ГЕНЕТИКА ЭДЕМА

ГЕНЕТИКА ЭДЕМА

Борис Ихлов

Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.

Достоевский

- Ты зачем нас с ними познакомил, Джон? Чтобы убить? – эта мысль неотвязно, истерично вертится в голове, пока читаешь эту чудовищную книгу. – Ты Гамлет? Или нет – ты Чикатило?

- А ты, мой читатель, скажи: многих ты хотел бы убить?

- Многих. Но зачем ты убиваешь тех, кто задел сердце, почему в мире нет счастья тем, кто этого достоин?

- Потому что в этом мире самые отвратительные, самые глупые, бездарные, – одновременно самые живучие, успешные, самые довольные. Ведь я пишу мир такой, какой он есть.

- Ты хочешь сказать, это от первородного греха? Мыло, которое не смывается, карабины, на сумке, которые рвутся, чай из сучков, телефон без связи, минеральная вода из водопровода – куда ты отправил своих героев?

- Дочитай книгу до конца.

Умирает счастье семьи Гамильтонов Десси, умирает счастье семьи Том, ее брат. Ее можно было бы спасти, если бы не наивность доброго Тома. И Том кончает жизнь самоубийством. Они оба не от мира сего, они хронопы Кортасара, они Петя и Наташа Ростовы. Они должны были жить.

Это ли не Васса Железнова? Это ли не Гамлет? Это ли не Иуда Искариот Андреева?

Это ли не «Исусов грех» Бабеля? Тут и античный фатализм Софокла, Эсхила, Еврипида – сюжет с подарком неминуемо повторяется, его не избежать.

И мы понимаем, кто в Америке Достоевский. И переполняющая зависть: как это он смог?!

Библейская схема

Добро в романе Стейнбека деятельно, созидательно, ему не надо волшебной палочки.

Более того: добро не занято противодействием злу! Волшебник не разрушает чары колдуна, а ведь в этом и есть единственная функция добра в сказках. Ну, разве что Ивана-дурака царем сделать. А зло - тратит все силы только на бордели. Тема борделей непреходяща у Стейнбека (см. «Консервный ряд»).

Но если Кейт - это дьявол, так очень странный дьявол: то у него пальцы болят, то он боится собственного сына Кейла, то его страшно, почти до смерти, избивает мистер Эдвардс. Кроме того, там целый сонм дьяволов, которые всегда готовы растерзать друг друга, в том числе и Кейт.

Слаба на алкоголь. Достаточно рюмки хереса, и она начинала выбалтывать все свои самые сокровенные мысли. Однажды выпила рюмку водки, глянула на Адама своими мутными стекляшками и спросила: «Хочешь скажу тебе про наши отношения? Вот шел скорый поезд, а я нажала ручку тормоза. Не люблю, когда кто-то бежит быстрее, чем я».

Итак, что будет, если зло смешать с добром в одном человеке? Пусть Кейл – поле сражения. И что побеждает? Зло. Кейл ломает-таки своего брата, чтобы выстрелить в Адама.

И… что? Ничего. Нет никакой победы добра. Поле брани усеяно трупами, но даже Фортинбраса, чтобы хоть кого-нибудь похоронить, не видно. Роман остается недописанным.

Конечно, порой противоборство захватывает, ждешь, кто всё-таки победит: «Спартак» или «Динамо». Но затем всё это становится скучно, как скучно любое навязывание схемы.

Мнение журнала Time: «Роман слишком плохо и неумело выполнен, чтобы рассказанная в нём история могла заинтересовать».

Но ведь не только истеблишмент высказался насчет романа, поначалу и широкая публика его не приняла.

В реальности, где нет схем, всё по-другому, не по схеме.

Зло хватает за горло, когда ты слаб, когда высшее существо в твоей стране всеми своими силами, всей мощью КГБ и МВД, набросилось на тебя, как Цербер, когда мир изолировал тебя, сделал бесполезной твою борьбу.

Ни одного человека вокруг. Ни одного! Только вот ты в Перми, не в Елабуге.

Ты жил в предположении, что тебя окружают люди. Да, ты знал, что большинство из их – это равнодушные обыватели, глупцы или неграмотные. Цель существования многих из них – гадить людям.

Оказалось – все таковы. Тебе не к кому обратиться. Тебя окружают чурки, как определял Ремизов - человек человеку бревно. Окружают тебя идиоты, которым ничего нельзя объяснить.

