Зерновой кризис минувшего года – это симптом опасной болезни, поразившей всю систему управления аграрной отраслью. Сельское хозяйство страны разрывается в двух взаимоисключающих реальностях: «свободном рынке» и «государственном задании по выполнению показателей Госпрограммы».
То, что произошло на зерновом рынке в России – и особенно в Сибири и на Урале – в минувшем году, ещё долго будет обсуждаться аграриями, экспертами и политиками. «Повторится ли это в будущем?» – задаются вопросом все, имеющие отношение к отечественному сельскому хозяйству. При существующих правилах игры ответ однозначный: повторится, и не раз. Причём с катастрофическими последствиями.
Именно по итогам прошлого года можно сделать вывод, что главная причина произошедшего обвала рынка – это не бездействие и халатность Минсельхоза или ОЗК, не «нехватка вагонов» или «забитые элеваторы», и даже не сокращение животноводства как потребителя зерна. Все эти факторы, конечно, сыграли свою роль. Но основная, глубинная причина – это шизофренический разрыв, двойственность в самой идеологии управления сельским хозяйством страны.
Ключевой документ, который сегодня определяет политику власти на агропродовольственном рынке, – это «Государственная программа развития сельского хозяйства РФ на 2013-2020 годы». В программе прописаны многочисленные целевые индикаторы производства, которые должны выполнить регионы для получения бюджетной поддержки. От выполнения или невыполнения этих показателей – производства зерна и зернобобовых, сохранения посевных площадей, прироста поголовья, производства молока и т.д. – зависит получение федеральных субсидий, а также репутация местных минсельхозов, внутренний «рейтинг» аграрных чиновников, да и вообще региональной власти.
Показатели прописывались в Госпрограмме и раньше, но на их исполнение Москва зачастую закрывала глаза. Однако в 2014 году в ситуацию вмешалась большая политика. С началом геополитического кризиса продовольственная безопасность страны стала приоритетной проблемой. Мы многого не знаем о событиях того времени, и наверное, ещё долгое время не узнаем. Можно лишь предполагать, что верховная власть получила информацию о вполне определённых – и обоснованных – угрозах неприятностей в продовольственной сфере, которые могли нам устроить «западные партнёры». В результате возник бы серьёзнейший дополнительный рычаг давления на политическое руководство России.
Так появилась государственная задача форсированного импортозамещения и полной продовольственной безопасности страны по основным продуктам питания. Именно форсированного – проблема решается в пожарном порядке, со всеми тяжелейшими издержками, которые власть прекрасно видит и осознаёт: например, пришлось окончательно отдать весь продовольственный рынок страны агрохолдингам-латифундиям. Потому что только «крупняк» с помощью огромной господдержки мог быстро увеличить валовку продукции. Что он и сделал. Естественно, стало не до структурных реформ управления отраслью, на которые так надеялись аграрии. От команды Ткачёва ждали полного переформатирования самой системы господдержки сельского хозяйства, вывода её на современный уровень. Но, как обычно бывает, в самый неподходящий момент вмешались политика и геополитика. И управление вновь скатилось к советским методам «выколачивания» из регионов – и из самих сельчан – «показателей производства» под угрозой бюджетных и даже политических кар.
Логика этих стратегических решений понятны: они позволили быстро нарастить производство, стать экспортёром зерна, отчасти избавиться от вечной российской проблемы нехватки продовольствия, и хотя бы в этой сфере вздохнуть свободнее.
Вздохнули. Надолго ли?
«Осенью – в СССР, весной – в рынке»
Однако реальная рыночная ситуация последних лет показывает, что требуемые федералами показатели объёмов производства зачастую никак не увязаны с текущей рыночной конъюнктурой, с прогнозами мирового производства сельскохозяйственной продукции (и, соответственно, ценами), с доходами населения и потреблением, с развитием переработки и экспортных возможностей. Эти сферы, к сожалению, не растут параллельно, – быстрее всего у нас растёт урожайность зерна, мощность техники и надои импортных коров в передовых хозяйствах. В различных сферах АПК постоянно возникают «тромбы» перепроизводства, связанные с низким потреблением или недостатком инфраструктуры и рынков экспорта. Зерновой кризис-2017 – яркий тому пример.
