Е. Сатановский: В мечтах о троевластии

Вашингтон решил довести иракский эксперимент до конца

Смена администрации США после президентских выборов, победу на которых одержал Дональд Трамп, означает неизбежные трансформации во внешнеполитической и военной сферах, в том числе на Ближнем Востоке, где, под конец правления Барака Обамы, мало кто из ключевых игроков – союзников США надеялся на американские обязательства.

Сегодня, когда Обама больше не президент, Хиллари Клинтон им не стала, а Дональд Трамп еще не успел показать свои истинные намерения, страны региона балансируют между Штатами, их основным региональным геополитическим соперником Ираном и внешними игроками, из которых наиболее влиятельными являются Россия и Китай. Что означает сложный пасьянс, в составлении которого помимо Израиля, Турции, Ирана и Египта участвуют ОАЭ и Катар, Саудовская Аравия и Пакистан, Алжир и Марокко, основные европейские державы и Япония, не говоря уже о КНР, России и США.

Американскому президенту предстоит решить чрезвычайно сложную задачу, распутав клубок противоречивых обещаний, данных ближневосточным игрокам его предшественником. При этом влияние Вашингтона в регионе во многом потеряно, в том числе потому, что разведсообщество Соединенных Штатов десятилетиями давало и продолжает отводить аравийским монархиям значимую роль в определении приоритетов и формировании сети информантов и союзников США «на земле», следствием чего стала оторванность американского истеблишмента от реальности и опора на открытых джихадистов.

Пентагон играл в ту же игру, имитируя активность за счет затратных программ подготовки и переподготовки афганских, иракских и саудовских вооруженных сил и полиции, не говоря уже о сирийской «умеренной оппозиции», приверженность которых руководству перечисленных выше стран или в сирийском случае «демократии» более чем сомнительна.

Не стоит забывать о роли Госдепартамента, традиционно ведущем свою игру даже при президентах, к которым его чиновники лояльны, чего от них не может ожидать Дональд Трамп. То есть новому хозяину Белого дома, разбираясь в ситуации на Ближнем Востоке, придется начинать с чистого листа при негативном или нейтральном отношении к нему и его окружению со стороны большинства профессионалов, служивших в прошлой администрации или обслуживавших ее программы. Что, впрочем, явно не смущает Трампа, намеренного расчистить доставшиеся ему от предшественника ближневосточные авгиевы конюшни. В том числе в таком щекотливом вопросе, как влияние Ирана на государства, еще недавно целиком и полностью находившиеся под американским влиянием, подобно Ираку. Рассмотрим ситуацию в отношениях последнего с США и Ираном, а также шансы Вашингтона повлиять на отношения Тегерана с Москвой, опираясь на работы эксперта ИБВ Ю. Б. Щегловина.

Трамп считает, что Иран де-факто контролирует Ирак, несмотря на вложенные Вашингтоном в эту страну средства.

«Иран быстро захватывает Ирак все больше и больше, даже после того, как США растратили там три триллиона долларов. Это давно очевидно!»

– написал он на своей странице в социальной сети Twitter.

И Трамп однозначно прав. Более того, этот сценарий был очевиден и им следовало озадачиться людям в администрации Джорджа Буша-младшего, затевавшего войну в Ираке и его оккупацию. Не было сомнений в том, что свержение Саддама Хусейна разрушило баланс сил в регионе, поскольку в итоге в Ираке американцы смогли опираться только на шиитов и курдов. Если бы в США задумались над природой политической культуры в странах Ближнего Востока, то сделали бы вывод о том, что там не существует паритета интересов, исходящего из добрых намерений местных элит. Любая политическая сила там добивается безусловной гегемонии в экономике и политике, и делиться влиянием никто не будет.

В этой связи усиление Ирана после разгрома саддамовского режима просчитывалось заранее, тем более что Тегеран долгие годы оказывал материально-техническую поддержку опальным в годы диктатуры шиитам. У Вашингтона был один вариант изменения ситуации, когда суннитские племена провинции Анбар поверили обещаниям США об их инкорпорации в политические и военные структуры Ирака и уничтожили «Аль-Каиду», сформированную иностранными джихадистами. Но американцы не захотели или не смогли убедить шиитское руководство во главе с премьер-министром Нури аль-Малики в необходимости выполнения этих обязательств, в результате чего возникло радикальное «Исламское государство» (ИГ, запрещенное в России) как крайняя форма претензии иракских (а затем и сирийских) суннитов на свое «место под солнцем». Катастрофические последствия очевидны и проявляться будут еще достаточно долго.

