Больше чем история: Сталин стал оружием в битве России и Запада

Семьдесят лет назад умер Сталин — немалый срок, особенно учитывая, что он сопоставим со всей его жизнью, уложившейся в 74 года (официально 73, но он скостил себе год). Но стал ли Сталин просто достоянием истории — наряду с Лениным, Николаем Вторым или Петром Великим? Нет, он по-прежнему актуален, потому что к нему обращаются, его призывают, им пугают, с ним сравнивают. И не только у нас в России, но и в мире. И дело тут уже не в реальной исторической фигуре Иосифа Виссарионовича Джугашвили-Сталина, а в том мифе, которым он стал. Этот миф и сейчас используют в войне — идеологической и информационной.

Самым популярным сравнением-уравнением сейчас являются "Сталин — Гитлер" и "Сталин — Путин". Первое использует Запад и наши космополиты с ярыми антисоветчиками: исчадие ада, убийца, виновник войны, захвативший пол-Европы. Второе популярно и на Западе, и у нас, но если наши противники используют его как продолжение уподобления Гитлеру, чтобы в итоге получить "Путин — Гитлер", то у нас в стране сравнение со Сталиным идет как комплимент Путину или упрек в том, что он еще "недостаточно Сталин". Как и в любой войне смыслов, реальный Сталин тут не слишком важен — важен образ и миф.

То есть получается, что между собой бьются два Сталина: с нашей стороны — это победитель, строитель мощной справедливой державы и нового миропорядка, а с западной — тиран собственного народа и угнетатель народов Европы. И от того, какой Сталин победит, зависит не только судьба России, но и будущее Европы и остального мира. Почему же он так значим? И почему Россия не может отказаться от Сталина, хотя бы в этой битве мифов?

Неужели мы не можем забыть и отпустить генералиссимуса — мало ли в нашей истории других значимых фигур, вокруг которых можно было бы сплотиться даже в противостоянии с Западом? Зачем нам отстаивать вождя, на чьих руках действительно немало крови соотечественников, и даже его апологеты вынуждены признать это, оправдывая тем, что он вышел из революции и Гражданской войны, что таковы были законы эпохи. Все эти вопросы имели бы смысл в том случае, если бы наша страна уже дважды не отрекалась от Сталина — с разрушительными последствиями.

Первый раз от него отреклись спустя три года после смерти, когда Хрущев начал публичную борьбу с культом личности и его последствиями. Осуждение репрессий — стоивших нам миллионов жизней не только "красной номенклатуры", но и обычных граждан, включая остатки "эксплуататорских классов", — было правильным шагом. Но отказ от массовых репрессий произошел еще при Сталине — и они были в основном во второй половине 30-х, так что особенной революции тут не произошло. А вот осуждение и развенчание вчерашнего вождя приобрело характер расправы мышей над мертвым львом — слишком несопоставимы были масштабы Хрущева и Сталина, да и чувствовалось во всем этом некая месть за прошлые унижения.

Победитель в недавней войне был сначала развенчан, а потом превращен в фигуру умолчания: после Хрущева (в брежневские годы) Сталина уже не особо ругали — его просто старались не упоминать, за исключением редкого появления в художественных фильмах про войну. В результате в перестройку внезапно разрешенный Сталин превратился в таран против КПСС и СССР — разоблачение его реальных и вымышленных злодеяний не просто затмило все его заслуги, но и сделало из него "второго Гитлера". Вклад антисталинской кампании в развал Союза сложно переоценить.

А ведь был еще и геополитический аспект бездумного развенчания Сталина: именно с него началась ссора нашей страны с главным союзником — маоистским Китаем. В Пекине не понимали, зачем "старший брат" так демонстративно топчет фактического создателя как своего государства, так и всей мировой коммунистической системы. Идеологические споры привели в итоге к разрыву и конфликту с огромными геополитическими последствиями. Если бы СССР в 50-е годы нашел в отношении Сталина формулу, позднее примененную китайцами к Мао — на 70 процентов был прав, на 30 процентов ошибался, — история (причем не только советская и советско-китайских отношений, но и мировая) могла пойти совсем по другому пути.

Но в итоге спорам о Сталине было суждено стать орудием разрушения сначала связки Москвы и Пекина, а потом и самого СССР. После этого наши ультралиберальные круги хотели провести еще и "окончательную десталинизацию", то есть полностью демонизировать и табуировать Сталина как такового.

Но в 90-е и нулевые сделать этого не удалось: пошел совершенно обратный процесс — процесс реабилитации Сталина снизу. Теперь уже Сталин стал не только победителем в великой войне, но и грозой внутренних врагов, бичом для коррупционеров и предателей, карающим мечом для гнилых элит, строителем справедливого строя. Именно такой образ Сталина окончательно закрепился в народном сознании — и именно поэтому практически все опросы сейчас ставят его на первое место по популярности среди всех исторических фигур нашей истории.

Бороться с этим не просто бессмысленно, но и опасно, практически самоубийственно, потому что тем самым придется невольно встать на сторону мифа о "черном Сталине" — мифа давно уже не антисоветского, а русофобского, нацеленного на раскол и поражение России. А Сталин должен работать на Россию, помогать нам в победе — он бы и сам этого хотел.

Петр Акопов