Получается, что показатели превратились в старый советский «план по валу». Причём этот «план», «государственное задание партии хлеборобам» в головах чиновников прекрасно уживается с заклинаниями о «свободном рынке, определяемом мировыми биржевыми ценами». Но это два разных мира, две разные системы управления.
В первой системе отрасль живёт по рыночным законам, определяемым мировыми ценами на сельхозпродукцию – и сами аграрии работают, планируют свою деятельность на основе рыночных прогнозов, сценариев рынка, востребованности продукции. Никто не спускает сверху «госзадания по показателям производства – а то не получишь субсидии!», зато аграрии оснащены всей подробной рыночной информацией. Здесь присутствуют определённые характерные для любого бизнеса риски. А государство в этой системе регулирует не производство, а доходы фермеров через средние залоговые цены, страховые выплаты, антициклические платежи – если в казне есть деньги, конечно.
Во второй системе сельчане объявляются операторами госзадания по обеспечению продовольственной безопасности, и тогда работают другие меры поддержки: прежде всего чёткие планы и квоты на объёмы производства сельхозпродукции – с гарантированными ценами.
Два этих подхода могут сосуществовать в одной стране, но в разных отраслях АПК. Например, в Канаде производители зерна живут в рыночной среде, опираются на мировой рынок, на прогнозы и рыночные сценарии, на конъюнктуру спроса, а также годовые перспективы экспорта канадского зерна (кстати, несколько лет назад там разразился похожий на наш грандиозный «вагонный» кризис, почти сорвавший экспорт зерна и чуть не приведший к отставке правительства). В то же время молочное животноводство Канады – это сфера железного государственного регулирования. Каждая провинция и каждый фермер ежегодно получает чёткие квоты на производство молока, которое у них по стабильным ценам закупает государственная монопольная корпорация под названием «управление поставками». Таким образом регулируется предложение на рынке, исключается перепроизводство, и властям не нужно тратиться на прямые субсидии аграриям. Выбор той или иной политики зависит от конкретной ситуации, в которой находится та или иная сельскохозяйственная отрасль каждой страны.
«Государственное задание» – это, прежде всего, гарантии производителям. Система государственного задания действует, например, в оборонно-промышленном комплексе России. И невозможно представить, что вице-премьер Дмитрий Рогозин входит в цех «Севмаша» и говорит рабочим: «Мужики, мы у вас заказывали в рамках госзадания три атомные подводные лодки. Вы их построили, но мы живём в свободном рынке, поэтому мы купим у вас не три субмарины, а одну. И не за 5 миллиардов рублей, а за 200 миллионов. Оставшиеся две девайте, куда угодно. Можете туристов катать, можете на металлолом распилить. А как вы хотели – свободный рынок!» Это абсолютный бред, невозможный абсурд. Но в этой реальности годами живёт наше сельское хозяйство.
Вот, например, глава Минсельхоза РФ Александр ТКАЧЁВ рассуждает в традиционном предновогоднем интервью каналу «Россия 24»: «Ну так рынок! Мы часть мировой экономики! Мы зависим от курса доллара, от мировых цен на зерно, и поэтому вот... Каждый регион зависит от расстояния до экспортных точек. Конечно, когда перепроизводство зерна, цены падают, а у нас и по сахару такая же ситуация – он тоже в два раза снизился. Сельское хозяйство – это такая... У нас и на нефть есть как падение, так и рост цены. Сегодня период низких цен на зерно, завтра будут средние, послезавтра -- высокие. В каждом регионе есть резервы по снижению издержек...».
