Грядущая революция отличается от всех революций прежних эпох и требует от революционера необычайной широты взглядов. Современный революционер не может сузить свою задачу до уровня одной только политической власти: в прежние эпохи это было основным условием, теперь же — лишь вспомогательным. Раньше взятие власти было кульминацией революции, теперь же — лишь преамбулой. Было бы ошибкой слепо повторять то, что делали революционеры прошлого, ведь делая то же самое, мы возвращаемся к тому, что уже было, а значит, никакой революции не происходит. Ещё большей ошибкой было бы считать революционера политиком. И хотя революционная деятельность предполагает деятельность политическую, она отнюдь к ней не сводится. Если для политика идеология служит лишь средством оправдания его собственных дел, то для революционера представляет собой концентрированное выражение истины. Он понимает, что истина на его стороне, что сама объективная жизнь требует от него действий — и он действует в соответствии с ней.
Но ведь что такое истина? И существует ли её критерий? Множество умников бились над этим вопросом, так и не добившись внятного ответа. Пожалуй, лишь Протагор сумел приблизиться к ответу достаточно близко. Но если для философов вопрос об истине состоял в том, как устроен мир, то для революционера он стоит немного иначе: как изменить мир? Причём для революционера этот вопрос предстаёт во всей своей конкретности, поэтому если он и обращается к философии, то видит в ней не готовый ответ, а целый процесс, показывающий постепенное и последовательное разворачивание мира в его изменении. Революционер проникает своим умственным взором во все области человеческих знаний с целью вычленить из них саму логику прогрессивного становления. Он видит в становлении развитие, а в развитии — освобождение.
Революции всегда требовали от революционеров определённых знаний, но общество развивается, а вместе с ним развиваются условия, требующие пересмотра всей истории этого развития через призму новых условий. Почва для новых условий дала и почву для новых знаний. В истории этот момент соответствует эпохе, названной Возрождением, как современники той эпохи считали, что возрождают знания древности. Впрочем, новый период всегда начинается с пересмотра существующей реальности, который поначалу выглядит, как возврат к старым взглядам. На самом же деле он лишь трамплин для скачка в будущее.
В Средние века считалось, что материальный мир создан всемогущим сверхъестественным богом, замысел которого не суждено понять человечеству. Все попытки открыть и изучить законы, лежащие в основе мироздания, осуждались или высмеивались. Считалось, что всеми необходимыми знаниями человечество уже располагает и нет смысла пытаться познать что-либо сверх необходимого. Конечно, с этим утверждением были согласны не все, а потому иногда появлялись люди, утверждавшие, что существуют важные вопросы, оставшиеся без внимания из-за религиозных традиций. Таких людей высмеивали, преследовали, осуждали и даже казнили, поскольку признать неполноту знаний означало подвергнуть сомнению и критике существующую систему общественных отношений. В связи с этим долгое время исследователи были не в почёте, и знания человечества о природе ограничивались лишь самыми общими и далеко не точными представлениями. Время от времени совершались некоторые открытия, но с их помощью нельзя было понять общей картины, в итоге остальное приходилось додумывать, используя фантазию и интуицию. Тогда было сделано множество гениальных догадок, но вместе с тем также высказано не меньшее количество заблуждений. Лишь спустя столетия через опровержения этих заблуждений в многочисленных экспериментах и исследованиях, а самое главное, через исторический опыт жизни самого человечества перед его разумом постепенно открывало свои тайны внутреннее устройство мира.