Окружает тебя планета Плюк. Сама планеты делает твою борьбу бессмысленной.

«Я ненавижу человечество, / Я от него бегу, спеша. / Моё единое отечество — / Моя пустынная душа.

С людьми скучаю до чрезмерности, / Одно и то же вижу в них…»

У Стейнбека - на удивление - множество персонажей правильно оценивает Кэти-Кейт, они против нее: Сэм Гамильтон, Карл, полицейский Гораций, ее сын Кейл, слуга Ли.

В реальном мире окружающие, как тупые полицейские в американских фильмах, либо ничего не могут понять и делают всё, чтобы тебе сделать еще больнее, либо принимают строну зла. Увещевают тебя, дескать, ты неверно поступаешь и неправильно думаешь.

Аргументы в пользу зла – просто замечательные: «Ты выступаешь в роли прокурора, а нужно выступать в роли адвоката». «Нормальный мамик». «Как же ты ее любишь!» «Все с ней нормально. Это ты виноват, это ты болтаешься как … в проруби!»

Обратиться совершенно не к кому!

Увы, Стейнбек лишает читателя и удовольствия поглядеть, как добро корячится в попытках исправить зло, как добро в этом бесполезном занятии уничтожает свою жизнь, как бросают дрова в топку печи в доме, который скоро сгорит сам.

Ты не найдешь выхода никто. никто тебе не поможет. Вокруг тебя – вакуум.

Единственная задача – выжить. Но ты ее решаешь из рук вон плохо.

Грубый объективизм

Нет ни пропитанных оспой одеял для индейцев, ни отстрела бизонов, ни 5 долларов за скальп. Гибель миллионов прошла мимо Стейнбека. Эти миллионы у Стейнбека – ленивы, а их первые убийцы, испанцы – трудолюбивы. Пришедшие им на смену другие убийцы, англичане, еще более трудолюбивы. Видимо, Стейнбек боялся писать о геноциде местного населения, который учинили испанцы с англичанами. Н только пишет: « ы их сложил друг на друга, как дрова… Их там больше двухсот человек было… набросали хворосту и полили керосином…»

Правда, Стейнбек всё же определяет кое-какие социальные основания зла и добра. Сын Сэма Гамильтона Уилл – не впитал от отца доброту – потому что стал бизнесменом. Он собирается не то, чтобы обворовать своего брата Тома, но немножко «подвинуть».

Уилл – еще один кандидат в Каины: он нежно любит своего отца, а тот им пренебрегает

Однако Уилл недостаточно буржуа, в нем есть теплые чувства к своей семье, да и к друзьям он добр.

В то же время история, как Кейт травит Фей, чтобы завладеть предприятием, история рабов-китайцев, история убийства матери Ли и рождения Ли – замечательно показывает, что это за общество, где проживают прекраснодушные Сэм Гамильтон, Оливия, Молли, Десси, Том, Адам, его сын Арон. Это не одна только дрянная Кейт, это ВСЁ общество такое.

На примере Сэма Гамильтона писатель показывает, что в капиталистическом обществе талант и упорный труд не приносят успеха, в трудах праведных не наживешь палат каменных. Успех приносит коммерческая жилка, которая есть у его сына Уилла, туповатого малого.

В романе - история Америки. В романе - Генри Форд. Но я бы не хотел сводить особенное к общему. Разве можно свести трагедию «Ромео и Джульетта», непримиримую рознь между Монтекки и Капулетти, к феодальной распре? Разве можно редуцировать трагедию «Гамлет» к классовой борьбе?

Как и в «Гамлете» история общества будто бы идет стороной мимо трагедии в Салинасе.

Сравнение весьма точное: история общества для Стейнбека – как фон, точно так же, как в Гамлете – борьба за престол – фон. Шекспир обращается к античной мифологии, к ее садизму – Стейнбек апеллирует к мифологии библейской, к библейскому садизму. У ветви каиновой – константы зла, и Гамлет находит константы зла - даже у своей матери, и судьба ее карает. И есть еще одно замечательное сходство – Гамлета хоронят как воина. Не Авеля – Гамлета. Гамлет – человек бунтующий.

«Субъектность человека по самой сущности своей межсубъектная», - повторяет Батищев в «Диалектике творчества» тезис Маркса о Фейербахе. Ну, завел…

Литература, чурающаяся обществоведения, не чувствующая, что такое классовое угнетение – дура или претенциозная бездарь. Литература, сводящая особенное к общему – дура или проститутка. Литература – это не учебник обществоведения.

«… Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…» «Есть в русской природе усталая нежность…»

«Слушай! Ели, ветвистые ели непогодой студеной шумят…» «И вот мне приснилось, что сердце моё не болит…» «Запели петли утло, и тихо входят будни с их шелухою сутолок…» «Да, я знаю, не мелькнет его быстрый взгляд на моем окне, во мгновение ока умчится он из глаз моих, только флейты гаснущий напев долетит ко мне, всхлипнув, издалека…» Нет желающих откопать здесь классовые корни?

А ведь найдутся партийные функционеры, которые объявят, что стремление к справедливости, месть за отца – всего лишь предлог, а подоплека действий Гамлета – борьба за право заполучить трон как сыну и наследнику убиенного короля. Якобы Шекспир бессознательно указывал на нестабильность системы престолонаследия, когда трон переходит по очереди к самому старшему из живущих представителей правящей семьи, а не к старшему из детей. При таком положении во власти новый ребёнок, который мог родиться у Клавдия от Гертруды или от последующей жены, мог стать королём после Клавдия, а ветвь Гамлета была бы отстранена от престолонаследия (Википедия).

Ведь в истории так и было! В 1534 году после смерти Фредерика I Госсовет Дании решил избрать преемником не старшего сына покойного, а второго по старшинству Ганса Старшего. После войны и осады Копенгагена Кристиан III добился признания как короля.

Но Шекспир не виноват, что так было в истории. Его-то текст восходит к скандинавской мифологии, к легенде об Амледе в хронике «Деяния данов» Саксона Грамматика от XIII века.

Библейский детерминизм

Однако ж Стейнбек из эконмического фатализма бросает читателя в фатализм библейский.

Он наталкивает читателя на мысль, что люди делятся на плохих и хороших, нет ни класса банкиров, ни класса фермеров, о которых он пишет ранее в «Гроздьях гнева», а есть вечные добро и зло, которые вселяются в каждого и уже неистребимы. Черное и белое, инь и ян? «У человечества, - пишет Стейнбек, - есть одна-единственная тайна. Все наши романы, вся поэзия вертятся на непрекращающейся борьбе добра и зла…» Абстрактного добра и абстрактного зла. Если так, то жизнь Америки, война соперничество с Великобританией – лишь фон, второй план. Пусть, в лирической поэзии, в "Метели", "Асе" или в "Вешних волах" даже фона нет. Потому опустим исторический фон.

Итак, Карл – почти Каин, Адам – почти Авель. Адам – добрый, романтичный, Карл – циничный, злобный. На день рожденья отца Адам дарит ему щенка, который ему ничего не стоил, а Карл – перочинный ножик за 60 центов. Всю жизнь Карла - и всех нас – мучает вопрос: почему отец, Сайрус Траск, пренебрежительно отнесся к подарку Карла и возрадовался подарку Адама? Что ему стило сказать Карлу хотя бы спасибо? Нет, отец не только не благодарит, он еще и нарочито не пользуется ножиком Карла. Зачем?? Почему отец пожелал досадить своему сыну?

И Карл, согласно легенде – нет, не убивает Адама. Но сильно, до полусмерти, избивает. И прячется. Отец ищет его, чтобы пристрелить, но потом забывает.

Итак, господи, зачем ты не обратил внимания на подарок Каина, который тебя любил, что стоило тебе сказать хотя бы «спасибо», тебе что, было тяжело, в горле пересохло или западло?

Итак, Карл бьет Адама смертным боем, однако великодушный Адам продолжает любить брата! По-христиански. Никакого сопротивления, как щеку другую подставляет.

Да и Карл тепло относится к Адаму. А то, что избивает – ну, так уж он устроен, этот Карл. И не Карла отправляет отец скитаться в землю Нод (в армию) – но Адама. Отец подозревает, что в армии вскроются все чудовищные черты Карла, а так рисковать он не хочет. И оправляет в армию Адама, на кой-то черт.

Но кто же такой этот отец? Тут Стейнбек уже ничего не боится. Он прямо заявляет: этот потерявший ногу во время войны солдат – мошенник, он нажил положение в обществе и состояние враньем о своих подвигах. Оказывается, это всё ложь: и откровения, и сотворение мира за 6 дней, и победа над Горгоной, и воскрешение Лазаря, и чудеса пляшущего Шивы.