Это нам говорит глава ведомства, которое «выколачивает» из регионов показатели, требует бесчисленные справки и отчёты об исполнении «задания по производству сельхозпродукции в рамках индикаторов Госпрограммы». Глава ведомства, которое прошлой весной устроило настоящую свистопляску – мол, не сметь уменьшать посевные площади! Только попробуйте нам тут снизить производство зерна! Стране нужен хлеб!
Что это – беспредельный цинизм? Нет, это та самая раздвоенность сознания. Дескать, ну да, весной заставляли сеять, «выполнять задание партии», а осенью забросили всех в «свободный рынок» с грошовыми ценами, а что такого-то? Но ведь невозможно во время посевной жить в СССР, выполняя «задание партии по наполнению закромов Родины» и слушая чиновные воззвания с трибун о «продовольственной безопасности», а осенью внезапно попадать в «свободный мировой зерновой рынок, определяемый Чикагской биржей». Это и есть управленческая шизофрения, раздвоение сознания.
Поэтому сибирские, уральские, поволжские сельчане чувствуют себя обманутыми. Именно поэтому по интернету сейчас ходят многочисленные конспирологические тексты в духе «протоколов сионских мудрецов» о том, что зерновой обвал – это «предвыборная акция по снижению рейтинга президента Путина».
Значит, никакого настоящего «государственного задания» для аграриев в России не существует. А существует лишь система «показателей», которые вышибаются из нижестоящих чиновников вышестоящими. Естественно, всё это ведёт к колоссальным припискам, «бумажному» урожаю, «растущему» на «бумажных» посевных площадях – кстати, кто-нибудь считал, сколько нынешнего «рекордного» урожая существует лишь на бумаге? Никто не считал и не будет считать. Море зерна в Сибири осталось на полях – а цены нет.
Вагоны и бидоны
Есть ещё один аспект этой проблемы. Следует задать главный вопрос: а есть ли сегодня у государства реальные инструменты для эффективного регулирования сельскохозяйственного рынка – и доходов аграриев, если бы даже вдруг оно захотело это делать?
Таких возможностей у власти сегодня нет. Прежде всего это касается информации и её анализа. Качество и разнообразие информации – важнейший фактор для адекватного управления хоть в рыночной, хоть в государственно-регулируемой реальности.
Сельскохозяйственный рынок России находится в крайне примитивном состоянии. Действует огромный «серый» сектор. Органы исполнительной власти регионов не в силах качественно прогнозировать ни урожай, ни объёмы предложения, ни транспортную логистику. Яркий пример – Новосибирская область, где министр Пронькин уже три месяца сетует на каждом совещании, что районные сельхозуправления написали в своих справках прогноз на урожай почти на полмиллиона тонн меньше, чем он получился на самом деле. Такая же ситуация сложилась ещё более чем в десяти зернопроизводящих регионах страны. А печально знаменитые «105 миллионов тонн», которыми федеральный Минсельхоз в минувшем году пытался «заговорить» зерновой рынок, стали уже поводом для насмешек сельчан по всей стране.
Мало того, власти, оказывается, даже не знают точно, сколько у нас сельхозпроизводителей, не говоря уже о том, чего и сколько они производят.
Вот данные с совещания региональных управленцев, состоявшегося в Минсельхозе РФ 7 декабря минувшего года: по словам директора Департамента бюджетной политики МСХ Натальи ДАЦКОВСКОЙ, согласно данным министерства (отчётности АПК) в России в 2016 году работало 19 595 сельхозорганизаций. А по данным Всероссийской сельхозпереписи – более 36 тысяч (!). То же самое и с фермерским сектором: в реестре Минсельхоза официально записаны 50 тысяч КФХ, а прошлогодняя сельскохозяйственная перепись говорит о том, что их на самом деле почти втрое больше – 137 тысяч.
Чиновница отметила, что такое несоответствие с данными отчётности АПК вызвано тем, что в перепись включены организации, не обращавшиеся за господдержкой или не отвечающие требованиям для получения субсидий. Вывод, который прозвучал на совещании: в большинстве регионов страны у органов управления АПК отсутствует информация о деятельности крестьянско-фермерских хозяйств, не предоставляющих отчетность АПК (не получающих субсидии).