Сегодня же люди научились не только познавать окружающий мир, но и в значительной мере изменять его. Человек постепенно превращается из раба природы в её господина и всё меньше нуждается в том, чтобы оправдывать своё бессилие божественным замыслом. Но в то же время в процессе этого познания, изменения и освоения природы человечество обнаружило, что ему, вопреки прежнему мнению, известно очень мало, а то немногое, что известно, сформулировано и выражено настолько поверхностно, что может быть признано отчасти ложным в будущем, когда наука выйдет на другой уровень развития. Тем самым мы обнаружили собственное непреодолимое невежество, но это открытие не остановило нас, а наоборот, подтолкнуло к гораздо более основательному, глубокому и чрезвычайно быстрому исследованию. Современная наука как раз потому демонстрирует большой успех своих достижений, что исходит из предпосылки, согласно которой человек в принципе не может постичь абсолютно всё, что способность к познанию у человека не безгранична. Мы стали понимать, что наши знания ограничены теми условиями и обстоятельствами, при которых они приобретаются. Следовательно, и сам способ мышления, используемый для их приобретения и понимания, также зависит от внешних обстоятельств и от уровня материальных и культурных достижений, сделанных предыдущими поколениями. Человек не может познавать мир, не изменяя его.
Нет сомнения в том, что человечество, наконец, поставило природу в положение инструмента, служащего удовлетворению его материальных потребностей, и доказательство тому — непрерывный рост технологического могущества, совершающийся на наших глазах из года в год. Всё меньше в природе остаётся природного и всё больше в ней образуется искусственного. Весь мир становится полем деятельности человека. В результате этой деятельности происходит глубокая перемена в способе понимания и истолкования природных явлений, мировоззрении и общественном мышлении; а что более всего поразительно, так это невероятно ускоренный темп изменения обстоятельств общественной жизни, произошедшего за последние 100-200 лет. Эти кардинальные перемены заставляют многих из нас по-новому пересмотреть историю общечеловеческих убеждений, а вместе с тем рефлектировать собственные.
Мы знаем, что было время, когда человек считал себя центром Вселенной. Всё мироздание по его тогдашнему мнению было создано великим творцом только ради человека и для человека. Человек считал себя избранником Бога, венцом его творения. Именно на него, на человека, было обращено всё внимание Бога, следящего за всеми даже самыми незначительными поступками людей. В зависимости от их поведения Бог посылал на них либо награды и благодать, либо наказания и страдания. Для этой цели он управлял движением Солнца и Луны, решал, будет засуха или дождь, урожай или землетрясение, голод или война. В то же время сама Земля казалась человеку некой плоской поверхностью, вокруг которой вращаются все небесные светила. Как существование небесных объектов, так и самого неба и Земли, а также всего, что в ней и на ней, включая растения и животных, было необходимо лишь для того, чтобы обслуживать интересы людей. Настоящими же людьми считались лишь те, кто был членом данного народа, то есть те, кто верил в одного и того же Бога. Остальные являлись живущими на краю света чужаками, задача которых состояла лишь в том, чтобы приносить пользу или вред «настоящим людям». Человечество представляло себе Вселенную именно таким образом в течение целых тысячелетий, да и сегодня ещё находится немало людей, разделяющих эти древние иллюзии.
Однако с середины прошлого тысячелетия в мировоззрении людей начала происходить резкая перемена. Она основывалась, прежде всего, на образовании единой общеевропейской культуры, позволившей превращать достижения отдельных народов во всеобщее достояние человечества. Благодаря этому обстоятельству в начале XVI века стало точно известно, что Земля имеет форму шара, и что существуют ранее неизвестные континенты, на которых тоже живут люди, вполне обходящиеся без веры в единого творца. А спустя менее ста лет человечество открыло, что Земля не центр мира, а всего лишь одна из нескольких планет, вращающихся вокруг огромного по сравнению с ними Солнца. Вскоре мы узнали, что само Солнце при всей его величине — сравнительно небольшая звезда, ничем особенным не выделяющаяся из множества тех бесчисленных звёзд, которых мы видим на ночном небе. Наконец, в начале XX века было доказано, что сами эти звёзды составляют звёздное скопление, называемое галактикой, и что таких галактик в космическом пространстве невероятно огромное количество.
С каждым годом мы всё больше узнаём, насколько велика и сложна наша Вселенная. И сейчас, спустя столетия оглянувшись назад, мы можем ясно осознать, насколько примитивными и наивными были наши антропоцентричные представления, насколько ничтожно человечество в сравнении с мировым целым, насколько смешными были его претензии…
Осознание человечеством его многовекового невежества и неоправданного высокомерия стало, однако, не всеобщим разочарованием, а наоборот, толчком к резкому развитию науки. Вместе с изменением космогонических взглядов произошёл такой же процесс переосмысления нашего способа понимания явлений во многих других науках.