Далее в ткань романа вплетается судьба Кэти Эймс, впоследствии Кейт Эймсбери. После этого чтение переходит в галоп. Описания природы уже не понимаются, а просматриваются по диагонали.

Кейт - редкая сволочь, цель ее жизни – даже не деньги и даже не власть над людьми. Ее цель – как у старухи Шапокляк, нагадить людям. Она сожгла дом своих родителей – чтобы отомстить, она смогла так досадить человеку, который был в нее влюблен, что тот избил ее так, что почти что убил. Она стреляет в человека, который спас ее от смерти и безумно ее полюбил.

После избиения спас ее, конечно же, Адам. Как он мог влюбиться в такую стерву? Скорее всего, не в нее. Просто душа ждала. И тут Стейнбек четко следует логике отца нашего: просишь у него любви, так полюбишь первого встречного, назло, вместо Леля – Мизгиря. Таков уж он, отец наш.

И мы читаем в галоп, ожидая, когда же Кейт вот-вот добьет Адама окончательно.

Кэти и Карл – два сапога пара, они понимают друг друга. Адам женится на Кэти, но Кэти успевает переспать с Карлом. Потому неясно, чьи получаются дети. Она самостоятельно, своими руками, вязальной спицей пытается сделать себе аборт, проткнуть плод- но неудачно.

Ребенок – это обуза, свяжет по рукам и ногам. Знаете, как в деревнях избавляются от детей? В Серебрянке Гайнского района Коми-округа мама брала ребенка на руки, поднимала повыше и бросала на пол. И еще, и еще раз, пока не переставал дышать. Другая мама накачала ребенка седуксеном. Местные врачи замучились откачивать детей.

Знавал я одну Кейт из Свердловска. Довела своего мужа до того, что тот начал бить сына. Завела себе любовника, забеременела от него и стала шантажировать. Перед этим развелась с мужем, который оказался уже третьим. Но пришлось прекратить шантаж – дело в том, что Кейт №2 только-только начала преподавать в университете, на журфаке, второй ребенок был ей ни к чему. Аборт? Да, это нынче – пара пустяков, но вот скрыть его – невозможно. Что же делает Кейт №2? К ней должны были прийти родители, навестить. Перед их приходом она выпивает бутылку растворителя, приходят родители, отвозят ее в больницу, ее спасают. Но затем закономерно случается выкидыш. А родителям сказала, что выпила растворитель по ошибке. Характерная черта всех Кейт – врут, как дышат.

Позднее Кейт №1, чтобы нагадить Адаму, сообщает ему, что оба сына от Карла.

Но дальше – самое удивительное: к одному сыну, Арону (второму Авелю) по наследству переходят черты Адама. К Кейлу (второму Каину), переходят черты Кэти, но в смягченном варианте. Мало того, что он постиг свой грех, он еще и твердит себе, что не желает быть скверным. То есть: нагадит, а потом кается.

Именно по наследству переходят черты, это не фенотип – потому что Кэти уходит из семьи, а Адаму все недосуг, он лишь позднее находит время заняться детьми.

Первые американские читатели не верили. что такая женщина, как Кэти, может встречаться в природе. Но мы-то с вами уже знаем: еще как может. И у Кэти есть прототип, Стейнбек дотошно изучил ее историю, по рассказам очевидцев, по газетам, по чьим-то воспоминаниям. Кроме того, он вплел в роман и собственную судьбу, так что не исключено, что он сам нахлебался от такой, как Кейт, сам столкнулся в жизни со злом, которое как некая константа, живет в иных людях. Иначе бы как он понял Кейт.

Или всё же по описаниям он знал о ней? Ведь иначе он не мог бы так отстраненно о ней писать.

Есть, есть такие. И в школе в нашем классе они были. В них с раннего детства – зло. Стремление нагадить. И жизнь не может это зло вытравить. Оно кукарекнет в самом неожиданном месте.

И не говорите, что не знали Сэма Гамильтона. А изобретатель лампочки Лодыгин? Умер в Бруклине.

А разве вы не встречали такую, как Оливия? Я встречал. У меня сестра такая. Тоже, кстати, училка.

Господи, что ты наделал?

«И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним». То есть. Бог сам огорчил Каина, да еще и упрекает его. Бог (бог!) не понимает, почему Каин огорчен. Да он и не всеведущ, спрашивает, где Авель. Т.е. бог либо идиот, либо сволочь.

