Ростислав Ищенко: Гендерное равенство — удар по политикам-женщинам 21.10.2016

В современной Европе женское присутствие в политике квотируется, женщины регулярно становятся президентами, премьерами, министрами и депутатами. Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования — для Sputni

Каждый более-менее образованный человек знает имена Индиры Ганди, Корасон Акино и Беназир Бхутто, руководивших в разное время Индией, Филиппинами и Пакистаном. В истории остались имена российских императриц (двух Екатерин, Елизаветы и Анны), английских королев (двух Елизавет, Анны и Марии), кастильской, а затем испанской королевы Изабеллы и многих других самостоятельных и удачливых правительниц.

В современной Европе женское присутствие в политике квотируется, женщины регулярно становятся президентами, премьерами, министрами и депутатами. Свежие балтийские примеры: президенты Керсти Кальюлайд и Даля Грибаускайте, спикер сейма Латвии Инара Мурниеце. В некоторых скандинавских странах место министра обороны закрепляет за женщиной пусть не закон, но политическая традиция.

Тем не менее только узкие специалисты назовут вам какого-нибудь популярного политика-женщину через лет пять после ее ухода на покой. Сегодня разве что Ангела Меркель имеет некоторые шансы не кануть в лету.

Уточняю: речь идет не о каких-то далеких экзотических странах, а о Европе, которая до сих пор ощущает себя центром мира, и где продвижение женщин в политику — тренд.

Возникла парадоксальная ситуация. Чем сильнее "европейские ценности" диктуют нам гендерное равенство, тем меньше мы знаем о конкретных представительницах этого равенства.

Почему так? Давайте разбираться.

Женщины испокон веков присутствовали в политике и достигали высших постов даже в государствах, где закон и традиция это запрещали.

Принято считать, что в древнем мире абсолютно господствовал мужчина. Тем не менее мы можем сразу вспомнить несколько известных правительниц только на Востоке (который мы традиционно считаем более консервативным). Из истории и литературы мы знаем царицу Тамару, правившую в Грузии в конце ХII — начале ХIII века. Успешная была правительница — продолжательница дела Давида Строителя.

В конце VII — начале VIII века Китаем, в котором традиция не допускала женского правления, успешно руководила императрица У-Цзетянь (она же У Чжао, У-Хоу и Тянь-Хоу). Поначалу она возводила на престол своих сыновей, но в конце концов сама стала "небесной государыней", и в статусе полномочного суверена управляла Китаем последние 15 лет своей жизни. Даже попыталась (хоть и безуспешно) основать новую династию.

С 267 года (смерть мужа Одената II) Пальмирой правила его супруга Зенобия Септимия. В конечном итоге ее правлению был положен конец легионами восстановившего единство Римской империи Аврелиана. До этого, однако, Зенобия всего за пару лет умудрилась захватить весь восток империи, включая Малую Азию (современную Турцию) и Египет. До нее аналогичных успехов в противостоянии Риму на Востоке добивался лишь понтийский царь Митридат VI. Кстати, его тоже разгромили римляне, так что дело было не в женском правлении, а в римском военном превосходстве.

Чем дальше вглубь веков, тем отрывочнее сведения, но и до нашей эры мы фиксируем женщин-правительниц.

Пожалуй, самая известная женщина-правитель в истории — Хатшепсут, царица Египта с 1490 по 1468 годы до нашей эры (существуют и другие датировки, но сути дела они не меняют).

Думаю, что пример Хатшепсут как раз и даст нам ответ на вопрос, почему до эпохи гендерного равенства женщины правители были неизменно успешны, а как только равенство полов в Европе было достигнуто, — наоборот.

Итак, царица Египта правила довольно долго — по разным датировкам, от 20 до 22 лет. Ее сын известен под именем Тутмоса III — власть он получил только после смерти матери. Этот властолюбивый и воинственный фараон был любим армией и народом. О том, как он относился к матери, долгое время не допускавшей его к престолу, свидетельствует тот факт, что практически все известные нам изображения Хатшепсут подверглись надругательству сразу после ее смерти. Даже из списка фараонов и из египетской истории ее пытались вычистить (хоть и неудачно).

То есть молодой, амбициозный, талантливый, опирающийся на поддержку армии наследник в течение двадцати лет был вынужден мириться с правлением матери, потому что Хатшепсут была не просто талантлива — она была гением государственного управления. За редким исключением то же самое мы можем сказать о большинстве женщин-правителей "догендерной эпохи".

Женщины, шедшие во власть, выбивались из общего ряда. Интеллектуально они превосходили современников (как женщин, так и мужчин). Именно это давало им если не право, то возможность пробиться и удержаться наверху.

При этом им надо было обладать и другими, далеко не самыми привлекательными качествами. Все они были жестокими в своей практичности: не брезговали убийством, ссылкой, тюремным заключением ближайших родственников (включая мужей и детей), а также всех нелояльных.

Правда, это не была жестокость ради жестокости, а лишь соответствующие времени методы борьбы за власть и удержания власти. Там, где можно было обойтись без эксцессов, женщины-правители лишнюю кровь не лили.

В общем, три основных качества: незаурядный интеллект, жесткость, переходящая в жестокость, и воля к власти, выражавшаяся в отказе от личного ради общественного и государственного, обеспечивали женщине в "догендерную эпоху" прорыв к власти и удержание этой власти.

Что же произошло потом? То же самое, что с качеством советского образования после введения квот для "сельских детей", которые "не смогли научиться", но тоже "право имеют".

Как только идея гендерного равенства (которая уже перешагнула границы двух полов и добирается до третьего) стала определять формирование политического класса Европы, мы столкнулись с немыслимой ранее ситуацией. Евросоюз, еще двадцать лет назад казавшийся успешным и незыблемым проектом, начал опережающими темпами разваливаться под шутки и прибаутки своих собственных политиков — и их же усилиями.

Не хочу сказать, что ЕС развалило женское правление. Просто теория гендерного равенства, выродившаяся в политическое квотирование, привела к тому, что на руководящие должности стали проходить (а не прорываться, как раньше) как женщины, так и мужчины, не достойные, а подходящие под квоты. То есть компромиссные, неконфликтные, неспособные принимать ответственные решения, зато улыбчивые и приятные во всех отношениях.

Они прекрасные исполнители. Но в политике необходимы не только ведомые, а и ведущие. Вот таковых-то и нет.

Если бы Хатшепсут, Зенобия, Тамара, Екатерина Великая или Индира Ганди обладали качествами баронессы Эштон или Федерики Могерини, или тех же Керсти Кальюлайд и Инары Мурниеце, они бы не только неделю не продержались у власти, но и не смогли бы ее достичь.

Политика во все времена была жесточайшей борьбой за выживание. И тот, кто не прошел естественный отбор, прорываясь на верхние этажи, не мог потом адекватно защищать интересы своего государства в этой борьбе.

Любое квотирование в этом вопросе недопустимо так же, как «выравнивание» шансов на завоевание олимпийских медалей с детства тренировавшегося атлета и его соседа, с детства же страдавшего ДЦП. Шансы-то уравнять можно, вот только будет ли это золото олимпийским?

Впрочем, без великих спортсменов государство существовать может, а без великих политиков — нет.