В физике постепенно исчезло представление о разумном нематериальном духе, управляющим всеми природными событиями. По мере того как астрономия освобождалась от теологии, учёные прекращали переносить человеческие свойства на природу, олицетворяя её и сводя низшие процессы к высшим. Они больше не считали движения планет произвольными, а видели, что они зависят от свойств самих планет.
Хотя в XVII веке Кеплером уже были открыты законы движения планет, было совершенно неизвестно, какая сила заставляет их двигаться. Прорыв в этом вопросе был достигнут И. Ньютоном, когда он математически обосновал, что движение небесных тел обусловлено, с одной стороны, присущему всем объектам во Вселенной свойству гравитации, а с другой — центробежной силе углового ускорения. Но Ньютон, вследствие сравнения солнечной системы с механизмом, был вынужден ещё признавать существование в далёком прошлом божественного первотолчка, запустившего движение данного механизма. Эту уступку в пользу теологии окончательно устранил из астрофизики П. Лаплас, признав выдвинутое И. Кантом эволюционное происхождение Солнечной системы. Стало ясно, что процессы, происходящие на планетах, во многом зависят от процессов во всей Солнечной системе, что ни один астрономический объект, в том числе всю Солнечную систему, нельзя рассматривать отдельно от всех остальных объектов во Вселенной — они влияют друг на друга настолько сильно, что часто достаточно не учесть хотя бы один из них, чтобы перестала складываться вся система.
В дальнейшем исследования выдающихся учёных, в частности Ломоносова, Ампера, Ж.Фурье, Дальтона и Кирхгофа дали основания полагать, что все известные физические и химические явления вполне объяснимы из внутренних, напоминающих движения волн на поверхности воды или дрожание от звука тонкой металлической мембраны, колебаний сверхмалых частиц, составляющих все известные нам виды материи. До середины XIX века учёные имели дело по большей части с крупными объектами и большими силами. Только крупные тела и взаимодействия между ними для них имели по-настоящему большое значение; остальными же, мелкими в сравнении с системой элементами, можно было пренебречь. Астрономы всё ещё были вынуждены прибегать к понятию центральной силы для того, чтобы описать движения космических объектов. В зависимости от условий задачи, они размещали этот центр на самом тяжёлом объекте системы — на какой-либо планете, если речь шла о движении её спутников, или на Солнце, если речь шла о солнечной системе в целом. Именно Солнце, согласно этому представлению, обеспечивает баланс между всеми планетами, возвращает их, если вдруг они отклоняются от своих орбит, управляет движением их спутников и согревает их своим теплом. И хотя данная точка зрения относительно справедлива в конкретном, отдельно рассматриваемом отношении, сегодня уже ни один астроном не станет рассматривать её всерьёз даже для двух планет, не говоря уже о таких крупных объектах, как целые галактики.