Почему господь наплевал на подарок Каина? У церковников и у рядовых верующих толкований – тысячи, но все они ничем не подкреплены. Ничем! Как правило, это фантазии. Из Библии: Авель принес жертву лучшую, Авель - с верою, нужно было животное, которое ты любил, нужно было возложить на него руки, перенося на нег свой грех, и прочая чепуха.

Иерей Константин Корепанов объясняет дело так: «Каин был старший ребенок, единственный и первый на Земле, он князь. Каин не смог принять Авеля с которым нужно был делиться. Бог не мог принять жертву Каина потому, что Каин был горд, его надо было вразумить. Вразумить чем? Унижением?

Откуда явствует, что у Каина гордыня? В Библии нет на это никаких указаний.

Как еще помочь Каину? – спрашивает иерей. - Только путем убийства Авеля. Смерть для бога ничего не значит. Но если предположить то. чего не было, если и была гордыня – почему бы просто не сказать Каину, в чем дело? Или песком рот забило? Поговорить по душам с Каином бог не может. Не умеет. Сухомлинского не читал.

«Испорченный, капризный ребенок», - характеризует иерей Каина. Т.е. он экстрасенс, который читает мысли мертвых. Он одну нелепую фантазию. нагромождает на другую, только бы оправдать дикость господа. Т.е. для объяснения нужно не указывать на садизм бога, а огульно вывалять Каина в грязи, как троцкиста или вредителя. Приписать Тухачевскому бонапартизм, генералу Павлову – профнепригодность, середняку – страстное желание оставить Красную Армию без хлеба.

Пусть жертва Авеля была лучше жертвы Каина. Ну, и сказал бы плохо воспитанный Господь, дескать. Каин, и Каин, а жертва-т Авеля получше будет… Но зачем же полностью игнорировать, даже если жертва хуже? Что, господь не знает, что дареному коню зубы не смотрят? Что дорог не подарок, дорого внимание? И верблюд – подарок, и пуговица – подарок. Дар – не купля: не хают, а хвалят. Подаренная копейка – дороже выпрошенного рубля. И малый подарок не наклад. Дают — бери, а бьют — беги. На подарок не жалуются. На, тебе, Боже, что нам не гоже. Что нам не мило, то попу в кадило.

Чтобы разгадать загадку бога, надо вспомнить, что религия есть отражение в общественном сознании общественной иерархии. А иерархия подразумевает массу процессуальных тонкостей: кланяться боярину нужно именно в пояс, барщину отрабатывать в срок, ваше величество отличать от вашего благородия и, тем более, от вашего сиятельства».

Бытие 4: 7: в греческом варианте текст резко отличается от еврейского. С греческого: «Если ты правильно принёс (жертву), но правильно не разделил (жертву), разве ты не согрешил?»

То есть: возможно, Каин, входя к господу, не соблюл дресс-код, вилку держал в правой руке, обратился не по чину или ленточкой с бантиком жертву не перевязал. В переводе библейского текста выпушен кусок, который объясняет причину отказа бога от жертвы Каин. Аналогично были выпущены многие куски. Например, фрагмент, откуда у Каина взялись жены. Противопоставление «Каин – Авель» - это не вселенский вопрос. Здесь нет проблемы, проблему придумали писатели, а разбирают ее глупые церковники. Стейнбек же слишком сильный акцент сделал на библейской схеме.

Название романа: «На восток от Эдема». Господь изгоняет Каина в землю Нод, на востоке. Можно, конечно, мечтать, что Нод – это и есть США, земля, куда из рая изгнали всех американцев. Однако название лишь соответствует библейской легенде. Слишком много смыслов в романе завязано на священное писание. Эта схематичность выхолащивает из романа художественность.

Изначально схемы не было, роман был адресован юным сыновьям Стейнбека — Тому и Джону. Семья Гамильтонов, фигурирующая в романе, была списана с настоящей семьи Самюэля Гамильтона, который приходился Стейнбеку дедом по линии матери. Кроме того, в романе на некоторое время в качестве второстепенного персонажа появляется сам Джон Стейнбек.

Название «Знак Каина» появилось после того, как писатель решил включить библейскую аллюзию непосредственно в название романа. И только после того, как Стейнбек транскрибровал историю Каина и Авеля непосредственно в текст, роман обзавёлся своим окончательным названием — «К востоку от рая».

Кто виноват?

