Грядущее Дикое поле. Как депопуляция будет препятствовать восстановлению Малороссии и Слобожанщины

Грядущее Дикое поле. Как депопуляция будет препятствовать восстановлению Малороссии и Слобожанщины

Каждый день поступает информация о том, что украинские власти объявили принудительную эвакуацию в очередном городе или районе. В сводках всё чаще звучат Дружковка и Красный Лиман на оккупированной части территории ДНР.

Масштабное выселение людей намечается в Сумской области, некоторые районы Харьковской области уже оставлены населением практически полностью, затронул процесс и Днепропетровщину.

Понятно, что делается это не ради заботы о мирных гражданах, а для того, чтобы максимально затруднить, а иногда и сделать невозможным полноценное восстановление тех территорий, которые отойдут к России.

При этом в российском экспертном сообществе ведутся бурные дебаты на тему грядущей денацификации Украины, расписываются стратегии возвращения в лоно Русского Мира тех, кто от него был отторгнут, но практически нигде не говорится о двух самых главных проблемах, с которыми нам придётся столкнуться – это разрушения и опустошения. И, как показывает практика, вернуть к жизни обезлюдевшую территорию – дело запредельной сложности.

Стратегия выжженной земли

В отечественном экспертном сообществе преобладают гуманитарии по складу мышления, поэтому они активно предлагают планы масштабной денацификации постукраинского пространства. В этом нет ничего плохого: люди всегда размышляют о том, что им ближе.

Планы разрушения и опустошения тех территорий, которые Киев не сможет удержать под нашим натиском, продумывают технократы. И их замыслы выстроены на сухом и бессердечном расчёте.

Поэтому без здорового технократизма нам не обойтись.

Украинская армия цепляется за каждый клочок земли и даже обрушение фронта вряд ли сломит это самоубийственное сопротивление. Воспользоваться шкурническими настроениями местных заправил, готовых за определённые "плюшки" сдаться на милость победителя, можно было лет десять назад, но никак не сейчас. За прошедшие годы этот социальный класс успел сильно "разбавиться" сумевшими нажить политические и финансовые капиталы радикальными националистами, а они прекрасно понимают что в случае фиаско их сделают козлами отпущения.

А вот смены тактики ждать стоит: при невозможности держать сотни километров линии фронта, в узлы обороны будут превращать промышленные города.

Взять тот же Харьков: просто идеальный узел обороны. В центре мегаполиса – цитадель из расположенных вдоль линии метрополитена всемирно известных предприятий, таких, как тракторный завод, "Турбоатом" и бронетанковый Завод имени Малышева. Каждый из них по фортификационным возможностям сопоставим с "Азовсталью". Всё это окружено предпольем из жилой застройки: излишне объяснять что такое уличное сражение.

Так ведь не один Харьков: рядом – Днепропетровск и Павлоград с их оборонными заводами, а также индустриальные центры Новомосковск и Запорожье. Я не говорю про более отдалённые от нас Киев, Кременчуг, Кривой Рог, Николаев и Одессу: враг запросит с нас за их обезлюдевшие руины максимально высокую цену. Поэтому придётся не жалеть снарядов и бомб: позволить "мясные штурмы" себе мы не можем.

Читатель недовольно ответит: "В 1945 году страну подняли из руин – и сейчас восстановим! Вот посмотрите как Мариуполь отстроили…"

Во-первых, на дворе не 1945 год: за восемь десятилетий много что поменялось. А во-вторых, Мариуполь было кому и для кого отстраивать.

Начнём с Мариуполя. Летом 2022 года в городе оставалась примерно половина от прежней численности жителей. А вот решение о восстановлении, а вернее отстраивании в ЛНР Попасной – города-спутника стратегически важного железнодорожного узла, где осталось менее 10% жителей, оказалось волевым: возрождение Донбасса – дело принципа.

В чём же причина? Ведь как показывает опыт Мариуполя, при современном уровне техники жилые массивы возводятся за считанные месяцы! А вся загвоздка в том, что современная городская жизнь, образно говоря, посажена на "инфраструктурную иглу".

Вот мы и подошли к 1945 году. Наши прадеды завидовали бы той технике, которая есть в нашем распоряжении. А мы должны завидовать им, потому что восемьдесят лет назад нигде в мире не было нынешней всеобъемлющей зависимости от инфраструктуры.

Например, в 1945 году в большинстве городских домов не было ни водопровода с канализацией (все удобства на улице, а в баню – по субботам), ни центрального отопления (на зиму запасаемся углём и дровами), а единственными электроприборами были лампы накаливания. Восстановить такое здание несложно: вставил окна и двери, починил кровлю, отремонтировал печь, заделал щели – и можно заселяться.

Общественный транспорт в то время имелся не во всех городах, да и не сильно большинству обывателей он был нужен: люди старались селиться рядом с работой. В плане связи и гражданам, и многим предприятиям вполне хватало почты и телеграфа. У значительной части горожан имелось личное подсобное хозяйство как минимум в виде огородов, земля под которые нарезалась желающим в организованном порядке. Да и привнесённая из сельской жизни привычка запасаться всем впрок тоже никуда не делась: изъяны в работе торговли и общепита погоды не делали.