Поистине здесь уместна знаменитая фраза, приписываемая советскому генсеку Юрию АНДРОПОВУ: «Мы не знаем страны, в которой мы живём».
Кого «поддерживать», как, чьи доходы будем «регулировать»? Какие адекватные управленческие решения можно принимать при такой информационной «чёрной дыре»? До тех пор, пока аграрный рынок не «просвечен» насквозь, пока неизвестны реальные доходы, расходы аграриев, пока нет официально зафиксированной себестоимости продукции и издержек производства (для каждого региона!), пока мы не знаем даже реальных посевных площадей – ни о каком качественном управлении сельскохозяйственной отраслью не может быть и речи.
Так что придётся пока опираться на «показатели». И всё идёт своим чередом.
Самые опасные для сельского хозяйства России процессы сегодня происходят на молочном рынке. Копится напряжение, которое вызывает всё большую тревогу и у молочников, и у экспертов отрасли – «скоро шарахнет». Ситуация развивается полностью по зерновому сценарию: благодаря господдержке идёт рост производства молока в сельскохозяйственных организациях. Причём рост этот – скачкообразный: то тут, то там открываются новые современные комплексы сразу на три тысячи коров, на пять, на шесть тысяч. Местные чиновники радостно рапортуют о «выполнении показателей прироста продукции животноводства».
При этом потребление молока и молочных продуктов в России продолжает сокращаться: в 2016 году россияне потребили в среднем на человека 233,1 кг молочных продуктов в пересчёте на молоко. Это почти на 3% меньше, чем год назад. Лишь в двух округах отмечался рост потребления, а в шести – падение. Меньше молока и молочных продуктов стали употреблять жители Центрального федерального округа (-5,5% – 208,9 кг на человека), Северо-Западного (-1,1% – 265,2 кг/чел.), Приволжского (-1,8% – 267 кг/чел.), Сибирского (-2,4% – 248,9 кг/чел.), Дальневосточного (-1,8% – 187,5 кг/чел.). В 2017 году, по предварительным данным экспертов, падение потребления молока продолжилось.
Не нужно быть великим экспертом, чтобы предсказать дальнейшее развитие событий: когда производство растёт в разы быстрее потребления и экспорта, когда молоко производят, но не пьют, однажды наступает кризис перепроизводства и ценовой обвал («какая неожиданность, кто бы мог подумать?»).
И самое печальное, что если, не приведи господь, случится обвал цен на молоко, реакция управленческой системы будет такой же: непрерывные совещания, «выездные штабы», визиты высокопоставленных московских чиновников, абсурдные выволочки региональным министрам и руководителям молкомбинатов за то, что «не держали на контроле». Ну а вместо вагонов будут искать, например, молочные цистерны. Или бидоны.
Местных начальников обяжут отчитываться о том, как они ищут бидоны. И они будут отчитываться: «За период с.. по .. найдено 120 бидонов, ещё 42 бидона на подходе, идут переговоры с владельцами бидонов, в лесополосе найден и реконструирован старый молоковоз выпуска 1968 года. Кроме того, есть идея организовать вывоз сырого молока за пределы области в кегах из-под пива...», ну и т.д.
*****
На областной министерской коллегии, состоявшейся в конце декабря в областном Правительстве, спикер новосибирского областного Заксобрания Андрей ШИМКИВ в своём выступлении предупредил: «Один такой же кризис на молочном рынке, как на зерновом в этом году – и сельскому хозяйству, наверное, уже не подняться». Так что лечение отрасли от управленческой шизофрении – «весной – как в фильме «Кубанские казаки», «осенью – в свободном мировом рынке» – начать всё равно придётся. Как бы не опоздать, иначе наш АПК, как это бывает у таких больных, однажды с хохотом и криками «даёшь показатели» просто выйдет в окно.
Павел БЕРЕЗИН
Оценили 2 человека
9 кармы