ЮФ. Подборка 08.11

- Это есть карашо! - неожиданно заявил мицарианин. - Карашо!

Сопровождающий его земной гид облегчённо вздохнул. Наконец-то первая эмоция! За четыре часа искусствоведческой экскурсии инопланетный турист не произнёс ни слова, и не только потому, что ротового отверстия как такового не наблюдалось. Визуально не наблюдалось, но ведь висит же на ...кхм...шее...нет, где-то в районе торса переводчик-интерлинг, значит гость не телепат, а просто не желает общаться.

- Есть карашо! - опять ожил интерлинг. - Карашо есть.

"Ещё бы знать, что именно так понравилось? - в большом замешательстве подумал гид, - Органы зрения, как нарочно, тоже отсутствуют, и совершенно непонятно - чего это он высмотрел".

Глаз у гостя действительно не было, мицарианин приобщался к шедеврам скульптуры и живописи с помощью биолокации.

- Есть карашо! Сильно нравится, я платить! - завёл старую песню турист и вдруг интенсивно позеленел.

"Что бы это значило? Что? - стал впадать в панику гид. - На словах клиент экскурсией доволен, но отчего столь агрессивный цвет? Или не агрессивный? Зачем меня вообще к нему прикрепили, я не специалист по обитателям g-сектора галактики!".

- Карашо! Карашо есть! - заверещал интерлинг, в то время как турист, наконец, обнаружил явный интерес к одной из выставленной картин: банальнейшему натюрморту с рюмкой водки и немудреной закуской.

И тут до сопровождающего вдруг дошло - инопланетный гость просто голоден. За четыре часа экскурсии он нагулял себе аппетит.

Гид радостно заулыбался и сладко протянул:

- Конечно-конечно! Мы немедленно отправляемся в лучший ресторан и будем там карашо... то есть хорошо кушать! Но позвольте уточнить биологический код таксона и подкласса? К своему стыду я не знаком с вашим пищевым рационом.

- Я платить! - незамедлительно откликнулся мицарианин.

- Что вы, я платить! - великодушно отмахнулся гид (обед в ресторане входил в стоимость экскурсии).

-Ты платить! - вдруг взревел интерлинг, а гость агрессивно вздыбился многочисленными пупырышками. - За мой дивный женщин?! Я платить! И я жениться!

Окончательно запутавшийся землянин некоторое время находился в ступоре, но, наконец, всё понял, хлопнул себя по лбу и рассыпался в извинениях.

На картине, перед которой они сейчас стояли, кроме рюмки водки был изображён свежайший молоденький огурчик. Очевидно мицарианин, сам выглядевший точь в точь как здоровенный ядрёный огурец, принял его за портрет прекрасной дамы.

Толкачев Алексей Юрьевич

Тринадцатый этаж, телевизионная тарелка

Иван плутал по кварталу одинаковых строений, пытаясь разобраться в нелогичной московской адресной паутине: "дом-номер-дробь-корпус". Ранние февральские сумерки еще не наступили, но фонари на улицах уже зажглись. И это очень точно отражало настроение города: пора заканчивать день и погружаться в сонную глубину вечного зимнего вечера.

Ивану пришлось сегодня и по крышам полазать, и по чердакам, и паяльником поработать, и голову поломать. И вот, наконец, последний вызов. "Не работает телевизионная тарелка". Означать это может что угодно. То ли тарелку ветром повернуло и она потеряла спутник. А бывает, вороны на крыше кабель поклюют или крысы на чердаке его погрызут.

Ну вот, кажется, и нужный дом. Адрес странный: номера квартиры нет, написано только: этаж тринадцать. А дом-то двенадцатиэтажный. Лифт. Площадка последнего этажа. Лестница на крышу. Металлическая решетка. И кнопка.

На звонок сверху спустилась древняя старушка.

- Телемастера вызывали?

- Вызывала, милок! Пойдем.

Резвый ветерок на крыше крутил снежные водовороты.

- Вот она, избушка моя, - показала старушка на надстройку, возвышавшуюся над подъездом. Из трубы на крыше струился дымок. У входа в углу дворницкий инвентарь: лопата и метла.

- Как звать-то тебя?

- Иван.

- А я Пелагея Кузьминична. Давай, Ванюша, как заведено, сперва поешь, попей, а после уж за дело.

Ого! Нечасто клиенты оказывают телемастеру такой радушный прием.

- Не откажусь, - сказал Иван, присаживаясь за стол, - Спасибо вам. А то я сегодня и не обедал.

Угощение состояло из горячего борща и пирожков. А посреди стола на блюде красовалось аппетитное румяное яблоко.

- Год не пей, Ваня, два не пей, а под горяченькое выпей! - провозгласила хозяйка, ставя на стол бутыль с зеленоватой жидкостью.

- Самогон?

- Обижаешь, милый! Настойка на цветах папоротника. Старинный лесной рецепт.

Настоечка оказалась хороша. Махнув рюмку, Иван потянулся за яблоком, но Пелагея Кузьминична поймала его руку.

- Погоди! Обычай забыл? Сначала угощение, дело - потом.

Смысла этих слов Иван не понял, но на яблоко более не покушался.

- Ну, где же ваш телевизор? - спросил он, закончив трапезу.

- Шутишь?

- Почему? Просто не вижу тут нигде ни телевизора, ни ресивера...

- Про какого такого сивера ты толкуешь, не знаю. А телевизор-то перед тобой.

- Да где же?

- И-и! Да ты дурак, Ивашка, как я погляжу! Назвался телемастером, а сам и телевизора никогда не видал. Коли так, ступай, ступай себе! Не нужен мне такой мастер.

Выпроводив опешившего Ивана, хозяйка вернулась к столу, присела и горестно постучала корявым пальцем по краю блюда. Подтолкнула яблоко. Нет, все бесполезно. Яблочко кататься кругами не хочет, изображение на фарфоровом донце не появляется. Телевизионная тарелка не работает. Видать, придется самой в Останкино лететь, искать настоящего мастера.

Взяв метлу, Пелагея Кузьминична вышла из избушки и подошла к краю крыши. Уже стемнело. Огненными реками текли внизу автомобильные трассы. Шпиль Останкинской башни светился на севере.

источник