Тегеран действительно пытается усилить свое влияние в Ираке, хотя оно и имеет четкие границы. Дело в данном случае не в проамериканской позиции нынешнего иракского премьер-министра Хайдера аль-Абади, а в стремлении элиты любого государства к экономической и политической независимости от внешних союзников. Всегда наступает момент, когда действия спонсора и союзника начинают элиту раздражать. В Иране живут в основном персы, а в Ираке – арабы. Иракские шииты имеют свою элиту, воззрения которой кардинально отличаются от религиозных и геополитических идей иранцев. В частности, по такому вопросу, как уровень светскости государства. В Ираке относительное укрепление Тегерана в силовом блоке связано именно с тем фактом, что сейчас Багдаду не до маневров. Ему надо ликвидировать суннитскую угрозу и курдский сепаратизм, или по крайней мере их минимизировать. И здесь помощь Ирана приветствуется. Как только угроза ослабнет, Багдад однозначно начнет «соблюдать дистанцию» в отношениях с Тегераном.

Ирак существует как единое государство исключительно благодаря низкой цене на нефть и отсутствию у курдов и суннитов трубопроводов для ее экспорта. Попытки тех и других такие альтернативные пути создать закончились фиаско во многом благодаря действиям ВКС России в Сирии. Обратим внимание, как неохотно и с затяжкой по времени иракские шииты согласовывали план создания аналога иранского КСИР в лице «Сил народной самообороны». Как они продолжают оставлять в строю альтернативную военную силу в виде иракской армии, которая является в основе своей суннитской и командуют ею сунниты. Это противовес возможному усилению иранского влияния в шиитских милициях, о чем говорит демонстративный отказ Багдада от участия шиитских формирований в штурмах суннитских оплотов в Анбаре и Найнаве. Об этом говорит и жесткое подавление со стороны аль-Абади иранской креатуры в лице бывшего премьера аль-Малики и его людей.

Усиление влияния Ирана в Ираке помимо этого сдерживается демографией. Суннитов и курдов вместе взятых больше, чем шиитов. Из-за чего Тегеран пытается со значительным напряжением сил создать свое лобби в Иракском Курдистане, поскольку распространять его влияние в суннитском треугольнике дело проигрышное. КСИР снабжает оружием именно те курдские группировки (Патриотический союз Курдистана, Рабочая партия Курдистана), являющиеся оппонентами президенту курдской автономии Масуду Барзани и его клану. Результаты неоднозначны. Барзани удерживает власть, опираясь на поддержку со стороны Анкары и Багдада, несмотря на все разногласия по поводу раздела прибыли от нефтяного экспорта. Иранское доминирующее влияние на Эрбиль так же не нужно иракской шиитской элите, как и туркам. И Барзани это чувствует, что придает ему уверенность.

Он продемонстрировал ее, когда специальные эмиссары иранского КСИР во время встречи с главой правительства курдской автономии Нечирваном Барзани и сыном президента, по совместительству председателем Совета безопасности Масруром Барзани потребовали от них закрыть саудовское консульство в Эрбиле под предлогом того, что оно представляет собой «шпионское гнездо». Они получили категорический отказ, поскольку и сам М. Барзани, и Багдад хотят усиления саудовского влияния в курдской автономии как противовеса нарастающему влиянию Ирана, хотя и в определенных рамках.

По данным французских источников, проиранская иракская шиитская милиция «Аль-Хашед аш-Шааби», которая в 2016 году получила официальный статус и финансирование, обзавелась службой безопасности и разведки. Штаб-квартира службы располагается в районе Аль-Хиндия в Багдаде. Иран взял на себя затраты на ее оборудование и экипировку. Новая спецслужба будет тесно взаимодействовать с национальной разведслужбой Ирака и МВД. Последние возглавляются проиранскими креатурами и в них преобладают проиранские шииты. МВД в прошлом месяце возглавил человек «номер два» в шиитском движении «Бадр», входящем в «Аль-Хашед аш-Шааби». Из этого французские эксперты делают вывод, что новая разведслужба будет пользоваться оперативными возможностями и архивами МВД. Служба наружного наблюдения у них будет одна. Часть сотрудников МВД вольется в разведслужбу «Аль-Хашед аш-Шааби» для усиления ее аппарата и передачи опыта. Как консультанты в спецслужбе шиитской милиции будут находиться сотрудники КСИР.

