал гетман. – Он явился на Украину с армией и в сущности мог сильно увеличить требования, которые немцы нам предъявляли, это многие на его месте сделали бы, так как мы были совершенно бессильны, в нем же, наоборот, я находил всегда полное сочувствие". Скоропадский вспоминал, как за несколько дней до убийства фельдмаршала "запросто" зашел к нему в гости: "Он сам варил кофе, и в разговоре я ему указал на целый ряд беззаконностей, которые себе позволяли кое-кто из его многочисленных подчиненных, и он возмущался этим и обещал принять меры"…

Сразу же после убийства Эйхгорна гетман, почувствовал, что "его уход может лишь осложнить еще больше положение на Украине". Однако Павел Петрович так и не осознал главного: задуманная как антирусский проект Украинская держава, державшаяся только на немецкой помощи, не имела ни малейших шансов на существование. Потом эту же ошибку повторит Петлюра, который понадеялся в 1920 году на поляков. Ныне немцев и поляков в раскладах украинской "элиты" заменили американцы. Осталось совсем немного времени, чтобы проверить, на сколько хватит этой опоры.

Олесь Бузина, 25 июля 2008 года.