Множество национальных «форточек» вместо системы «одного окна» в Брюсселе

ДМИТРИЙ  ЕВСТАФЬЕВ

Западные СМИ и серьёзные экспертные площадки наполнены переживаниями о судьбе евро-атлантических отношений при Дональде Трампе. Американский президент сдвигает центр внимания с общеевропейских институтов на отдельные государства. Это заметно хотя бы по характеру контактов самого Трампа и его госсекретаря Марко Рубио, так и не нашедшего возможности связаться с лидером евродипломатии Каей Каллас. Он проигнорировал даже формальное соблюдение церемониала — приглашение на встречу министров иностранных дел в Брюссель. Это не могло не вызвать тревогу среди евробюрократов, что доказывает гипотезу: главной властью в Европе является та, которую таковой признаёт Вашингтон.

Администрация «коллективного Байдена», особенно в последние годы, в качестве власти признавала Брюссель. Что было очень заметно по деятельности госсекретаря Э. Блинкена, которого, очевидно, готовят в козлы отпущения в США. Трамп Брюссель в качестве главной власти в Европе не признал неслучайно.

Модель взаимодействия Белого дома с Европой меняется во многом потому, что Трамп и его команда воспринимают евро-атлантические институты как инструмент, захваченный враждебными им лично фракциями «вашингтонского политикума». Которые могут использовать их для саботажа его планов. И определённые основания так считать есть.

Но и на национальном уровне у Трампа в Европе не так много союзников. Конечно, после его воцарения в Белом доме к Виктору Орбану и Роберту Фицо прибавилась Джорджа Мелони, но этим список союзников Трампа, находящихся у власти, пока и заканчивается. Напротив, у власти в Европе оказалось много тех, кто, примирившись с победой Трампа в США, не признаёт его «императором» Евро-Атлантики. Начиная со ставленника Брюсселя в Польше Д. Туска и заканчивая О. Шольцем и премьер-министром Испании, зачисленной  «авансом» Трампом в БРИКС, Педро Санчесом. Так что автоматической «политической присяги» Европы Трампу не произошло.

Не так всё однозначно для Трампа и в отношениях с силами, пытающимися бросить вызов евробюрократии. Трамп действительно популярен среди европейских «новых правых». Но, как показала бурная дискуссия с лидером британской партии Reform UK Найджелом Фараджем, взгляды на будущее у европейских правых и трампистов очень разные. Трамп был знаменем консервативных сил Европы и, придя к власти, рядом символических действий их надежды оправдал.

Но, став руководителем страны со специфическими интересами по отношению к Европе, способствовал тому, что «консерватизм» и «трампизм» становятся всё более расходящимися понятиями. 

Не исключено, что по мере развития «империализма Трампа» мы увидим и нарастание противоречий между ним и его нынешними союзниками в Европе. На это, вероятно, очень рассчитывают в Брюсселе, где пока не идут на прямой конфликт с Трампом, выбирая тактику «обволакивания» даже в таком вопросе, как статус Гренландии.

Вообще-то, принципиальных различий между современным Вашингтоном и Брюсселем не так много. Линия Брюсселя никогда не скрывалась — окончательная десуверенизация европейских стран. До этого осталось всего полтора шага: передача общеевропейским структурам полномочий в сфере обороны, включая вопросы войны и мира, и окончательная монополизация энергетической политики, где ряд стран (Польша, Франция, Венгрия и Словакия) продолжают проявлять самостоятельность.

Но и для любого американского политика, за исключением совсем уж «граждан мира», коих немного даже в среде радикал-атлантистов, неприемлема сама мысль, что «правила» в Евро-Атлантике будут определяться где-либо, кроме Вашингтона, особенно в вопросах обороны. Поэтому трамповская идея о 2—4—5% на военные нужды всех в США устраивала, а его намёки на пересмотр отношений с НАТО останутся только намёками.

В последние годы к обороне прибавилась и энергетическая политика. Если разобраться, «коллективный Байден» по факту проводил по отношению к Европе линию, заложенную Трампом в ходе его первого срока. А Трамп воспользуется (правда, этого не признавая) результатами разрыва связей Европы и России в энергетике, который продавила администрация Байдена.

Просто «коллективный Байден» выбрал систему «одного окна» в Брюсселе, а Трамп предпочитает много национальных «форточек».

Острота противоречий между трамповским Вашингтоном и Брюсселем связана с тем, что они конкурируют за право лидерства в десуверенизации Европы и превращения её в объект геоэкономической — по сути, колониальной — эксплуатации. 

Причём в одних и тех же сферах политики и экономики. Учитывая идейно-политические расхождения между трампистами и либерал-атлантистами, «оседлавшими» евро-атлантические институты, эти противоречия антагонистические.

Любопытен феномен: Брюссель, используя деградацию американской системы публичной политической власти, добился определённых успехов, несмотря на откровенную качественную деградацию европейской экономики. И здесь нельзя не отметить фактор постоянной эскалации ситуации на Украине как инструмента усиления контроля над американской политикой со стороны евроатлантистов. Под конец правления Байдена Брюссель, пользуясь пересменкой и политическим хаосом в Вашингтоне, попытался осуществить «рейдерский захват» сложившейся системы и доходов от неё. С этой точки зрения попытка Трампа провести ревизию евро-атлантических отношений выглядит совершенно разумно.

Что по-настоящему напугало евробюрократию, так это попытки трампистов сломать комфортную для неё модель политики на национальном уровне. Брюссель годами выстраивал комфортную для себя политическую среду в ключевых странах ЕС, исключавшую формирование устойчивых и национально ориентированных систем власти и обеспечивающую ползучую десуверенизацию. Примером успеха этой политики стала Германия и становилась Франция. Трамписты пытаются систему перестроить под себя, хотя и с переменным успехом. Это началось ещё в первое пришествие Трампа и продолжилось даже после его поражения в 2020 году. Но Стивен Бэннон, пытавшийся консолидировать консерваторов в Европе, был просто политтехнологом. Теперь же ситуация разительно изменилась. Илон Маск представляет действующего президента США и может пользоваться его ресурсом власти. А это уже серьёзный риск для ЕС и его ставленников на национальном уровне, прежде всего в Великобритании и Германии. Причём именно Германия, судя по откровенности участия Маска в политических процессах, становится для Трампа «приоритетной целью».

Подведём итог: в Европе, утрачивающей потенциал самостоятельного глобального игрока, столкнулись «два мира правил», сформировавшиеся внутри «объединённого Запада»: «мир права сильного», олицетворяемый Трампом, и паразитический в своей основе «мир наднациональной бюрократии», интенсивно формировавшийся Брюсселем внутри Евро-Атлантики по мере ослабления американского доминирования. Оба этих «мира» в основе своей колониальные и нацеленные на десуверенизацию европейских стран, но с использованием различных механизмов. 

Противоборство этих двух «миров» может быть захватывающим, но итог предсказуем: утрата Европой перспектив самостоятельного развития. Но для Брюсселя эскалация в отношениях с Россией становится одним из допустимых инструментов «внутривидовой конкуренции» с трампистами.