Воспоминания о советской школе 1972 - 1982 гг. ч. 1

К 1 классу, как уже дети в наши дни, специально не готовился. Помню, в последний день лета мои старшие друзья написали мне на стене дома как пишутся три буквы, и с этим багажом я пошел в школу. Но быстро выяснилось, что у меня хорошая память, и уже через три месяца я читал со скоростью 160 знаков /мин. быстрее всех в классе, потому, что я был очень любознателен и много читал дома. На оценки старался не обращать внимание. Аналогично, и учителя меня мало замечали. И с первого по третий класс у меня за четверть не было ни одной пятерки, но и ни одной тройки тоже.

Школа моя была простая, и учителям больше внимания приходилось уделять дисциплине, а не каким-то там отдельным, пусть способным, индивидуумам. Не раз доставалось моему соседу по парте, как-то об его голову учительница сломала большую деревянную указку, и это просто судьба, что меня бог миловал.

Директор школы был полный псих, преподавал историю, и чуть что бросался на детей с кулаками. Старшие братья, как водится, заступались и поэтому директор постоянно ходил в темных очках, плохо скрывающих синяки под глазами.

То, что Вы прочитаете дальше, конечно, имело место, но также были и другие «любимые» учителя и предметы. Например, с большим уважением вспоминаю учителя физкультуры, который мы никогда не прогуливали, а, наоборот, ещё и оставались после уроков, а Вячеслав Иванович, соревнуясь с нами, и сам часто участвовал в составе различных команд. Также с теплотой вспоминаю учительницу по химии, хотя, кроме меня этот предмет никому не был интересен.

Огромным авторитетом пользовалась молодая незамужняя учительница по биологии Раиса Михайловна. По сравнению с другими учителями околопенсионного возраста, в свои 28 лет она была молода, красива, энергична, модна в импортном джинсовом сарафане и, особенно после того, как три урока подряд рассказывала нам содержимое фестивального фильма, что-то про крушение самолета. Однажды, она откровенно показала на симпатичного коренастого пацана в нашем 9 классе, и что ей нравятся такие круглые попки, как у него.

Уроки труда начались у нас с четвертого класса. Помню как сейчас первое занятие, когда мы - малышня, сидим за партами-верстаками, а по проходу идет учитель, показывая нам здоровенный кулак:

- Видите, ребята, вот эту штуку? Один раз вдарю, сначала полетите, об эту стенку ударитесь, потом об ту и только потом на место упадете.

Мы сидели, не дыша, и верили всему, что он говорил, потому, что ростом учитель был метра два и весом килограмм на сто двадцать.

Отец работал с ним раньше на одной работе, почему-то недолюбливал, и звал не иначе, как «амбал». Кстати, эта кличка прилепилась к нему и в школе.

Справедливости ради, нужно сказать, что наш трудовик обладал разнообразными талантами. Правда, на нас у него не хватало ни времени, ни желания чему-то обучать. А мастерская всегда была забита приносимыми ему на ремонт телевизорами, радиоприёмниками и пр. техникой. Шабашка, видимо, приносила какие-то деньги, и, поэтому, в какой-то момент у него стали появляться помощники из числа закончивших школу, а сам он при зарплате 100 рублей вскоре приобрёл новенькие Жигули.

Уроки всегда проходили сдвоенные, и начинались каждый раз одинаково: на плите закипал стакан воды в эмалированной тарелке, в нее высыпалась свежераспечатанная пачка «Индийский чай» 50 грамм высший сорт, которой и хватало «учителю», чтобы употребить до конца урока. Через несколько лет эта традиция все же была дополнена содержимым граненого стакана, в который в свою очередь за несколько приёмов переливалось содержимое бутылки с этикеткой «Русская».

В следующий раз это правило будет нарушено, когда мы уже закончим школу, а у нашего трудовика за полгода случатся три инфаркта, и он сдуется на глазах как воздушный шарик. Тогда он бросит и пить и курить, хотя смолил как Маяковский прямо на уроках, а жизнь предоставит ему последнюю недолгую отсрочку.

Это будет потом, а пока он ведет у нас обычный урок, вне зависимости от записанной в классном журнале темы.

На олимпиады по труду посылали меня, хотя я ничего не знал, ничего не умел. Однажды, на такой олимпиаде я начал портачить деталь на токарном станке, а проводивший конкурс услышал от меня, что мой учитель Леонид Денисыч, и, снимая меня с соревнования, только засмеялся: «Хорошо, хорошо…»

Справедливости ради нужно сказать, что в школе был шикарный кабинет труда с новенькими токарными станками, но только дверь туда почему то всегда была для нас закрыта.

Был у нас в классе парень с удивительными по насыщенности кучерявыми рыжими волосами. Цвет волос был таким ядовито сильным, что кличка «Рыжий», казалось, родилась вместе с ним, хотя и не устраивала его владельца, и приносила неисчерпаемые переживания и эмоции.

У трудовика, видимо, был свой взгляд на эту проблему, и он звал этого пацана не иначе, как «Черный», каждый раз сопровождая такое обращение специальным заданием мешать в большом ведре столярный клей.

После очередного:

- А тебе, Черный, специальное задание, клей мешать, - весь класс уже по привычке не мог удержаться от смеха.

Хотя, остальным задания доставались не лучше, например, тащить через весь город деревянную дверь трудовику в квартиру, этот парень сильно переживал происходящее.

Как водится, никто не обращал на него внимание, пока в один прекрасный день, он не пришел в школу с полностью перекрашенными в черный цвет волосами. Видимо, делал это один, и из-за недостатка опыта, оставил неокрашенным небольшой клок рыжих кудрей на затылке. Трудовик, как увидел, чуть со смеха не упал:

- Ну, я же говорил, что ты Черный!..

Как то, спустя несколько лет после школы я встретил случайно этого одноклассника, как участника на соревнованиях по бодибилдингу. Он прилично накачался, и из-за того, что не хватало росточка, смотрелся вообще квадратным.

- Что же ты с собой сделал, Игорёк?

И хотя ответ был другой, я почему-то все равно услышал:

-Теперь уже ни у кого не повернется язык назвать меня «Рыжий»!