Новогодний карнавал: Игорь Северянин

Мы открываем предновогодний цикл публикаций "Новогодний карнавал: Ревущие двадцатые!"

В ходе его подготовки студенты примеряли на себя различные "маски" выдающихся людей 1920-х годов, отечественных и зарубежных, оказавшихся в необычных обстоятельствах - то ли машину времени все же изобрели, то ли настоящая новогодняя магия сработала... Так вот, наши отечественные герои оказались в зимней Москве 2020 года. Интересно, напомнит ли им полукарантинная столица свое родное, но непростое время двадцатых годов прошлого столетия? А зарубежные - неведомыми силами перенеслись в новогоднюю Москву 1920-го. 

Как же все запутанно! А кто говорил, что будет просто? 

Итак, наш первый гость...

Около памятника Маяковскому стоял незнакомец, совершенно отличающийся от спешащих людей. Он был одет в длинный приталенный чёрный сюртук с орхидеей в петлице. На плечи было наброшено пальто с меховым воротником. Проходящие мимо женщины бросали на незнакомца взгляды, полные любопытства: «Какой стильный! Кого же он ждёт?». Он отвечал на их взоры обаятельной улыбкой, отчего дамы смущались: «Да, повезло же той, в которую он влюблён!»

Незнакомец посмотрел на памятник Маяковскому и ухмыльнулся. 

«Ну что, Владимир, exegi monumentum? А помните, как Вы призывали сбросить Пушкина с парохода современности? А ведь я писал, что

Он — это чудное мгновенье,
Запечатленное в веках!
Он — воплощенье Вдохновенья,
И перед ним бессилен прах…

Ну, полноте. Помните, как Вы огорчились, не став Королём поэтов? Да, когда я приехал практически к самому концу вечера и вырвал победу у Вас из рук.

В душе – порывистых приветов
Неисчислимое число.
Я избран королём поэтов –
Да будет подданным светло!

Что же… Вам воздвигли памятник, а про меня мало уже кто помнит». Мужчина вздохнул. «Ну, где же она? Может, написала, а я пропустил письмо? Где же этот телефон… Всегда ратовал за технологический прогресс, но с этим… как его сейчас называют? Ах, да, гаджэтом. Не могу я с ним справиться. О, действительно, я пропустил письмо. Что же она пишет? Опаздывает?

«Сегодня не приду; когда приду — не знаю…»

Ну, что же…

Всё прошло, как всё проходит. И простились мы неловко:
Я «обманщик», ты сердита, т.е. просто трафарет.

Придётся праздновать Новый год одному. Так… учили же меня как в этом гаджэте поймать моторное ландо. Подождите. Почему всё стало чёрным? Почему не реагирует? Ах, гаджэт-гаджэты, гад же ты! Придётся пробовать поймать по старинке. Шоффэр! Шоффэр! Остановился. Какой просторный моторный лимузин, куда там до тех полурындванов-полуковчегов. Куда едем? Милейший, везите в « Кафе Пушкинъ». Одному праздновать грустно.

Затянут в чёрный бархат, шоффер – и мой клеврет –
Коснулся рукоятки, и вздрогнувший мотор,
Как жеребец заржавший, пошёл на весь простор…

Остановились. Интересно, почему? Что говорите, пробки? Не совсем понял Вас. Какие пробки? Ах, много машин на дороге? Как чудно́ это слышать! Ну, что же… Я не тороплюсь. Посмотрю, как изменилась Москва.

Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском — это пульс вечеров!

Как долго я тут не был? Давно уже, милейший, давно… Москва стала красавицей! Как украсили её к празднику! А что это за динамичная музыка играет у Вас? Рэп?... Говорите, это сейчас модно? А раньше все славили фокстрот…

Король Фокстрот пришел на землю править,
Король Фокстрот!
И я - поэт - его обязан славить,
Скривив свой рот…

Ну, что же оставим музыку. Она, как и мода, постоянно меняется. Ах, вот и памятник Пушкину. 

Мне казалось, что раньше он стоял в другом месте. Что за громадная постройка прямо за ним, милейший? Кинотеатр, говорите? А ведь раньше кино было чем-то диковинным, и не везде его показывали. Люди были завсегдатаями театров.

Сновала рассеяно блесткая публика
Из декольте и фрачных фалд.
А завтра в рецензии светскою рубрикой
Отметится шикарный гвалт.

Что говорите? Ничего не изменилось, кроме декольте и фрачных фалд? Всё также премьеры модных театров вызывают шквал эмоций? Любопытно… Что? Уже приехали? Благодарю Вас, милейший. 

А морозец всё-таки есть! Поскорее в кафе! Где тут maître d'hôtel? Надеюсь, что мне зарезервировали столик. Bonsoir! Где могу оставить пальто? Вы возьмёте? Премного благодарен. Где, говорите, я могу расположиться? 

За тем столиком, что в углу? Merci. Я думал, что буду здесь почти в одиночестве, а посетители всё прибывают и прибывают. Хотя, чему я удивляюсь: некоторые, как и я, просто не могут сидеть дома. Особенно дамы.

Люблю заехать в златополдень на чашку чая в жено-клуб,
Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и о ссорах,
Где глупый вправе слыть не глупым, но умный непременно глуп…
О, фешенебельные темы! от вас тоска моя развеется!
Трепещут губы иронично, как земляничное желе…
— Индейцы — точно ананасы, и ананасы — как индейцы…
Острит креолка, вспоминая о экзотической земле.

