О любви в интернете.

Это был самый чудесный блог в Интернете моей юности. Я тогда ещё не знал, если женщина мыслит как ребёнок, скорей всего, в её жизни уже отгрохотали три мужа и сто любовников. Конечно, я потерял разум. И я не хотел думать, что всё это пишет лысый мужчина. Так бывает. Он сидит в трусах на кухне, пишет и хохочет. Как иногда я сам, ночами.
В той своей страсти я был безжалостен. Я обрушил ей на голову тысячу подвигов и мешок интригующих писем. Это была настоящая любовь в Сети. Так считал я, поскольку не знал про волшебный портал Стихи.ру. Там жестокие люди душат друг друга поэзией. Ужасное место.
Со стороны они все прохладны как медузы. Общаются поэтическими штампами. Но внутри у них бурлит и клокочет. Они там раз в час помирают и тут же воскресают для новых связей. Доны Хуаны и Отелло. И Джульетты, по женской линии.
Например, поэт Петров, влюбился в девушку Леру. Прямо на глазах у других пользователей.
Как поэт, он был хороший человек. Но как мужчина, оставался несколько женат.
Лера целый месяц ждала от него решений по поводу этой неприятной печати в паспорте. Не дождалась и ушла к холостому композитору с другого сайта. Петрову же посвятила утешительный сонет. Так Петров узнал, что он милый и обязательно влюбится ещё, потом.
Он преподавал в школе какую-то ахинею под видом биологии. Как педагог, Петров представлял собой огромный дымный шлейф плачущих женщин. И вдруг, Лера его бросает. Петров не скрывал боли. Его сайт разбух размышлениями о вероломстве. В хлёстких ямбах поэт и педагог обличал Лерины глаза, пальцы и походку. Если выражаться языком математики, выходило: глаза + пальцы + походка = жестокий обман.
Вскоре Петров узнал: упреками женщину не вернёшь. Им совесть в любви не указка.
Тогда он спланировал вызвать ревность. От лица выдуманной поэтессы Светланы стал писать себе дифирамбы. Светлана у него получилась сексуально голодная. Всё вспоминала какую-то ночь. Петров отвечал ей (то есть, себе) многозначительно, что да, было неплохо. Особенно, на кухонном столе.
Такой роскошный пиар дал побочный эффект. На Петрова залипла совершенно лишняя в этой драме поэтесса Ковалёва, математичка из его же школы. Она посвятила Петрову цикл игривых куплетов в жанре «Приди и содрогнись».
Петров погряз в переписке. Он кокетничал за себя, за Светлану и ещё отбивался от Ковалёвой. Триста Петровских подписчиков замерли в ожидании развязки. От напряжения куртуазный Петров стал путать женские и мужские глаголы.
Леру заинтересовал этот гендерный полиморфизм. Поскольку она была умной, а Петров всего лишь красивым, Лера взломала его страницу. (Никогда, никогда не берите в пароли имя своей собаки.)
Лера выложила иронический стих о природе отношений поэта с самим собой. Прямо на страничке Петрова. Стих призывал Петрова и Светлану скорей уже переходить от поэзии к ощупыванию. Тем более, что тут педагогу даже контрацептивы не понадобятся, а только гибкость. И, возможно, зеркало. Если Петрова на каком-то этапе скрутит судорога, стих обещал, что народ соберётся и разогнёт поэта.
Приходит Петров, видит ужасный пасквиль. Конечно, ему захотелось мести. В тот миг он бы с удовольствием задушил десяток-другой начинающих женских стихоплётов. Если б только повстречал.
Он проверил посетителей. Нашёл среди них Ковалёву и понял — это она.
— Сейчас пойду и убью её линейкой три раза подряд, — сказал Петров ученикам.
Ковалёва не знала, какая туча над ней повисла. Вдруг звонит Петров и глухим голосом зовёт в учительскую.
— Ну, наконец-то! — оживилась Ковалёва.
И полетела скорей в сторону счастья, предвкушая встречу прямо на столе, где бумажные простыни с расписанием уроков и графиками роста успеваемости.
«Боже мой, — мечтала она, сбивая на бегу некрупных учеников, — завтра вся школа будет смотреть на эти графики, может быть, со следами нашей страсти».
И вот они сошлись.
— Послушай, Ковалёва! — сказал Петров, прежде чем порвать эту пергидрольную кучу на тысячу разноцветных тряпочек.
— Ах, молчи, молчи! — крикнула женщина, и крепко-крепко к нему присосалась. И сдавила Петрову уши с такой силой, что ему показалось — ногами.
Хорошо зафиксированный мужчина очень покладист в любви. Даже если Петров не планировал целоваться, Ковалёва этого не заметила. Через восемь секунд бесполезной борьбы он решил: а что? На ощупь Ковалёва была приятней, чем Ким Бейсинджер в «Плейбое» его детства.

Слава Сэ