2

Он не понимал зачем идет в этот клуб. Нет там ничего интересного, и не было никогда. Только когда она приезжала. Когда танцевала там. Тогда летел в клуб, чтобы увидеть ее. А потом, если повезет, проводить ее домой, поговорить, прогуляться.

И сейчас шевелится это давно забытое чувство предвкушения. Откуда бы ему взяться? Она больше не приезжает сюда. Совсем. Он не видел ее больше 17 лет. Так, по обрывкам разговоров – муж, дети, счастлива… Она умница. У нее иначе быть не может.

Еще не войдя в дверь, он знал. Не надеялся, а именно знал – она здесь. Голова сама повернулась в нужную сторону. Даже искать в толпе не нужно было. Не было толпы – она, и шевелящаяся вокруг нее масса. Стоял в дверях и смотрел...

Смотрел...

Красивая. Такая же. Не изменилась почти.

Разум навязчиво трубил мысль «Уходи, уходи отсюда. Беги. Спасайся». Смалодушничал, двинулся к выходу.

Быстрая песня резко оборвалась и заиграла медленная композиция. Увидел, как она пошла к двери. Ах, да… Она же не любит медляки…

Поздно…

Шагнул навстречу, подхватил, увлек на середину площадки. «Потанцуешь со мной?». «Конечно». Приподнялась. Ах да… Она же всегда танцует на цыпочках.

Трещины пошли сразу же. От рук. От мест прикосновения. Большие толстые разломы. Броня из спокойствия, уверенности, взрослости, сарказма, цинизма, из всего, что он напяливал на себя 17 лет, в попытках сделать свою жизнь нормальной, эта броня трещала по швам. Один взгляд в ее большие, почти черные глаза - баааааах… И он снова двадцатилетний пацан, которому до судорог, до ломки в суставах, до крошева в зубах хочется любить ее, раствориться в ней, завладеть ею, овладеть ею...

И с каждым ударом сердца, в висок кинжалом вонзается, и вонзается, и вонзается мысль:

не нужен

не нужен

не нужен

не нужен

Я ей не нужен.

Три минуты и танец закончится. Она уйдет - он останется. Оглушенный, вывернутый, с содранной до мяса, до оголенного нерва, кожей. Вернется к неприметной, не многословной, невзрачной женщине, которую называет своей женой. И ко многим другим, у которых нет ни лиц, ни имён. Вернется играть в нормального… Понимая, что за прошедшие 17 долгих-серых-мучительных лет, и на много, много долгих-серых-мучительных лет вперед, у него есть только эти три минуты. Три минуты, когда он ЖИЛ.