Н.Ф.Бремя белого марсианина

Борис проснулся от жажды. Он мучительно хотел пить. Олег в соседнем отсеке еще спал, бледный, взлохмаченный, свернувшийся клубком, и стонущий во сне. Он тоже умирал от жажды. Прошло сорок шесть дней с того момента как на базе, которую они делили вдвоем, сломалась водосоздающая установка. Теперь они пользовались ее маленькой резервной копией, так называемым Резервом, и воды не хватало. Ее, может быть, хватило бы одному... Чтобы продержаться еще два месяца до прилета китайской экспедиции.

Борис медленно, сохраняя каждую крупинку энергии, одел скафандр и вышел наружу. Вот он, марсианский рассвет. Нежно голубые и глубокие фиолетовые тона. Красная пустыня, и дюны, дюны, дюны до самого горизонта. А там, на севере, в дымке холмы. Борис двинулся к прозрачному куполу, где внутри, в искусственно созданной земной атмосфере, были его посадки разных растений, в основном яблони. Какое страшное зрелище... Все деревья высохли, пожелтели, и стояли мертвые. Скорбь и печаль. Сколько сил он приложил чтобы вырастить эти яблони... Это была его задача, его миссия. Если Олег занимался изучением геологии и климата Марса, то Борис был тут только ради яблонь. Его задача была за два года вырастить настоящий сад и доказать, что разработанная им технология "куполов" вполне жизнеспособна. Борис зашел в купол и почувствовал, как дрожат его ноги, как на глаза наворачиваются слезы. Ему пришлось прекратить полив растений из за того что установка сломалась. Воды больше не было. И деревья медленно умирали. Но почему вот эта тоненькая хрупкая яблонька, последняя в третьем ряду, все еще жива? Да, на ней есть еще зеленые листики. Просто чудо. Еще пара недель, и она тоже умрет. Борис ласково погладил веточки. Снова вышел наружу, и пошел к каменистым дюнам, взбираясь на высокие волнистые гребни. Китайская экспедиция прилетит через два месяца. Что, если за это время Резерв тоже сломается? Но даже если он не сломается, воды, произведенной из их мочи и местного льда, все равно становится с каждым днем все меньше. Часть воды теряется при переработки. Что, если выжить должен только один из них?

Борис повернулся - Олег стоял у входа в базу и, неуклюжий в своем скафандре, махал ему рукой. Известнейший исследователь климата Марса Олег Перельман. Борис почувствовал, что в уголках глаз снова закипели слезинки. Да, он плакал. Есть тридцати процентная вероятность, что их двоих ожидает страшная, мучительная смерть от жажды. Кто из них умрет первый, а кто последний? И та легенда о рабби Акиве, страшная история из Талмуда, которую вчера рассказал Олег. Лучше бы он ее не рассказывал. Борис помахал рукой, и пошел обратно, тяжело передвигая ноги. Еще один день. Дождаться, дождаться китайцев. Дождаться. Коммутатор разными голосами с Земли каждый день умоляет их держаться, продержаться еще немного, еще чуть чуть...

Однажды к великому мудрецу рабби Акиве, когда он сидел со своими учениками на крылечке у йешивы, пришел гой и задал следующий вопрос. По пустыни идут двое, два лучших друга, и начинают умирать от жажды. И воды у них столько, что хватит только на одного. Как поступить? Умереть обоим? Или должен выпить эту воду только один из них? Но тогда, кто из двоих? Ученики Акивы давали разные советы, кто-то говорил что воду все равно нужно делить поровну, а кто-то даже сказал что воду нужно вылить в песок, чтобы поскорее умереть обоим. Так будет честно и справедливо, и угодно Богу. Но великий рабби Акива решил, что оставшуюся воду должен выпить только один, тот, у кого на нее было больше прав. Потому что жизнь человека священна и сохранять ее нужно любой ценой.

Они вдвоем вернулись на базу, поддерживая друг друга, не давая друг другу упасть в красноватый песок, усыпанный мелкими камешками.

- Ты уже выпил свою порцию? - спросил Борис, снимая шлем.

- Еще нет.

- Сейчас будешь пить?

- Да.

- Я тоже.

Они подошли к опутанному трубочками агрегату резервной системы, как подходят к алтарю в церкви. Изо марсианского льда и мочи эта машинерия создает драгоценную воду. Каждый со своей чашкой. По очереди набрали воды - ровно четверть чашки, больше воды на сегодня не было. И пили, смачивая губы, потихоньку, растягивая каждый глоток, закрыв глаза в блаженстве, в экстазе.

- Олег! - внезапно спросил Борис. - как ты думаешь? Мы умрем? Засохнем, как мои яблоньки?

Олег растянул губы в страшном подобии улыбки. Он явно хуже, чем Борис, переносил жажду. Он похудел, его лицо и всегда было бледным, а сейчас стало просто белым, как лист бумаги, и почти целый день он лежал отвернувшись к стене, если Борис еще пытался изображать какую-то активность. По всей видимости, организм Перельмана оказался слабее.