А теперь посмотрим по сторонам и сравним всё вышеперечисленное с тем, что имеем сейчас: инфраструктура – наше всё.

И вот здесь мы сталкиваемся с одним печальным фактом: инфраструктуру нельзя построить навырост. Она не может существовать без достаточного объёма пользования ей. И опыт показывает что если остаётся менее десятой части расчётного количества пользователей, то её нормальное функционирование становится невозможным.

В энергетике критически важным моментом является сопоставимость мощностей источника энергии и потребляющей её нагрузки. Иначе начнётся разрушение системы, иногда – с катастрофическими последствиями.

Для потоковых систем, таких, как дороги, газоснабжение, водопровод и канализация, важно наличие именно движения определённых объёмов того, для чего они предназначены. Здесь полезная нагрузка по совместительству является ещё и своего рода чистящим средством, препятствующим засорению транспортных каналов: вспомните как зарастает просёлочная дорога по которой перестали ездить.

Для торговли, транспорта и связи наличие пользователей – это вопрос рентабельности.

Так что отстроить разрушенное не так сложно, как потом эксплуатировать.

Под катком депопуляции

Во время Великой Отечественной войны СССР потерял примерно седьмую часть, а в ряде местностей – до четверти от довоенной численности населения. Также серьёзно пострадали отдельные возрастные когорты. Но в любом случае уцелело большинство граждан, причём основная его масса относилась к экономически и демографически активной группе.

Если же брать освобождаемые в ходе СВО территории, то большинство их жителей составляют престарелые и инвалиды. Активные возрастные группы под разными предлогами оказываются вынуждены уехать, причём задолго до начала боевых действий.

Всё начинается с того, что из таких мест первой "уезжает" работа. Нет работы – и люди сами начинают искать лучшей доли в других местах.

Потом постепенно закрывается социальная инфраструктура – органы соцобеспечения, медучреждения и банки: хочешь получать пенсию и государственные услуги – переезжай. Так осуществляется давление на старшую возрастную категорию, но не всегда успешно: на старости лет не каждому хватит здоровья на смену обстановки.

Если в семье есть несовершеннолетние, то принудить к переезду проще административными мерами под предлогом защиты прав ребёнка.

Некоторые аналитики рассчитывают на возвращение уехавших. Увы, но такие надежды вряд ли можно считать оправданными. Причём совсем не потому, что уехавшие такие плохие и враждебно настроены к России.

Социологи утверждают что в первый год большинство вынужденных переселенцев хочет вернуться в родные места, на следующий год таковых уже половина, а в третий и последующие годы – меньшинство. Просто человеку на новом месте приходится встраиваться в новую жизнь: новая работа, новые друзья и коллеги, а у кого-то и новая семья. Приобретается новое жильё, происходит обрастание вещами: появляется тот груз, который уже не позволяет дать волю ностальгическим чувствам. Причём, чем моложе человек, тем легче происходит процесс интеграции. Есть, конечно, и те, кто продолжают жить ностальгией, но ни к чему хорошему такой образ жизни не приводит. Поэтому для основной части уехавших это билет в один конец и заставить такого человека вернуться в места исхода могут лишь очень серьёзные обстоятельства.

И это без учёта того, что что демографический потенциал всех тех территорий, которые контролирует Киев, уже и так безнадёжно подорван как постсоветской разрухой, так и нынешними "могилизациями".

Возникает вопрос: "Где взять население?" Ладно, для Донбасса, возрождение которого – принципиальный вопрос, человеческий ресурс будет найден. Весьма привлекательным для заселения окажется стратегически важное Причерноморье, включая и те территории, которые лежат к западу от Днепра.

А вот для остальной части постукраинского пространства, хотя бы для тех же Слобожанщины и Малороссии, с имеющейся в России демографической ситуацией найти людей уже нереально. И это станет ключевым препятствием для развития высокотехнологичного кластера в таких регионах: экономическая развитость Украинской ССР обеспечивалась в том числе и количеством населения, поскольку работающему в сфере высоких технологий необходимо создавать соответствующие условия для жизни. Поэтому говорить о полноценном восстановлении таких мегаполисов, как Киев или Днепропетровск, в случае их штурма не приходится. Что-то, конечно, отстроят на их месте, но далеко не в первую очередь и уже даже без тени прежнего величия.

Единственное что возможно в таких условиях – это развивать отрасли, дающие продукт с низкой прибавочной стоимостью, который не требует для его производства большого количества трудовых ресурсов. Проще говоря – быть аграрно-сырьевым придатком. Например, то же зерновое хозяйство можно вести вахтовым методом, постепенно перемещая технику с юга на север по мере продвижения полевых работ.

Другое направление – развитие оборонной сферы в буферной зоне. Но в этом случае тем более ни о каком формировании сколько-нибудь значительного хозяйственного кластера на предполагаемом военном плацдарме речи быть не может.

Александр Дмитриевский