Сказочник

Продолжение

Вторник.

Наконец-то небеса сжалились надо мной и сегодня я стал свидетелем такого диалога, что впору брать на карандаш.

Она сидела за столиком в кафе. Всё как я люблю: тонкая кость, фигура точёная, изгибы манкие, лицо свежее, взгляд пронзительный — не оторваться. Он вошёл в зал, (да, именно так начинаются все банальные мелодрамы), мышцастый, с брутальной уверенностью и пофигизмом уличного кота. Сразу понятно, что он знает о жизни не то, что мы с вами. Хотя, лично я сомневаюсь в привлекательности щетинистой особи, он плевал на мои сомнения - ему всё по силам, он обаятелен и догадлив. Проходя мимо красавицы, он приосанился так, что всё развернулось, натянулось, зазвенело... Она выудила ложкой пуговицу от его куртки, ловко и звонко запрыгнувшую в её тарелку с супом. Встретились взглядами, улыбнулись. Его извинения она приняла молча, рассматривая свою блузу цвета шампанского из тончайшего переливчатого шёлка. Он, с её молчаливого согласия, вальяжно расположился напротив.

Я с жадным любопытством и явным удовольствием разглядывал эту странную пару. Вот же вот — осталось только рассказать историю двух безымянных персонажей, которые... Безымянными они пробыли недолго — я почти сразу мысленно окрестил их —  Леди и Бродяга. Слишком явной была аналогия с диснеевским мультиком, словно кто-то решил его переснять в виде человеческой киноверсии. Действительно, именно разность их миров может вырвать их из морока повседневности, меня оживить, как писателя, а любовная линия пробьёт сюжет насквозь. Эй, не вздумайте мне всё испортить! Вдруг он полезет ей руки целовать и звать замуж или показывать шрам от волчьих клыков. А она скажет, что нет ничего интересней сентенций Кьеркегора, или кто у неё там торчит из сумочки? Я даже вздрогнул, представив это.

Он представился. Только имя. И самое важное о себе:

— Я скиталец и кладоискатель. Мотаюсь по свету. Что-то в земле нахожу, что-то на блошиных рынках или у случайных знакомых, реставрирую, сдаю на аукционы. Появляюсь, как дождь, то тут, то там, путаю месяцы в календаре, терплю лишения, люблю наблюдать закаты — они даже в одном месте каждый день разные.

— Я знаю. У меня окна на запад. И сколько кладов удалось найти?

— У меня нет цели найти что-то стоящее, для меня - это образ жизни, а не охота за сокровищами. Привожу всякую мелочёвку. Один раз привёз себе из Камбоджи питона.

— Зачем? Разве питоны поддаются дрессировке? И как с ним контактировать?

— Никак. Кормил мышами, потом сплавил.

Их прервал худенький официант. Принёс дымящийся кофе ему и затейливый десерт в высокой вазочке — ей. Забрал отставленную тарелку с супом. Бродягу это кольнуло чувством вины и воспоминанием о собственной неловкости, и он предложил :

— Можете бросить что-нибудь мне в кофе. И мы будем квитами. — Леди вскинула на него удивлённые глаза и тихо переспросила :

 — Квитами?  — Но тут же, не дождавшись ответа, рассмеялась. Звонко и заразительно — не заботясь о приличиях, не боясь обидеть, наплевав на то, что подумают окружающие... Так обычно смеются только пятилетние зрители в цирке. Отсмеявшись Леди промокнула салфеткой уголки глаз. Затем подцепила ноготками (да! да! не ложечкой!) из своего десерта миндаль и метнула Бродяге в кружку, улыбаясь своему непривычному, чудесно-хулиганскому настроению. — Хорошо. Нормальные люди становятся друзьями или любовниками, а мы будем квитами. Что бы это ни значило.

Вот так она произнесла то, что смело можно назвать  — самоисполняющееся пророчество. То, что уже предначертано судьбой и невозможно изменить. Так теория о неслучайности любых знакомств нашла подтверждение в судьбе ещё двух человек, которые встретились в нужном месте и  в нужное время.

Бродяга решил, что рассмешив даму, заслужил право на вопросы и продолжил беседу: 

— Может и вы мне о себе что-нибудь расскажете? То что много работаете и живёте одна, я и сам вижу.

— Тогда что вас интересует?

— Ну, допустим, самый безумный ваш поступок.

— Перекрасилась в брюнетку. Это было ужасно. — Бродяга кивнул и, внимательно рассматривая свою визави, продолжил:

— А мне однажды лета захотелось. В январе. И выехать никуда не мог — заминка была с документами. Так я его сам сделал. Застелил комнату плёнкой, насыпал грунт, посеял газон. И через две недели у меня на полу росла трава.

Леди восприняла эту авантюру слегка выгнутой бровью — «неужели?», оставив Бродягу гадать: «какое чудо — трава на полу»? Или «какой ужас — трава на полу»? Но всё же не удержалась и спросила:

— А как же мебель в комнате и прочая обстановка?

— Выволок матрас в коридор — и вся моя мебель.

— Грязно, наверное, было?

— Нет. Мягко и прохладно. Вы во всём видите только проблемы?

— Стараюсь. Чем больше видишь предстоящих проблем, тем лучше можно подстраховаться. Я вообще перемены плохо переношу. Для меня даже в новом платье пойти — уже стресс.

Тут кто-то из работников заведения решил, что обеденный перерыв — самое время для безудержного веселья и включил музыку. Или решил, что негоже мне быть свидетелем такого увлекательного вербального обнажения, и включил музыку. Не то, чтобы очень громко, но я теперь не могу расслышать, что говорят мои персонажи. Но и ретироваться, оставив героев своего эпического наблюдения, я тоже не могу. Смотрю, как околдованный. Даже вилкой тыкать забыл. Наконец-то мне подарили представление, которое хочется облачить в слова, и оставили  лишь самый интернациональный из всех известных языков — язык чувств.

Но оказалось, что диалоги перекличками взглядов и едва уловимыми изменениями в лицах способны передать куда больше эмоций, нежели болтовня. Я ясно вижу, как мелькнувшее в его глазах любопытство сменяется интересом к неожиданной сотрапезнице, и он уже смотрит на неё по-особому — теплее и внимательнее. А от этого уже так недалеко до полной эмоциональной зависимости. Она тоже меняется под его взглядом — мне, в силу природной наблюдательности, хорошо знакомо это выражение лица — такие бесовские чёртики в женских глазах появляются только тогда, когда в поле её зрения появляется интересный мужчина. А расслабленная поза и блуждающая на губах улыбка означают симпатию и доверие. И обещают ох, как много.

Теперь, когда  я могу представить, что эти двое уже не смогут жить раздельно,  гипнотический эффект рассеивается. Я вдруг вспоминаю, что меня уже давно ждут, и спешно покидаю кафе.

***

Я попал. Увиденная в полдень сцена преследовала меня весь оставшийся день, воспроизводя в памяти живописные картинки, которые начинают жить своей собственной, почти кинематографической жизнью. И в хитросплетения этой истории, вместо или вместе со столь колоритными персонажами, хочется вписать себя. Пока не съела тоска по несбывшемуся. Или сбывшемуся не с тобой. Вот они — издержки безудержного воображения и дурацкая привычка примерять всё на себя, начиная от голого платья короля до шляпы из рыбьей чешуи.

***

Еле дождался возвращения к своему старому доброму письменному столу. И, несмотря на состояние  — «дайте упаду прямо тут, глаза слипаются», собрал воедино свои фантазии, воспоминания, отрывочные записи на разных рваных клочках бумаги и в итоге задурачил более семидесяти страниц. 

Продолжение следует