- Ну, если я не ошибаюсь, то одна твоя яблонька все еще жива. - проговорил Олег.

- Да, и я не понимаю, что это за чудо. Она уже должна была засохнуть, как все остальные. Воды же там больше нет. А это деревце все еще цепляется за жизнь. Но вот что будет с нами... Есть высокий процент того, что Резерв не выдержит нагрузки и тоже сломается.

- Да.

- Но все это было не напрасно. Мы провели наши исследования, отправили результаты на Землю.

- Величие человеческого духа... Надежда человека... Ради этого мы здесь. - прошептал Олег.

- Да...

И они обнялись. И снова Борис про себя отметил, что Олег сильно сдал за последние дни. Он медленно умирал, а Борис ничего не мог сделать, чтобы спасти своего друга.

Дни тянулись за днями. Солы, так называются марсианские сутки. Как же все таки прекрасны марсианские рассветы! Когда жемчужный свет мягко освещает дюны, и тишина, а там, на горизонте, одна тонкая размытая фиолетовая полоса. Потрясающе. Потрясающе, даже когда ты понимаешь, что скоро умрешь от жажды.

Каждое утро по очереди они набирали воду, набирали воду в привезенные с Земли, подаренные любимыми чашки, и пили маленькими глотками. Каждый день Борис ходил в купол. Он шел между рядами пожухлых, мертвых деревцев. Здесь умирала цель его жизни, его заветнейшая мечта. Его марсианские яблони... Но одно деревце все еще жило. Чудо. Оно боролось за жизнь, не сдавалось, отчаянно цепляясь за последние крохи жизни. Еще несколько зеленых листочков держались на веточках. Борис задумчиво гладил их указательным пальцем. Почему эта яблоня не умирает? Почему она до сих пор жива? И все же, как сильно сдал Олег. Олег и сам сейчас похож на засохшее деревце, в его волосах появилась седина, а в черных когда-то таких ярких глазах больше нет озорного блеска.

Шли дни. В один из вечеров у них состоялся странный спор. Снаружи вечерело, во тьме были видны только ближайшие дюны, а дальние утопали в сумраке.

Олег выдвинул интересную теорию.

- Смотри, поселенцев на Марс будут отбирать строжайшим отбором. Отбирать по многим параметрам, но главные: интеллект и такие качества характера как внутренняя сила, храбрость, ответственность, и альтруизм. На Марсе будут образовываться пары и рождаться дети. Дети от родителей с высоким интеллектом, высоким альтруизмом, и прочее, и прочее. Также будут завозиться новые поселенцы, тоже прошедшие специальный отбор. Они будут вступать в браки друг с другом и с детьми предыдущих колонистов, и так далее. И запуститься маховик эволюции. Старина Дарвин и все такое прочее. И через некоторое время появятся марсиане. Не смуглые и желтоглазые, как у Брэдбэри, а существа, похожие на людей, но с невероятными интеллектуальными и нравственными чертами. И тогда стихи о белой расе Киплинга обретут новую актуальность. Когда появятся новые марсиане.

- Бред! - прокомментировал пересохшими губами Борис, и закашлялся. Горло страшно сушило. Все бы сейчас отдал за стакан ледяной колы со льдом. Он почти видел это наяву: шипящая, булькающая черная жидкость с перестукивающимися кубиками льда. - Эволюция не может идти так быстро. Нужны десятки, если не сотни поколений, чтобы образовалась новая раса высокоинтеллектуальных и сверх альтруистичных существ.

- Нет, этот процесс пойдет гораздо быстрее. - настаивал Олег. - Через несколько поколений даже браки между марсианами и обычными землянами могут стать невозможными. Настолько интеллект и альтруизм первых будет выше интеллекта и альтруизма вторых.

Они посидели немного в темноте, смотря в окно, на дюны и холмы в жемчужной дымке. Будто кто-то накинул на дюны прозрачную шелковую вуаль... Борис думал о том что ждать китайцев осталось еще пару недель. И о мудреце времен написания Талмуда, рабби Акиве. Вскоре встанет четкий факт - выжить с таким количеством воды от Резерва может только один из них. Мочи и пота слишком мало, а с переработкой углекислотного льда Резерв не справляется, на то он и резерв. Да, выжить может только один. На двоих воды не хватит. Что они будут делать тогда? Ломать спички и тянуть жребий?

Прошла еще неделя. Теперь и Олег, и Борис просто лежали на своих койках. Каждое утро они с трудом подползали к Резерву и цедили драгоценную жидкость на донышко стакана. И пили по капельке, растягивая этот чудесный момент. И снова ложились в кровати. Правда, Олег все равно каждый день выходил наружу на короткую прогулку. И возвращаясь, сообщал - твоя яблоня, та, последняя в третьем ряду, Борис, она все еще жива. Жива!

- Да ладно, врешь. - шептал Борис. Он уже смирился что его любимый проект, по сути цель его пребывания на Марсе, закончился полным крахом.

- Нет нет, она еще живая. Пойди, проверь. И тебе все равно нужно походить, хоть чуть чуть.