И сейчас ничего не изменилось. А, garçon, благодарю за меню! Чем можете меня удивить? Мороженое из сирени? Нет такого? Как жаль…

Я сливочного не имею, фисташковое всё распродал…
Ах, граждане, да неужели вы требуете крем-брюле?
Пора популярить изыски, утончиться вкусам народа,
На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс в вирелэ!

Тогда, будьте любезны, ананасы в шампанском и ваше фирменное блюдо! Записали? Чу́дно! Какая здесь прекрасная музыка, и благо не фокстрот! Интересная публика в ресторане… Вот тот мужчина, который так оживлённо что-то рассказывает своей спутнице и так отчаянно жестикулирует руками, будто отгоняет нудную мошкару. Судя по загару, недавно вернулся из южных стран. Что же он может поведать своей даме?

Он расскажет о лазори Ганга,
О проказах злых орангутанга,
О циничном африканском танце
И о вечном летуне — «Голландце».

Ах, как же она на него смотрит! Любой мужчина отдал бы всё за этот взгляд.

Вы к нему прижметесь в теплой дрожи,
Полюбив его еще дороже…

Гости всё прибывают. Вот ещё одна пара расположилась за одним из соседних столиков. Я чувствую тонкий шлейф духов… Ох, как же они похожи на Её любимый аромат…

Твои духи, как нимфа, ядовиты
И дерзновенны, как мои стихи.
Роса восторг вкусившей Афродиты —
Твои духи!

К сожалению, это не моя любимая вервэна, но всё-таки я опьянён этим запахом. А вот дама за столиком у окна явно заметила, что я с любопытством рассматриваю других. В её кокетливом взгляде желание познакомиться. Отвечаю ей улыбкой.

Я не влюблен в нее нисколько,
Как, впрочем, и она в меня.
Мы лишь слегка флёртуем только —
День изо дня. День изо дня.

Её соседка совсем другая. Она выглядит уставшей, нисколько не заинтересованной тем, что происходит вокруг. И даже, когда к их столику подходит очередной франт, пытаясь пригласить её на танец, отвечает сухо и небрежно.

Она устала от людей,
Равно: от хама и эстета,
От их назойливых идей, —
Она, мимоза полусвета.

Как же настойчив этот молодой человек! Всё не теряет надежды на её согласие. Так… похоже его осчастливит подруга «мимозы полусвета», которая решила вместо неё с ним повальсировать. Интересно, чем вызван её поступок? Ей понравился кавалер, или она захотела вызвать у меня чувство ревности? Судя по её быстрому взгляду на меня и хитрой улыбке, склоняюсь ко второму варианту. А, garçon, принесли ананасы в шампанском? Благодарю.

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

Про что же писать? Мне кажется, что я про всё написал. И тогда и сейчас практически ничего не изменилось: ни повседневная жизнь, ни люди. Получается, что мои стихи актуальны до сих пор? Правда, мало, кто их помнит…Постойте! Вот та блондинка, что сидит через столик напротив в окружении знакомых.

Ты совсем не похожа на женщин других:
У тебя в меру длинные платья,
У тебя выразительный, сдержанный стих
И выскальзывание из объятья.

Она им что-то читает. Стихи! Не мои ли? Минуточку… Ах, нет. Не мои.

Ты в Ахматовой ценишь бессменную боль,
Стилистический шарм в Гумилёве.

Ma chère, прочтите и мои стихи! Я вижу, что вы тонко чувствуете поэзию! Будьте любезны! Очаруйте меня!... О, что я слышу! «Это было у моря, где ажурная пена…» Ах, ma chère, встретиться бы нам у этого моря. Что вы ещё рассказываете своим друзьям? Понимаю, что подслушивать плохо, но просто не могу удержаться. У этой прекрасной незнакомки дар не только чтеца, но и рассказчика: её окружение боится пропустить хоть одно слово. Она рассказывает им про то, как я описывал моду в своих стихах. Неужели это в самом деле так интересно? Когда я сочинял свои произведения, мне и в голову не приходило, что параллельно веду летопись моды.

Погодите-ка, что Вы только что сказали, ma chère? Что увлеклись поэзией, когда услышали стихотворение «В парке плакала девочка»? Что я – Ваш любимый поэт? И что скоро Вы вновь устроите поэтический вечер, посвящённый моему творчеству? Нет, я точно опьянён, и мне кажется, что я в бреду. Получается, что не совсем я ещё забыт. И душу мою теперь будет греть то, что где-то кто-то читает мои стихи на новых поэзоконцертах.

Какое оживление началось! Ах, да! Уже пробило двенадцать часов. Новый год вступил в свои права… как и тогда… почти сто лет назад…Аня Лобанова

И снова Новый год пред хатой,
Где я живу, стряхает снег
С усталых ног. Прельшая платой
Хозяев, просит дать ночлег.
Мне истекает тридцать пятый,
Ему идет двадцатый век.
Но он совсем молодцеватый
И моложавый человек —
Былых столетий соглядатай,
Грядущих прорицатель нег,
Цивилизации вожатый,
Сам некультурный печенег.
Его с классической заплатой
На шубе знал еще Олег.
Он входит. Пол трещит дощатый
Под ним: ведь шаг его рассек
Все почвы мира. Вид помятый
Его надежил всех калек
И обездоленных. Под ватой
Шубенки старой — сердца бег,
Бессмертной юностью объятый:
Его приемлет дровосек —
Ваятеля античных статуй,
Виновника зачатья рек…

Аня Лобанова