Предапокалипсическое

Тёмная ночь. Дом на окраине заброшенной деревни. С одной стороны кладбище, с другой пустые разваливающиеся дома. В доме разговаривают. Двое.

Старуха, смотрит на разложенные на столе карты, вздыхает.

Дед. Что, старая?

Старуха. Да воть, не мойму чой-то. То ли Конец Света через три дня настанет, то ли нам конец прейдет.

Дед. Три дня...? Мало. Надоть успеть со всеми посчитаться.

Старуха. С кем опять?

Дед. Да хоть с энтим химзаводом, что вес лес перетравил, да ещё с парочкой… а испеки-ка мне, старая колобка!

Старуха. Ды ты что! Не помнишь, чем в прошлый раз дело кончилось!

Дед. Цыц! Сейчас нам терять нечего, да и в прошлый раз ты какого-то пацифиста вылепила. А в нашем мире надоть зубы в три ряда иметь!

Старуха. Да откуда же я тебе зубы в муке возьму…

Дед, подходит к стене с охотничьими принадлежностями. Рассматривает висящие на цепи капканы. На зайцев, на волков, выбирает и снимает с гвоздя капкан на медведя. Старуха снова вздыхает и снимает с полки Некрономикон.

Первыми неладное почуяли птицы. Они перестали щебетать. Вслед за ними притихли цикады. Заяц недоумённо навострил уши, удивляясь наступившей тишине. Самое странное было то, что у него за спиной и немного по бокам обычные звуки продолжались, а спереди как будто шла волна безмолвия. Вот, она накрыла косого и покатилась дальше. Шерсть на загривке зверька встала дыбом, но постоянное действие токсичных веществ по старинке считающихся местной речкой давно задавило инстинкт самосохранения, и заяц в лучших традициях первой жертвы ужастиков только застыл в позе удивлённого суслика посреди, ведущей к химкомбинату лесной дороги. Пока не услышал постукивание. Этот единственный разносившийся по лесу звук рождал образ подпрыгивающего по земле тяжёлого мяча, к которому кто-то привязал мешок с гвоздями. Он приближался.

Волк по старой привычке принюхался, но сразу чихнул от едкого запаха – ветер снова подул со стороны свалки. Изменившееся звуковое сопровождение лесной жизни он не заметил, так что когда на него выкатился пахнувший тестом и покрытый как спецназовец маскировочным маскхалатом кусками грунта шар, он оценил его как не слишком привлекательный завтрак. И только подойдя вплотную, заметил громадные, гораздо больше, чем у него треугольные ржавые зубы.

Лиса не только заметила наступившую вдруг тишину, но и сразу нашла ей объяснение. Она поняла, что к ней приближается что-то необычное. И когда оно выкатилось прямо к ней, в лисе сработала генетическая память её удачливой прабабки, прославившейся тем, что как-то заставила свой обед прыгнуть себе на нос. Лиса приготовилась действовать по старинному сценарию, но не успела и рта раскрыть, как колобок сам прыгнул ей на морду. В хитрые глаза рыжей хищницы, в которых вдруг отразилось предчувствие нехорошего, посмотрели мёртвые глаза никогда не жившего существа.

За лесом что-то сильно громыхнуло и в небо, окрасившееся в красивый алый цвет, поднялся столб чёрного дыма.

Дед. Добрался таки, камикадзе наш.

Старуха. Можеть и хватить?

Дед. А про этих, чтой нам на двоих такую пенсию выписали, что на неё и кошку не прокормишь, про то, что нашу усадьбу снесли и генеральскую дачу построили, про то, что мы всю жизнь копили, а в один день всё потеряли, забыть? Нет уж, пусть напоследок, но я им покажу кузькину мать!

Старуха. Опомнись, до Москвы ни тебе, ни колобкам не добраться.

Дед. А про здешнюю военную базу, забыла? Ядрёный наш щит… твои остолопы могут ракету запустить?

Старуха. Ну, если поднять им уровень до бестии ада, то они всё что угодно запустят. Но управлять не смогут.

Дед. А энто и не надо. В каждой ракете своя цель заложена. А когда жахнут, то уже не важно где.

Старуха открыла печь и вытащила поднос с чёртовой дюжиной колобков. Внутри каждого была спрятана, превращающая их в големов вырванная страница Некрономикона. Мучные шары беспокойно ёрзали и щёлкали заменяющими им зубы капканами.

До Конца Света оставалось чуть больше суток.