Борис, чертыхаясь, кивал, надевал скафандр, и выходил в марсианский пейзаж - красноватая пустыня, холмы, дюны, и странное тусклое желтоватое небо. Наверное, ночью была пылевая буря. Как Олег не понимает, что ему больно заходить в купол? Смотреть на погибшие растения? Как Олег может быть таким жестоким? Но... О боги! Это деревце все еще живет. Вот они, зеленеют три листочка. Да, оно явно подсыхает и болеет, но еще определенно не умерло.

Шли дни. Воды становилось все меньше и меньше. Резерв автоматически делил запасы поровну между Борисом и Олегом, до мельчайшей капли. Но почему, если они получают абсолютно одинаковое количество воды, состояние Олега гораздо хуже? Перельман кашляет, стонет по ночам, скребет стену ногтями. А ведь Борис больше и массивней, ему нужно больше воды. А Олег все равно хуже переносит жажду.

Остались считанные дни, до прилета китайцев, но и Резерв почти заглох.

В одну из таких бессонных ночей Борис вдруг не сдержался и крикнул, каркнул, как умирающая ворона: ну что, Перельман, как там твой рабби Акива? Что он говорил нужно делать в такой ситуации по иудейским канонам?

Олег не ответил на его хриплый крик, на его воронье карканье. Возможно, он уже умер. Борис, натянув на себя одеяло, вдруг подумал что не знает что теперь делать. У него нет сил, чтобы похоронить друга. И как закопать Перельмана в замерзший марсианский грунт? И в отсутствие атмосферы тело не будет разлагаться. Проблемы, сплошные проблемы. Но зато теперь воды ему одному, может быть, не точно, но вероятно, хватит до прилета китайцев.

-Борис! - вдруг прохрипел Олег. - Мне нужно выйти наружу. Пройтись.

-Лежи, береги силы. Куда ты пойдешь?

-Но мне нужно.. Вода! Там... Мне нужно..

- Лежи, Олег. Лежи.

Тьма. Тьма накрыла город ненавидимый прокуратором. Сол. Еще один сол. И еще один сол. И вдруг... Загудел коммутатор, и с Земли прокричали, сквозь помехи и шорохи, на английском, а потом на русском: ребята, вы продержались! Гордимся вами! Десять минут назад "Лу Чжоу" пошел на посадку. Скоро он будет рядом с вами. У них на борту тонны воды и новая система водоснабжения для вашей базы.

Борис понял, что плачет. А Олег все смеялся, хриплым, страшным смехом, со своей кушетки, будто сумасшедший.

Они одели скафандры и медленно побрели к китайскому кораблю. Сверкающий и великолепный, будто колоссальное пасхальное яйцо, "Лу Чжоу" возвышался среди красноватых дюн, на фоне желтого неба. Оттуда уже высыпали китайцы - в одинаковых серебристых скафандрах, они фотографировались, и бежали наперегонки к базе, чтобы помочь двум умирающем от жажды русским.

И вдруг Борис вспомнил. Минутку! Он зашел в купол, взял горшок с яблоней - три листочка все еще зеленели, дерево было живое, и понес его к кораблю китайцев, держа прижатым к груди, к сердцу. Олег ковылял впереди, а Борис шел, и одновременно и плакал, и смеялся. Его проект жив! Его исследование завершилось успехом. Вот она, его яблоня. ..Оба, и Борис и Олег не дошли до корабля, упали обессиленные на землю, и китайцы занесли их внутрь, вместе с горшком с яблоней, сняли с них скафандры, и дали каждому по огромному стакану колы со льдом. Борис и Олег лежали рядышком на койках в медотсеке, и шумно сосали колу через трубочки. Китайцы все тараторили и измеряли им пульс и давление, и снова и снова доливали им колы.

И вдруг... Пазл сложился. Внезапно Борис все понял. И ежедневные отлучки Олега, даже в самые страшные дни. И то, почему он переносил жажду гораздо тяжелее Бориса, ведь им полагалось одинаковое количество воды. И то, каким чудом одна, последняя яблоня не засохла.

- Олег... - прохрипел он. - Олег! Олег!

И дальше, на русском, и плевать что толпившиеся над ними китайцы не понимают ни слова.

- Ты же... Ты каждый день, тайком от меня, из своей суточной воды, из своей нормы, поливал мою яблоню. Ты... ты мог умереть. Зачем?!

Борис протянул руку, обливаясь слезами, и лежащий рядышком Олег жадно сжал ее.

- Этот твой проект... Это же твоя жизнь. Я просто не мог позволить этому чертовому дереву, последнему живому дереву, засохнуть! Я не мог позволить ему засохнуть!

Так они и лежали, сжимая друг другу ладони, и оба плакали слезами счастья и облегчения.

- Ах ты, мерзавец! - все шептал и шептал Борис, и не мог успокоиться. - Ты тайком поливал мою последнюю яблоню... Новая раса. ..Новые люди... Да ты, Олег, уже давно настоящий марсианин... Первый марсианин.

  Дерех Дмитрий