Французы уверены в том, что отношения новой структуры с разведуправлением иракского Минобороны не сложатся. Армия Ирака в большей части суннитская и всячески позиционирует свою светскость. Недавнее назначение на пост министра обороны бывшего высокопоставленного офицера армии С. Хусейна суннита Арфана аль-Хайяли является со стороны Багдада мерой вынужденной. Это назначение было основным условием США для продолжения усилий по взятию Мосула, технической и авиаподдержки армии Ирака и предоставления Багдаду льготных кредитов на закупку вооружения. А также списания или реструктуризации части старых долгов (деньги выдавались Вашингтоном Багдаду на приобретение оружия). Кандидатура нового министра обороны была условием племенной верхушки провинции Анбар, откуда он родом.

Отметим жесткую позицию США и суннитской верхушки в утверждении кандидатуры нового министра обороны. Причем в качестве его основной задачи называется не усиление боевого потенциала армии, а склонение верхушки суннитских племен провинций Найнава и Анбар к отказу от поддержки ИГ. Вопрос принципиальный, поскольку в Найнаве расположен запасной пункт командования ИГ, куда заранее выехала часть руководства этой организации. Как представляется, это попытка США (они были главными инициаторами увольнения бывшего министра обороны) повторить предыдущий опыт в провинции Анбар в начальный период нахождения американских войск в Ираке. Тогда суннитские племена в короткий срок нивелировали влияние «Аль-Каиды» в провинции и вытеснили ее оттуда, после чего активность «Аль-Каиды» в Ираке по большому счету закончилась.

Как нарушались обещания США верхушке суннитских племен и чем это для Ирака кончилось, сказано выше. Однако Вашингтон, видимо, решил довести эксперимент до конца и настоял на создании чисто суннитской армии, в которую будут инкорпорироваться суннитские милиции. Тем более что аналогичные формирования шиитов такой статус уже получили. Очевидно, в будущем Ираке при сохранении формально единой армии она будет делиться на три части: шиитские подразделения, суннитская армия и курдская пешмерга. Причем в планах руководства Иракского Курдистана – создание полноценной армии в составе трех родов войск. Пентагон два года назад принял программу строительства такой модели в этом регионе. Можно констатировать, что США пытаются создать в Ираке после примирения с суннитской элитой две равнозначные военные силы, которые будут противопоставлены или как минимум служить противовесом шиитским проиранским формированиям.

Наличие трех силовых компонентов, по задумке США, гарантирует «справедливое» распределение между основными группами влияния в Ираке в лице суннитов и шиитов при дальнейшем государственном обособлении. Но это должно произойти после взятия Мосула – иракской «столицы» ИГ, наступление на который затормозилось. Недавние эпизоды со взрывом сторонниками ИГ крупнейшего резервуара с водой в восточной, «освобожденной» части Мосула свидетельствуют, что у наступающих много проблем в тылу и говорить о каком-либо генеральном наступлении на западную часть города слишком рано.

The Wall Street Journal со ссылкой на высокопоставленных представителей администрации Трампа сообщает, что Белый дом ищет способ испортить отношения между Россией и Ираном. Новый американский президент демонстрирует жесткий антииранский настрой, называя ИРИ террористическим государством номер один, но не собирается воздействовать на Тегеран военной силой. В ход идут исключительно санкции. Поводом для введения новых ограничений на физических лиц и бизнесменов, которые «связаны с иранской ракетной программой», стали испытания Тегераном ракеты среднего радиуса действия. При этом резолюция СБ ООН, на которую ссылаются эксперты, не говорит о прямом вводе санкционных механизмов. Она лишь призывает Тегеран воздержаться от испытаний ракетного оружия. И речь идет только в отношении тех, которые «напрямую увязаны с развитием ядерной программы Ирана».

