Кукловоды массовых протестов

Первая «цветная революция» в СССР – уроки для нынешней России

Першуткин Сергей

Либеральное сообщество России чуть ли не каждой весной вспоминает события 1989 года в Тбилиси – первой на просторах СССР «цветной революции». С завидным постоянством перемалываются косточки власти и привлеченной тогда на помощь милиции для пресечения беспорядков армии. О тех событиях писал и «Военно-промышленный курьер». Однако тему закрывать все-таки рано, поскольку появляются новые факты и оценки случившегося. Как, впрочем, и новые вопросы.

Их до сих пор немало. Почему фактически начавшаяся на просторах СССР «цветная революция» после закрепления в конституции Грузинской ССР 1978 года особого статуса грузинского языка не получала соответствующих оценок как средство разрушения общественно-политического строя? Почему кампания против Советской армии в Грузинской ССР не воспринималась как часть разрушительной антигосударственной деятельности? Почему партийно-государственным руководством СССР, включая Министерство обороны, не делались необходимые выводы на фоне нарастающего обострения общественно-политической ситуации?

Впервые силовые структуры тогда в значительном масштабе столкнулись с тщательно подготовленными антивластными выступлениями и никто не знал, как будут развиваться события. Само понятие «цветной революции» тогда еще даже не существовало.

Началось с русофобии

Переходя непосредственно к анализу грузинской ситуации, отметим, что начиная с 1978 года, когда в республиканской конституции был закреплен особый статус грузинского языка, фактически началась подготовка к выходу из состава СССР, а соответственно к решающему противостоянию с частями Советской армии. Сегодня многие факты того времени кажутся вопиющими, но центральная власть на них почему-то никак не реагировала.

В 1978 году открылись своеобразные клапаны для оживления национализма и националистических движений. Изучение русского языка и преподавание иных предметов на нем ощутимо сократилось. Зато число призывников, практически не владевших русским, постоянно возрастало. При этом из огромной цифры 125 тысяч новобранцев в СССР в 1988 году заметную группу составляли призывники из больших и малых населенных пунктов Грузии, включая Тбилиси, Кутаиси.

Пренебрежение русским языком в грузинских школах и в вузах шло параллельно с формированием русофобских настроений и антисоветизмом, чему в немалой степени способствовало уменьшение тиража ежедневных газет на русском языке. Из 3,6 миллиона их разового ежедневного выпуска в 1986 году три миллиона экземпляров стало издаваться на грузинском языке и лишь минимальная часть – на русском и иных языках. Впрочем, русских в Грузии с начала 60-х с каждым годом становилось все меньше. В академических институтах открыто приступили к разработке теории «богоизбранности грузинского народа». По этому пути пойдет потом и майданная Украина.

“6 апреля 1989 года на митинге в Тбилиси было зачитано и одобрено обращение к президенту США и конгрессу, которое не было осуждено ни в Москве, ни в средствах массовой информации СССР”

Антирусские настроения, как ни странно, в значительной мере подпитывались из Москвы, из кругов научной интеллигенции, где популярным был видный советский философ Мераб Мамардашвили, именуемый среди либералов грузинским Сократом. Если в начале 80-х годов его русофобские и антисоветские оценки пересказывались вполголоса, то в горбачевскую гласность и перестройку он вслух начал говорить о том, что Советский Союз и Россия оказались выключенными из эволюционного развития.

Русофобия, антисоветизм, антикоммунизм интенсивно транслировались в глубины грузинского общества, промывая мозги широких слоев населения и особенно молодежи, что формировало предпосылки неизбежного противостояния с частями Советской армии, пытавшимися обеспечить стабильность в этой части СССР.

Идеологические процессы негативно влияли на экономику Грузии. После вытеснения с ключевых управленческих должностей высококвалифицированных кадров из числа русского населения в республике обозначился кадровый голод. К началу 1989 года все более частыми становились перебои в работе транспорта, торговли, обслуживания, случались неоправданные остановки производства, отмечалось вмешательство криминальных группировок в производственный и учебный процесс с требованиями остановки работы и направления делегаций для участия в несанкционированных митингах, шествиях и другой политической деятельности.

Студенты большинства учебных заведений перестали посещать занятия, увлекшись политической деятельностью, но преподавателям приходилось ставить высокие оценки из-за боязни расправы. Нонсенс, но на должности доцентов принимались воры в законе и лица, отсидевшие длительные тюремные сроки, в целях подготовки в вузах новой политической элиты.

В молодежной среде набирала популярность военизированная организация «Мхедриони» («Всадники»), включавшая несколько тысяч человек с бывшими заключенными во главе. Их внешний вид, черные башлыки у многих в Грузии стали вызывать страх, рождая ассоциации с известным разбойником начала ХХ века Датой Туташхиа.

Плохо понимающее, что происходит, растерянное и не пользующееся доверием руководство Грузии рассчитывало в крайнем случае на армейский ресурс и силовые методы для наведения порядка. Прежде всего с целью психологического воздействия на деструктивные силы и демонстрацию своей воли. Но как покажут последующие события, этот расчет не оправдал себя.

Долой армию

Серьезным препятствием на пути так называемых демократизации и гласности, разрушения СССР на том этапе оказались силовые структуры. Для их дискредитации планировался и реализовывался целый комплекс информационно-психологических атак.

Важным рубежом здесь стали тбилисские события 8–9 апреля 1989 года. До решающего столкновения в грузинской столице антиармейская кампания велась на основе консолидации оппозиционных сил, криминальных группировок и лишь обретала организационные формы. Однако постепенно ситуация стала накаляться. Антиармейские настроения и недовольство начали исходить уже от местных органов власти и отдельных депутатов. Механизм антигосударственной деятельности отрабатывался, маховик информационно-психологических атак и физических угроз постепенно раскручивался.

