Пехота армий Монгольской империи (часть первая)

Во-первых, надо сразу сказать, что, по данным Юань ши (ЮШ), собственно монгольские войска в составе армии Монгольской империи подразделялись на две категории войск: так называемые «монгольские войска» и «войска таммачи». Первая категория в принципе понятна (хотя бы интуитивно). Насчет же второй — это рядовые кочевники, как собранные по разверстке из побежденных и распущенных родов, так и просто потерявшие родной обок и затем приписанные к новому владельцу. Они становились, таким образом, нечто вроде «личных войск» у  пожалованных кааном нойонов (удельных князей, тарханов etc), и именно они подразумеваются в Юань ши под «войсками таммачи».

Таким образом, «монгольские войска» из вышеприведенного сообщения ЮШ можно условно назвать регулярными монгольскими войсками общеимперского подчинения — воины данной категории были сведены по десятичной системе в десятки-сотни-тысячи-тумены постоянного и равного состава, подчинялись каану и назначенным им лично тысячникам и темникам, при этом все они были из собственно монгольских и монголизированных родов/племен. Войска же таммачи, т.е. личные войска из уделов Чингисидов и тарханов, — это как раз и есть те, о которых в Хэй-да шилюэ (1237 г.) сказано, что «в некоторых туменах неполный состав, однако это войска из родни [правителя черных татар]: всяких дядей, племянников, детей старших и младших братьев, которые не входят в число [вышеуказанных] темников».

Все вышеприведенные войска — это войска кочевников, то есть конница. Но кроме конницы в армиях Монгольской империи была и пехота. Но она, разумеется, набиралась из оседлых народов, попавших под власть монголов. И их роль в военной системе Монгольской империи была вспомогательной. Ниже приведу мои заметки про численность, состав и применение вспомогательных частей из числа оседлых народов.

Эти части изначала появились только в качестве вспомогательном, а именно — для нужд закрепления власти монголов и для привязывания к себе перебежавших к монголам военачальников противника. Это одновременно и ослабляло врагов и давало монголам дополнительный военный ресурс. Такие части сохраняли свою внутреннюю командную иерархию, оставаясь по сути тем же чем и были — феодальным ополчением и личными войсками различного рода владетелей и местных, так сказать, «полевых командиров», предпочитавших половить рыбку в мутной воде развала своих государств. Процесс привлечения монголами таких вспомогательных сил начался уже в первые годы войны против Цзинь, в 1213–1214 гг., а всего через 5-6 лет повторился в Мавераннахре.

Так, в ходе этого похода, уже в 1218–1220 гг., к Чингисхану присоединилась часть войск хорезмшаха — политическая ситуация в его государстве была крайне напряженной, шла постоянная грызня между разными группировками — этническими, династийными, религиозными. Неудивительно, что при вступлении в пределы Хорезма к Чингисхану стали переходить недовольные феодалы и просто честолюбивые военачальники со своими отрядами. Так, например, сарханг Хабаш перешел к Чингисхану и ему было доверено вести осаду Нишапура своим отрядом, включавшим и пехоту, и катапульты. А после падения Отрара хорезмшаха «покинули семь тысяч человек хитаи из войск его племянников... и перебежали к татарам» (ан-Насави). Поэтому арабские авторы, как современники (Ибн ал-Асир), так и позднейшие авторы и компиляторы (ас-Субки, Ибн Тагриберди), часто сообщают о крупных соединениях из «мусульман, христиан и идолопоклонников», участвовавших помимо собственно монголов в составе армии Чингисхана в походе против державы хорезмшахов. Причем чем дальше шел процесс разгрома державы хорезмшаха Мухаммеда ибн Текеша, тем больше перебегало к монголам его бывших вассалов — так, после падения Бухары к Чингисхану перешли со своими войсками владетели Кундуза и Балха.

Позднее, в 1230-х годах, аналогичные переходы к монголам наблюдаются и западнее — в Закавказье и Малой Азии, во время операций там корпуса Чормагана и сменившего его в 1242 г. Байчжу-нойона. Уже в знаменитом сражении при Кеседаге (иначе – Чманкатуке; битва состоялась в июне 1243 г., последовавшее в ней сокрушительное поражение сельджуков предопределило господство монголов почти над всей Малой Азией и частично Сирией) с сельджукским султаном Гияс-ад-Дин Кей-Хосровом II, владетелем Конийского султаната (называвшегося также Румским), на стороне войск Байчжу-нойона участвовали значительные контингенты армянских и грузинских феодалов. Об этом есть большое и полное описание (но, разумеется, не без преувеличений и неточностей) армянского современника Григора Акнерци (оно полезно как наглядный пример их использования и назначения):

