Кузя, блин!

Елистратов Владимир

Мы очень часто путешествуем вчетвером: моя жена, я, мой друг Дрюня и его жена Лена. Такая у нас сложилась компания.

Лена – девушка очень хорошая. Она почти всегда молчит и улыбается. И очень любит своего Дрюню.

Девичья фамилия у Лены – Кузькина, и поэтому Дрюня, то есть Андрей, у которого совсем другая девичья фамилия – Покусаев, называет свою жену Кузей. Точнее так: “Кузя, блин”. Хотя Лена Кузькина давно уже Лена Покусаева, всё равно она остается “Кузя, блин”. Два эти слова как-то незаметно срослись в одно, примерно как “плащ-палатка”, “штык-нож” или “диван-кровать”, и по отдельности в дружной семье Покусаевых не употребляются.

“Кузю, блин” Дрюня поминает ежеминутно. Например:

- Я тебе, Кузя, блин, говорил, а ты, Кузя, блин, не слушала!

Или:

- Сидим вчера в ресторане, а Кузя, блин, ничего не ест. Я её спрашиваю: “Ты чего, Кузя, блин, ничего не ешь?” А Кузя, блин, отвечает: “Худею”. Вот, Кузя, блин!..

Живут они вместе уже давно, и Дрюня, или Дрюшок, Дрюшкевич и т.п., так свыкся с Кузей, блин, что вспоминает о ней даже тогда, когда её нет рядом. Идёт по улице, споткнётся – “Ой, Кузя, блин!” Выпьет кружку джина (Дрюша всё пьёт из своей любимой баварской пивной кружки) – поморщится, помотает головой и опять помянет Лену хриплым шепотом: “Хот… Кузя, блин…плохо пошла!” Любит Дрюшок свою Кузю, любит, блин.

Так вот, мы часто путешествуем вчетвером. С Дрюней и Леной путешествовать очень весело, потому что Дрюня – большой затейник и шалун. Чего-нибудь с ним обязательно произойдёт.

Например, он очень любит говорить по-английски, хотя языка английского не знает.

Пришёл он как-то в ресторан (дело было в Таиланде) и говорит:

- Виноу. И салатоу.

Хозяин не понимает. И он, надо сознаться, не виноват. А у Дрюшка уже жилы на шее пухнут и глаза кровью наливаются. Это нехороший признак: парень он долгопрудненский, конкретный паренёк. В Долгопе непонятливых не привечают. Там на тех, что без смекалки, сердятся. Не в моде там нерасторопность, в Долгопе-то. Не в чести.

- Виноу, понял?! И салатоу, Кузя, блин!

Не понимает таиландец Дрюню. Ну что ты будешь делать! “Салатоу” – ещё так сяк, смог додуматься, межеумок. А “виноу” – ни в какую. Ситуация, конечно, из рук вон. Но Дрюня тоже не виноват, просто он помнит из своей “средней школы с матуклоном”, что многие английские слова заканчиваются на “оу”. Типа “гоу”. А другие на “инг”, вроде “спиннинга”. Но к вино “инг” как-то не лепится. “Вининг” – это как-то… не так. “Вининг” – это явно не само вино, а когда его квасят. “Вининг” – это пьянка. А под вино нужно “оу”. Не надо Дрюню путать! Вино – это “виноу”. Турист – “туристоу”. Это ж так просто! Чего тут непонятного?.. Кузя, блин! Тем более, что, например, в Испании или в Италии дрюнино “виноу” шло на раз. А эти монголоиды тормозят.

Словом, никому неизвестно, чем бы закончился весь этот стремительно назревавший кровавый “салатоу”, если бы не подоспели мы.

Зато уже после это случая Дрюшок твёрдо запомнил слово “вайн” и уверенно заказывал где-нибудь в Китае или Эмиратах:

- Вайн и котлетоу. Гарнира не надоу.

А то, помню, приехали мы в Афины, залезли на Акрополь. Ходим, смотрим. Парфенон, Эрехтейон, храм Ники Аптерос… Чудесный вид сверху на театр Диониса. Хорошо! Только Дрюша ходит тревожный какой-то. Я его спрашиваю:

- Ты чего, Дрюнёк? А? Что случилось-то? Не хандри. Ты отвлекись! Смотри, красота-то какая! Парфенон… Колоннада какая!..

- Да нет, всё нормально, - говорит Дрюня. – Столбы хорошие, ровные. Просто я вайна два литроу забульбенил и две тарелки каких-то гадоу морских сожрал. Чего-то мне плохоу. До ветроу бы мне… А то позоринг будет.

- Так в чём же проблема-то? Проблемы-то нет. Тут у них с этим делом не то, что в Москве – культурно. Порядок везде. Как в ленинской комнате. Не степь, Европа. Иди с Богом, отметься.

