Пишут родным, что я погиб

В экипаже танка я был радистом. Один раз, под Невелем, разгорелся жаркий бой, и наш танк был подбит. Командир танка был тяжело ранен, башнер Чистяков убит. И вот я решил вылезти из танка и пробраться к своим. Открыл люк и выпрыгнул. В это время одна пуля пробила ухо, другая вошла пониже правого виска, а вышла с противоположной стороны из нижней челюсти.

Тут же разорвалась граната: одним осколком оторвало большой палец правой руки - видите! - другим ранен в правую руку выше локтя, еще один в левый бок угодил, в легкое, и целая куча вонзилась в подбородок, они и сейчас там, один крупный, с полпальца шириной. И я горю: одежда на мне горит. А со мною вместе выскочил мой товарищ - тоже Лешей звали. И вот я обливаюсь кровью и ему кричу: «Ты отходи к своим, я прикрою!» Он сначала-то не хотел, говорит: «Ты отходи, я прикрою». Но уж тут я его как следует обругал. Он стал отходить, а я его прикрыл - жив остался, мы с ним виделись после!

Как мне силенок ни не хватало, я приполз к своим. Но на пути в болоте увязли наши два танка - сбились с пути, вернее, изменили направление. Я туда и устремился. Они (танкисты) хотели их бросить. Теперь я проник в один танк и спокойно так говорю. Ну, совершенно спокойно, как дома: «Как же вы бросаете танки? С наших же танков он будет бить по нас». Тут они, правда, растерялись.

Вытащил оттуда затворы, клинозатворы с пушки, вытащил пулемет спаренный с пушкой, вытащил лобовой пулемет. И вот я поставил на крыло танка. Из-под машины вижу так - дым, дым. Это наш танк горит, и башнер там - всё. А нам это - как дымовая завеса. Я говорю: «Ну, что, ребята, будем делать? Я вас прикрою, вы отходите. Болотом, - а уже так ночь. - Если я останусь жив, то приду. А если не останусь, смотрите - не обижайтесь». Отошли они. Чувствую, что должны уже выйти к нашим передовым частям, я начал пробиваться тоже… Полз, полз. Чувствую, что могу потерять сознание. Чтобы ускорить движение, я во весь рост встал и побежал, хоть и хромаю, потому что палец на ноге был оторван и натекло полный валенок крови.

А когда я очутился ближе к своим, тут потерял сознание, но меня здесь подхватили, и командир полка Дьяченко забрал меня в свой танк (а он видел, как я прикрывал своих).

Был неузнаваем. Глухой, как пенек. Когда с обожженным лицом, израненного, оглохшего провозили по железной дороге мимо дома из медсанбата в госпиталь, - сестры не узнали. И друзья пишут родным, что я погиб.

«Войны кровавые цветы: Устные рассказы о Великой Отечественной войне», Коллектив авторов, 1979г.