Эти тенденции в Грузии подпитывались, повторим, из Москвы – духом горбачевского руководства, снисходительно-высокомерным отношением к людям в погонах, игнорированием позиции Минобороны и Генштаба ВС СССР на переговорах с США, акцентом официальной советской пропаганды на уязвимые места в деятельности военного ведомства и армейских структур в период перестройки и афганской кампании. Армия все чаще подавалась в негативном ключе, а в реальности была костью в горле националистов и сепаратистов, и это все более было заметно во второй половине 80-х годов.

Что касается в целом Грузинской ССР, то постепенно становились привычными и рутинными марши, демонстрации политизированной молодежи у штаба Закавказского военного округа с транспарантами и лозунгами «Да здравствует свободная Грузия!» и «Оккупанты – вон!».

Таким образом, шла раскачка общественно-политической ситуации, готовилась психологическая почва для решающей схватки.

Предтеча «цветной революции»

С высот сегодняшнего опыта можно отметить, что события в Грузии во многом развивались по сценарию «цветной революции»:

провоцирование в обществе хаоса, вседозволенности с целью дезориентации широких слоев населения и местных органов власти;

попытки сформировать в заданном направлении общественное мнение и общественные настроения, дискредитируя власть и легитимизируя оппозицию;

привлечение обществоведов грузинских вузов и республиканской академии наук для разработки идеологии антигосударственных действий;

провоцирование кровопролития при пресечении незаконных акций частями Советской армии;

антиармейская кампания с дискредитацией и запугиванием военнослужащих и членов их семей.

Сегодня это наглядно видно, а тогда, к сожалению, многое было неясно. В связи с чем надо прямо признать, что советская партийно-правительственная верхушка утратила чувство стремительно меняющегося времени и реальной опасности, нависшей над страной. Она была просто не готова ответить на вызовы. Как признался перед смертью Андропов, «мы не знали страны, в которой живем».

Заложница политики

Ситуация в Грузии и в Закавказье оставалась крайне сложной, однако командующий войсками Закавказского военного округа, комендант Тбилиси генерал-полковник Игорь Родионов от имени Военного совета ЗакВО неоднократно вносил предложения по стабилизации общественно-политической обстановки.

Во-первых, по обновлению кадровой политики в вузах и выдвижению на должности деканов и заведующих кафедрами активной и сознательной части профессуры.

Во-вторых, по подготовке и проведению митингов и шествий сторонников общественно-политической стабильности и правопорядка.

В-третьих, по проведению необходимых следственных действий в отношении коррупционеров с целью передачи в суд уголовных дел по многочисленным фактам коррупции, мздоимства, превышения служебных полномочий, мошенничеству.

Увы, все его предложения отвергались грузинским руководством. Казалось бы, принципиальная и обоснованная позиция командования Закавказского военного округа должна была быть рассмотрена в таком случае коллегией Минобороны СССР. Сделаны конкретные выводы, даны рекомендации представителям армии в центральных партийных и советских органах, но этого не произошло. Решения политбюро на основе предложений командующего Закавказским военным округом тоже не появилось.

Сегодня можно сделать вывод, что даже возможную отставку наиболее одиозных руководителей Грузинской ССР горбачевское окружение также не обсуждало. Хотя, судя по всему, это было бы радикальное решение конфликта, включая возможное наделение генерал-полковника Родионова дополнительными политическими полномочиями или избрание его на политический пост первого секретаря ЦК компартии Грузии.

Увы, ни о каких мерах противодействия распаду страны Михаил Горбачев тогда, судя по всему, даже не помышлял. Тем более все это не входило в планы разрушителей СССР, в конкретную деятельность тбилисских и московских либералов-западников. До столкновений политизированных масс с армией в Тбилиси оставались считаные дни. Поразительно, но за три дня до этого, 6 апреля 1989 года на митинге в Тбилиси было зачитано и одобрено обращение к президенту США и конгрессу, которое не было осуждено ни в Москве, ни в средствах массовой информации страны. В нем говорилось:

приурочить одно из заседаний ООН ко Дню суверенитета Грузии 26 мая;

признать 25 февраля 1921 года днем оккупации Грузии большевистскими силами России;

оказать помощь Грузии для выхода из состава Союза, в том числе путем ввода войск НАТО или ООН.

После таких обращений сразу можно было бы арестовывать его авторов и судить за предательство страны, посягательство на Конституцию СССР. Но подобные антигосударственные поступки национальных окраин спускались в Центре на тормозах.

Уроки и выводы

Спустя 32 года можно уверенно сказать, что события в Грузии в 80-е годы были спланированной, тщательно режиссированной подготовкой к проведению акций. Причем главным толчком послужила раскрутка национального фактора, фактически начавшаяся с закрепления в новой конституции Грузинской ССР 1978 года особого статуса грузинского языка.

На примере исследования этих событий отлично видны технологии подготовки и реализации последующих «цветных революций» в других республиках бывшего СССР, к которым советское руководство оказалось не готово. Сделать выводы и извлечь уроки из всего этого сегодня тем более важно как для ретроспективного анализа, так и для прогнозирования опасности подобного развития событий в Российской Федерации, а также для выработки путей их нейтрализации.

Сергей Першуткин,

действительный член Академии военных наук РФ, доктор социологических наук

Опубликовано в выпуске № 16 (879) за 4 мая 2021 года

https://vpk-news.ru/articles/6...