Зимой бомбоубежище заносило снегом и оно превращалось в горку. Помню, мы катались с него на ледянках. Большой холм во дворе, между многоэтажек, никогда не воспринимался всерьез – место для игр, не больше. Кажется, в девяностые его даже хотели приспособить под склад, но что-то не срослось.
Небольшая металлическая дверь, покрашенная прямо по ржавчине и поэтому снова начинающая ржаветь, над ней нависал полукруглый бетонный козырек. Чем-то похоже на хоббичью нору, только не так сказочно. На двери амбарный замок.
Краем уха я слышал в новостях какие-то угрозы, взаимные упреки, но не прислушивался – своих проблем хватает. Сессия на носу, а у меня три хвоста, допуска к экзаменам нет. Какая уж тут политика! Но, как говорится, если ты не интересуешься политикой, то рано или поздно она заинтересуется тобой.
Сирены взвыли неожиданно. Кто-то шел через двор с мусорным пакетом, кто-то направлялся в магазин за покупками, детишки гурьбой возились на площадке. Я стоял у подъезда и прокручивал плейлист на телефоне. “Дзынь!” – смс-ка от МЧС. Но не успел открыть, прочитать, тут же посыпались сообщения из ВК, твиттера, от новостных приложений…
Я снял наушники, огляделся. Люди замерли на месте, такие же удивленные, растерянные. Непонятно было, что делать с этой информацией, вываливающейся на нас из телефонов. Вой, протяжно разливающийся по городским кварталам, отражающийся от стен домов, проникал в каждого, дотягивался до самых потаенных уголочков души. Я почувствовал, как, несмотря на жаркую июльскую погоду, тело покрывается гусиной кожей.
Из соседнего подъезда, где располагался офис товарищества собственников жилья, выскочил мужик. Чуть не поскользнувшись в грязной луже, он добежал до входа в бомбоубежище. Стал суетливо возиться с амбарным замком. И тут всех словно током ударило! Люди сорвались с мест – кто домой, кто за детьми, некоторые сразу метнулись к мужику с замком.
Я живу один – родители в другом городе, подруги нет. Никакого смысла подниматься на восьмой этаж. Даже паспорт в рюкзаке, за спиной. Что еще может понадобиться? Деньги? Вряд ли. Еда? Откуда я сейчас возьму еды на несколько дней… Да и что потом с ней делать? Жрать в одну харю?
Попробовал позвонить своим – бесполезно, линия перегружена. Спокойно подошел к бомбоубежищу, посмотрел на мужика из ТСЖ.
– Чо, серьезно?
Тот бросил на меня испуганный взгляд, по которому можно догадаться – да, серьезно.
Я стоял у входа, стараясь не мешать людям, стекающимся к бомбоубежищу со всей округи. У кого-то в руках появился мегафон, зазвучало банальное “без паники граждане, продвигайтесь, женщины и дети вперед…”. Что-то говорили о подлетном времени, о вместимости в тысячу человек. Я достал сигарету, закурил. Когда еще будет возможность покурить?
Когда последовало предупреждение о том, что гермоворота закроются через пять минут, бросил на землю третью, недокуренную сигарету, и приготовился вместе с остальными протиснуться в бетонную мышеловку. Еще раз посмотрел на дом, в котором прожил несколько лет. К подъезду подбежала девушка, моя соседка по лестничной клетке, дернула дверь. Увидела толпу, замерла.
– Яна, сюда! Брось все, не вздумай подниматься!
Она стояла на месте, не в силах решиться – бежать наверх, или к бомбоубежищу. Вот дура, девчонка… Рванул к ней, схватил за руку, потянул к пока еще распахнутой ржавой двери, за которой лестница вниз, гермоворота, и зал с низким потолком, на тысячу несчастных.
– Нет, пусти…
Сопротивлялась, но слабо, неуверенно. Вместе с опаздывающими мы спустились, сели прямо на пол, недалеко от толстых металлических створок. Дальше пихаться бесполезно: народу набралось явно больше тысячи, потому что стоявшие у входа, несмотря на ужас в глазах, пока не растеряли человеческого, не думали о том, как будет дальше, не калькулировали в голове запасы продовольствия, возможности воздушных фильтров. Пропускали всех, кто успевал.
– Кошка… – тихо пробормотала Яна, смахнув слезу.
Я сжал ее ладонь в своей. Пытаться успокаивать? Утешать? Глупо. Да и шумно вокруг – крики, детский плач, женские причитания, мужские ругательства.
Стукнуло металлом о металл: гермоворота закрылись. Все. Теперь ждать. А потом… Потом жизни не будет, я понимал. Это вам не метро, тут долго не протянуть. От страха за будущее, которого нет, толпа через неделю на стены полезет. Люди начнут с ума сходить, за банку консервов друг друга на куски рвать.
Яна прижалась ко мне теснее. Почему вспомнила про кошку? Ведь она жила с родителями, но о них ни слова. Может, уехали куда?
Мужик, тот, что замок открывал, все время смотрел на запястье, затянутое кожаным ремешком с циферблатом. Наверное, знал – когда. Хотелось спросить, но… Что это изменит? Минутой раньше, минутой позже. Миллионы сейчас вжимаются в бетон, глядя на часы. Время подлета небольшое, насколько я помню – минут двадцать или тридцать. Пора бы уже.
Мужик опустил руку. Прислушался, подняв голову к потолку. Многие в ожидании смотрели вверх, и даже дети вроде как притихли. Но ничего не происходило. Минуту, пять, десять… Женщины снова стали роптать с едва уловимой надеждой в голосе.
“Дум!” – удар был слабый, едва слышимый, но вздрогнул весь зал. Снова – “дум!”. “Дум, дум, дум!”. Кто-то стучался в ржавую дверь, там, снаружи. Еще опоздавшие? Ну, теперь уж все, не откроют.
“Отбой! Эй, там!”. Трое, назначенные какой-то важной инструкцией ответственными, переглянулись. Быстро зашептались – открывать, не открывать? Прошло уже сорок минут, если бы ракеты долетели, мы бы знали. А раз тихо… Значит, и правда – пронесло?
Решились. Скрипнула створка, медленно открывая проход к лестнице наверх. Один из ответственных поднялся. “Что там?”. “Все нормально, не будет бомбардировки. Выходите”. Сомневались еще минуту, потом открыли и верхнюю, ржавую дверь. Еще не поверившие до конца в свое счастье, люди потянулись к выходу.
Мы с Яной покинули бомбоубежище, снова почувствовали дуновение свежего ветерка, увидели Солнце. В ветвях деревьев пели птицы. Рядом стоял полицейский УАЗик, патрульный о чем-то разговаривал с ответственными. Рука его, державшая сигарету, мелко подрагивала. Я подошел, спросил:
– Почему не рвануло?
Он сплюнул себе под ноги.
– Потому что отменили. Кто-то там, за океаном, не дал своим ракетам долететь. Нажал на кнопку, они самоуничтожились.
– А наши?
– Не знаю. Надеюсь, что тоже.
Мы зашли в дом, поднялись на восьмой этаж. Яна открыла дверь квартиры, взяла на руки мяукающую кошку. Посмотрела на меня.
– Хочешь чаю?
Я кивнул.
Оценили 23 человека
46 кармы