«Через год (в 1243 г.) народ Стрелков (название монголов у армян того времени – Р.Х.) снова стал собирать войска, к которым присоединились также князья армянские и грузинские. С несметными силами они пошли на румскую страну под предводительством Бачу-нуина, имевшего удачу в боях и постоянно поражавшего своих противников. Причиною этих побед были те же грузинские и армянские князья, которые, образуя передовые отряды, с сильным натиском бросались на неприятеля; а за ними уже татары пускали в дело свои луки и стрелы. Как только они вошли в землю румскую, выступил против них султан Xиaтaдин (т.е. Гияс-ад-Дин – Р.Х.) с 160,000 человек. С давних пор находился при султане сын великого Шалве. Когда войско устроилось в боевой порядок, сын Шалве очутился в левом крыле против татар, а победоносные армянские и грузинские князья в правом крыле против султанских войск. В разгаре битвы храбрый и доблестный сын Шалве оттеснил татар и многих из них истребил. Со своей стороны грузинский князь Агбуга, сын великого Вахрама, внук Блу-Закаре, владетель Гага, с другими армянскими и грузинскими дружинами, бился долго с султанскими войсками, и, сломив правое крыло их, снял головы у многих эмиров и вельмож, чем причинил жестокую печаль султану. При наступлении вечера бой стих, и оба войска расположились лагерем друг против друга, среди долин между Карином и Езенгой. На рассвете следующего дня войска татарские с армянскими и грузинскими дружинами снова собрались, чтоб напасть на силы султана. Пустив лошадей во весь опор они ринулись на султанский лагерь, но не нашли в нем ничего кроме палаток, наполненных большим количеством продовольствия. Султанская ставка была чрезвычайно богато убрана изнутри и снаружи. У дверей палатки привязаны были дикие звери: тигр, лев, леопард. Что касается султана, то он, опасаясь эмиров, желавших подчиниться татарам, бежал ночью со всем своим войском. Заметив отсутствие султана, татары оставили для охраны палаток небольшой отряд, и, подозревая военную хитрость, со всеми силами бросились вслед за султаном; но никого не могли настигнуть, так как те успели уже скрыться в укреплениях своей страны. Как только татары убедились в бегстве султана, то воротились в его лагерь и забрали всю провизию и утварь их, также прекрасные и разноцветные шатры, которые оставили турки, устрашенные татарами. На другой день они с бодростью выступили в поход на завоевание румских владений».

Наиболее документированным этот процесс привлечения монголами пеших вспомогательных частей выглядит для событий в Китае. Империя Юань, т.е. по сути Центральный улус Монгольской империи, включавший и Монголию и Китай, сохранила много документов касательно системы призыва, численности и прочих деталей существования таких частей. Например, по тексту ЮШ разбросано огромное количество упоминаний о создании, численности и характере использования подобных «ханьских» войск и прочих видов местного ополчения. В частности, там есть интересные данные о первой «Черной армии», предшествующей более известной армии под таким же названием, которая была под командованием киданьского рода Шимо (по кит. — Сяо). Эту, первую, «Черную армию» создал китаец Ши Тянь-ин и она была чисто пехотной (в отличие от киданьской у рода Шимо, где была и конница) и ее использовали как для гарнизонов, так и для боев с аналогичными пехотными частями цзиньцев:

«[Войска Ши Тянь-ина] стояли гарнизоном в Янь (ныне Пекин - Р.Х.). [Ши] Тянь-ин использовал черный цвет для бунчуков и знамен. Люди, видя их, называли ее “Черная армия”. [Ши Тянь-ин] неоднократно следовал за Мухали, в 200 с лишним малых и больших боях всегда самолично был впереди своих воинов» (ЮШ).

В 1221 г. Мухали поставил войска Ши Тянь-ина гарнизоном в важном, недавно завоеванном городе в Шэньси: «Мухали одобрил его (предложения Ши Тянь-ина – Р.Х.)… и с его 5000 отборных воинов оставил охранять Цзялу» (ЮШ).

В составе юаньского свода государственных законов, указов и прочих документов Юань дянь-чжан (ЮДЧ) сохранены законодательные документы, регламентирующие их появление, формирование и функционирование. Например, из них становятся известными детали системы призыва и комплектации:

«Почтительно восприняли священное повеление, в котором говорилось управлению контроля за войсками (тунцзюньсы) области (лу) Хэнань: “Верховный тайный совет (шумиюань) доложил о следующем деле: ‘Во всех областях (лу) выступившие в поход ханьские войска во множестве [случаев] прибегают к заменам своими родственниками, а также подневольными мужчинами (цюйдин), [при наступлении своей] очереди служить. Можно приказать [таким ханьским воинам] самолично выступать с армией — похоже это станет действенным’. На основании доклада священное повеление сегодняшнего дня во всеуслышание объявляет во всех областях (лу) выступающим в походы темникам (ваньху), тысячникам (цяньху), сотникам (байху), десятникам (пайцзытоу) и воинам — отныне и впредь обязательно должны самолично исполнять [воинскую] повинность, нельзя прибегать к рабам и пленным (цюйкоу), выставляя их как замену, или нанимать [кого-либо для замены]. Если нарушат — обращаться как с виновными в преступлении”».

Китайская пехота XII-XIII вв.

(окончание в следующей части)