Мудрый китаец Ли, слуга Адама, его друг и даже член семьи излагает Сэмюэлю Гамильтону и Адаму свою точку зрения на греховность. Он обсуждает с ними легенду о Каине и Авеле, рассказывает, что она была плохо переведена на английский. Его родственники из Сан-Франциско, группа китайских учёных, изучали иврит, чтобы понять мораль истории Каина и Авеля. Они обнаружили, что еврейское слово «тимшел» означает «ты можешь», то есть, человек волен выбрать свой путь, следовательно, люди не обязаны стремиться к святости и не обречены на грех.

Однако в романе противоречие: тимшел-то тимшел, да только вот по всему роману никто ничего не может, рок (господь) предопределяет всё в мире, все поступки, рождение пар сыновей, разделение из на Каина и Авеля, обязательность момента с подарками (жертвой)

Тем не менее, китаец Ли учит Кейла, что в каждом есть зло, мы такие, как мы себя ведем.

В принципе, такая позиция сегодня легализована, в американизированных вариантах христианства есть свобода выбора – ведь так диктует требование демократии и плюрализма мнений.

Но Стейнбек идет дальше этой констатации, он смешивает добро со злом воедино, но поле битвы – не один Кейл, не брань между плохими и хорошими в городке Салинас, битва идет в каждом.

Считают, что Кейл - это Калеб, Арон - это Аарон (Википедия). Однако Халев хотя из колена Иуды, но за то, что повиновался Богу, вошёл в Обетованную землю. Аарон – старший бара Моисея. Т.е. Кейл и Арон никакого отношения к этим библейским персонажам не имеют, это просто повторение в следующем поколении всё тех же Каина и Авеля.

В Библии Каин уклоняется от ответа, желает скрыть преступление: «Разве сторож я брату своему?»

У Стейнбека Кейл сначала ответствует сходным образом, но затем честно кается, что убил Арона.

Адам, что ты наделал? Адам, ты убил своего сына. Ты повторил своего отца Сайруса Сакса. Ты по-животному отнесся к подарку сына, ты вызвал в нем ненависть к брату. И никто не отвел твою руку, ни Ли, ни Арон, ни Абра. В отместку Кейл отводит Арона к их матери, Кейт, что становится ударом для Арона, он орет на свою мать. Арон уходит в армию, вскоре в сражении его убивают. Кейт не пережила и покончила жизнь самоубийством. И Адам не пережил смерть сына.

Но вот последний момент: Ли подводит Абру и Кейла к его постели. Чтоб тот благословил, скажи хоть его имя (Кейла), просит он

Утверждают, что Адам – «не вербально», движением глаз – прощает Кейла (Википедия) . Это неверно.

Адам не прощает Кейла. Он до последнего борется со злом – так, как он это умеет. Он восстает против церкви, он отвергает учение о вечной греховности.

Но Адам борется в рамках библейских верований, он уверен в грехе Каина, но утверждает, что грешник может победить в себе грех. Для Адама не он сам, а Кейл виновен.

Хотя именно он, безгрешный, и есть зло!

Ты, Адам, не любил своего отца, который тебя любил.

Ты, Адам, умудрился оскорбить подарок сына, ты не смог ему объяснить простых вещей, ты чуть ли не злобно напал на наивного Кэйла, дескать, тот обокрал фермеров.

Ведь Кейл не изучал марксистскую политэкономию, он не знает, что такое прибавочная стоимость.

«Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу. И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел (не посмотрел, не принял) » (Быт. 4:3-5).

Перед тем, как задать последний вопрос, вспомним, что писал Энгельс в книге «Положение рабочего класса в Англии»: «Буржуазия всегда готова обвинить рабочих лени, пьянстве и беспорядочных половых связях». Это буржуазия – но идеализировать рабочий класс не нужно! Его нужно знать, понимать.

Перед тем, как задать последний вопрос, уясним: Кейт хитра, но глупа, пустышка. Карл – не пуст и умен, он гораздо лучше понимают людей, нежели Адам и Арон, те упрямо смотрят на мир сквозь розовые очки.

На чьей же стороне сам Стейнбек? И он, и мудрый китаец Ли – на стороне Каина (Кейла). Вместо любви Адама автор одаряет Кейла любовью Абры.

Это выстрел уже не в Адама, это выстрел в читателя. Стейнбек ненавидит обывателя, Стейнбек на стороне человека бунтующего, на стороне сжигающего доллары, на стороне восставшего Кейла.

Май 2025