Пуски ракет 30 января под это определение не попадают, и Вашингтон с этим согласился. Дело в другом, полагают эксперты. Тегеран сделал ход для того, чтобы оценить реакцию США. И принятые Белым домом меры аналогичны тем, которые в свое время предпринимались администрацией Обамы, – они скорее демонстративны. При этом Трамп резко обострил антииранскую риторику, что, вероятно, входит в комплекс предупредительных мер и должно продемонстрировать решимость новой администрации. В этой связи, видимо, надо учитывать и то, что ракетную программу Ирана курирует КСИР, который испытаниями ракет провоцирует США на резкие высказывания и санкционные меры. Делается это для пропагандистского всплеска в иранских СМИ и снижения поддержки действующего президента ИРИ Хасана Роухани, который позиционируется как «либерал» и собирается переизбираться на свой пост в мае.

Исходя из этого и нужно рассматривать шаги Ирана при демонстрации своего ракетного оружия и ответные действия Вашингтона, который должен при этом не перегнуть и не нанести «либеральному» кандидату в президенты Ирана непоправимого ущерба своими решениями. При этом все шаги Тегерана на «ракетном направлении» просчитаны. Они не подпадают под резолюции Совбеза ООН и не могут стать поводом для официального осуждения Тегерана. Что ЕС, кстати, и продемонстрировал американцам, отказавшись вслед за Трампом усиливать давление на Иран так, как еще недавно следовал за Обамой при ослаблении этого давления после заключения с Ираном «ядерной сделки». Хотя фронда европейских лидеров политике Трампа связана не только с их прагматичными интересами в восстановлении торговых связей с иранцами, но и с их неприятием его политики и его самого как лидера США.

В этой связи важно понимать, что Вашингтон не сможет вводить жесткие санкционные меры против Ирана, разрушая соглашение по иранской ядерной программе (ИЯП), условия которого Тегеран выполняет. Европейцы, которые активно устремились на иранский рынок, это не поддержат. Попытка ввести полноценное эмбарго на Иран вызовет разногласия с Берлином и Парижем. Высказывания американского президента и европейских лидеров очень напоминают начало поединка, когда противники изучают друг друга, но внутренне готовы к столкновению. Иран – это тема, где Трампу (а не США как глобальному игроку) европейцы готовы дать бой. При этом ЕС продолжает являться верным союзником США. И европейские лидеры будут выступать именно против Трампа лично при поддержке демократической элиты США и оппонентов американского президента в его собственной партии, где их более чем достаточно.

Понимая это, Трамп в отношении Ирана обходится разговорами. Ему пока рано идти на открытую конфронтацию с европейцами. Кроме того, не под силу даже для США держать под санкциями одновременно Иран и Россию, затевая торговую войну с Китаем и Мексикой. В этой связи в американских СМИ появляются вбросы о «вбитии клина» американской администрацией между Россией и Ираном на сирийском направлении. Сразу скажем, что из этого ничего не получится, даже если предположить, что Белый дом и Трамп лично всерьез уделят этому внимание. Не потому, что у России с Ираном нет в Сирии никаких разногласий. Но Москва и Тегеран имеют там важную стратегическую общую цель, которая скрепляет их альянс. Это недопущение экспансии Саудовской Аравии и Катара, которая примет крайние формы радикального джихадизма в случае успеха, а также срыв планов Запада по отстранению от власти президента Башара Асада. Причем дело не в самом Асаде, а в поддержании принципа многополярности мира вопреки идее «конца истории» с США в качестве верховного арбитра, решающего судьбы планеты.

В Сирии идет борьба именно за это, хотя и войну с терроризмом никто не отменял. В Тегеране при этом понимают, что Москва является единственным гарантом достижения этих целей, не говоря уже о продаже Ирану российского оружия и необходимости дипломатической поддержки на международной арене. Поэтому ни «ястребы», ни «умеренные» иранские деятели на разрыв с Москвой не пойдут. Тем более что союзников такого уровня у Тегерана нет. Пекин, несмотря на продажу в Иран оружия, вряд ли готов на масштабную военную и дипломатическую поддержку. Трампу приходится все это учитывать, что пока гарантирует от необдуманного ввода всеобъемлющих санкций против Тегерана. Хотя с точки зрения российских геополитических и экономических интересов развитие событий по такому сценарию никаких рисков для Москвы не несет – скорее напротив. Что само по себе важно...

Е. Сатановский -президент Института Ближнего Востока