Дрюня и пошёл отмечаться. А мы ходим, наслаждаемся античностью, дышим героическим воздухом Древней Эллады. Вдруг смотрим: стоит Дрюшок. В Пропилеях. Жевалки гуляют, руки дрожат. Держит Дрюня какое-то малорослое лицо греческой национальности чуть ли не за шиворот говорит ему с выражением:

- Я же тебя, грек, как друга, по-зарубежному спрашиваю: уэа уборная, комрад?! А? Уборная… Понял? Отхожее местоу! Сортир, понимаешь? Писинг я и по-крупному очень хочу, Кузя, блин!.. Кабинет задумчивости где?.. Ну, куда царь пешком ходит, пенёк ты афинский…

Ах, как вовремя мы нашли Дрюню! А то позоринг был бы на всю Элладу.

Правда, потом, когда он узнал, что над входом в мужское “отхожее местоу” написано его имя, он долго возмущался. Хорошо, конечно, что по-гречески Андрей – мужчина. Но зачем же его на сортире писать?..

Да, Дрюня – большой затейник. С ним не пропадёшь. И не потеряешься. Потому что его “Кузя, блин!” – великая вещь, из любого лабиринта выведет.

Однажды решили мы, опять же, вчетвером, полететь на остров Крит. Сказочный остров, зеленый. А главное – там находится знаменитый Кносский дворец, тот самый мифический Лабиринт, где обитал Минотавр.

Приехали мы в Кносс. Красотища неописуемая! Решили разбрестись на часок. Договорились встретиться в условленное время “там, где р;ги”. Так Дрюшка сказал. Имелись в виду знаменитые каменные бычьи рога – символ, так сказать, крито-минойской древней цивилизации. Там, у “р;гов”, начинаются всё экскурсии. “У р;гов” – это по-кносски что-то вроде “у памятника Пушкину”.

Приходим мы с супругой ровно через час “туда, где р;ги” – нету Кузи с Дрюней. Ладно. Ещё побродили, поглядели на росписи, на изумительной нежности растительный и животный орнамент, на сцены тавромахий – это те самые игры с быками, где удивительно пластично изображены гимнасты, прыгающие через быков, на воинов с лабрисами – топорами с двусторонним лезвием, тоже символом критской культуры, на женские портреты, равных которым, думаю, по изяществу в древнем мире не было. Хорошо! Опять пошли к “р;гам”. Нету Дрюни. И Кузи тоже нету. Куда они могли деться? Заблудились, что ли? Кносский дворец, он, конечно, не очень большой. Это вам не Амстердамский аэропорт и не ГУМ, но, что ни говори, всё-таки лабиринт.

Прошло уже часа два. Ходим мы с супругой по лабиринту, как Тесей с Ариадной, ищем Кузю, блин, с Дрюней. Всё обошли. Зашли в какой-то дальний уголок, уже безо всякой надежды, вдруг слышим родную речь. Дрюнино шипение:

- Говорю ж тебе, Кузя, блин, что р;ги вон там!.. Кучу столбов видишь? И левее бери, левее, там ещё ангар, ну, где стенка с утя;ми, помнишь?! ;ти там, дичь в лютиках, лося разные… Шкет ещё там через бурёнку сигает… Помнишь, Кузя, блин?!. Чуваки с фигурными лопатами ещё… И бабы в декольтах, грудявые такие… Вот от этого ангара с комиксами влево надо брать, там и будут р;ги, Кузя, блин!

Так мы нашли Дрюню с Кузей, блин.

Понятное дело, что “;ти”, “дичь в лютиках” и “лося” – это животный и растительный орнамент, “шкет, сигающий через бурёнку”, - сцена тавромахии, “чуваки с фигурными лопатами” – воины с лабрисами, “грудявые бабы в декольтах” – знаменитые женские портреты, а “ангар с комиксами” – центральный зал дворца с росписями, от которого “р;ги”, действительно, если смотреть с Дрюниной стороны, влево. Даже, можно сказать, “влевоу”.

Так с Кузей, блин, и с Дрюней мы поездили изрядно. Странах в десяти уж точно были. И без нас Дрюня с Кузей поездили дай боже. И сейчас они где-то. То ли в Австралии, то ли в Канаде.

И вот каждый раз, когда я сажусь в самолёт и самолёт, белый красавец, взмывает над планетой Земля, я закрываю глаза и пытаюсь представить себе нашу Землю.

И передо мной встаёт колыхающаяся в знойном бреду Сахара. И седые пики Андов с парящими вокруг них фиолетовыми кондорами. И изумрудные осколки коралловых островов в выпуклом, как линза, океане. И рычащие африканские водопады с сотнями никогда не умирающих радуг. И наши среднерусские серенькие дали, целующие в самое сердце. И какие-нибудь антарктические, говорят, голубые льды, которые я никогда-никогда не видел и вряд ли увижу…

И над всем этим чудом, над всей этой до слёз ранимой, такой теплой, родной и такой вообще-то бестолковой детской сказкой, которую так и не поняли взрослые, я слышу крики моего друга, Дрюни Покусаева из Долгопы, словно отчаянные позывные в далёкие галактические бездны: “Кузя, блин! Ку-узя, бли-ин!! Ку-у-узя-а-а, ба-али-и-ин!!!”

И я не знаю, что я чувствую. Так, что-то среднее. Мне, конечно, немного смешно. Но чуть-чуть всё-таки – “грустноу”. Совсем чуть-чуть.

© Copyright: Елистратов Владимир, 2010

Свидетельство о публикации №210012201086