На сегодняшний день известно, что всё космическое пространство заполнено скоплениями газа, пыли, а также вещества, невидимого без специальных приборов и состоящего из элементарных частиц, незначительных по своим размерам, но огромных по своей численности. Их движение и взаимодействия ничуть не меньше, а в некоторых случаях гораздо больше, чем крупные тела, оказывают влияние на существование звёзд, планет и их систем, а также на распространение этими системами тепла, света и других видов энергии. Да и сами крупные тела, в том числе Солнце, как оказалось, состоят из таких же самых частиц, определённым образом связанных между собой. Именно эта связь во многом определяет свойства макрообъектов, поэтому материя больше не представляется ни философам, ни учёным в виде a priori неподвижной и безжизненной массы (субстанции), которую оживляет неведомая внешняя сила. Если раньше естествознание занималось в основном макрообъектами и макроизменениями, то теперь учёных занимают не столько внешне наблюдаемые качества вещей, сколько их внутренний состав. Они ищут причины этих качеств и событий не вовне, а внутри наблюдаемой системы, подвергая анализу всё более и более мелкие известные науке элементы. Когда сегодня физик говорит о теплоте, магнетизме, электричестве, свете или вообще об энергии, то не прибегает, как раньше, к нелепым доводам о божественном воздействии, о мировой силе или мировом духе, а подразумевает под этими явлениями колебания и перемещения чрезвычайно малых частиц материи, взаимодействующих между собой согласно как своим внутренним свойствам, так и свойствам, приобретённым ими в результате подобных взаимодействий. Да и сами энергетические взаимодействия, называемые полями, современными физиками объясняются движением сверхмалых субатомных частиц. Важнейшая задача физики теперь состоит в том, чтобы объяснить, как из этих мельчайших частиц складываются атомы и молекулы, и каким образом из многообразных связей этих атомов образуются все известные объекты во Вселенной.
Мы наблюдаем как в физике, так и в астрономии исчезновение представления о самостоятельной, всеохватывающей и исходящей из единого источника силе, по произволу управляющей процессами во Вселенной и организующей тела в гармоничные и слаженные системы, оставаясь при этом чем-то независимым, неизменным и предопределённым. Первые деисты вынуждены были прийти к понятию безличного и безразличного бога не из-за своих религиозных убеждений, а в связи с низким уровнем тогдашней науки, объясняющей происхождение любой формы движения путём механической передачи его от одного тела к другому. Но по мере роста числа экспериментальных данных становилось всё более очевидным, что всякое тело само представляет собой систему более мелких тел, движущихся внутри этого тела, и что совокупная равнодействующая их движений как раз и образует, по существу, собственное движение того тела, которое они составляют. Та сила, которая, как казалось раньше, управляет всеми процессами во Вселенной, сама, как выяснилось, является результатом постоянных движений и воздействий друг на друга — то притяжений, то столкновений — разнообразных объектов: от крайне малых, невидимых даже через современные микроскопы, до чрезвычайно больших, размеры которых измеряются в парсеках. Все тела объединены в системы, все системы тел являются системными комплексами более мелких систем более мелких тел. Невероятное открытие! Как оказалось, весь мир взаимосвязан, так как представляет собой одну большую систему.
Единство мира вместе с тем означает всеобщую взаимосвязь всех явлений в природе. Исследования химиков XVIII века (Ломоносова и Лавуазье) показали, что несмотря на разнообразие химических превращений веществ, перехода их из одних форм в другие в разных пропорциях и количествах, общая масса всего вещества в начале реакции и в конце остаётся неизменной. Этим фактом, которому до сих пор не нашлось ни единого опровержения, было доказано выдвинутое две с половиной тысячи лет назад положение философа Демокрита: «Gigni de nihilo nihil, in nihilum nil posse reverti» («Из ничего ничто возникнуть не может, и ничто не может превратиться в ничто»). А в середине XIX века произошёл прорыв в науке, сделанный несколькими учёными одновременно, заключающийся в обобщении достигнутых ранее результатов исследований, приведших к выводу, что все известные на тот момент виды энергии — механическая, тепловая, электрическая, магнитная, световая и химическая — при определённых условиях превращаются друг в друга без какой-либо потери силы. Это достояние научной мысли, высказанное в качестве предположения ещё Декартом, доказало, что количество имеющегося во Вселенной движения неизменно. Энергия ниоткуда не появляется и никуда не исчезает, а лишь переходит из одной формы в другую, при этом все её «виды» являются различным образом дифференцированными формами движения материи. В начале XX века физик А. Эйнштейн довёл эту мысль до её величественного итога, доказав, что количество энергии, которым обладает материя, прямо зависит от количества самой материи, тем самым подтвердив высказанную много лет до того материалистами мысль, что энергия — не какая-то сверхъестественная субстанция, заставляющая материю изменяться, а всего лишь количественная мера движения, присущего самой материи, измерить которую можно почти так же, как мы измеряем массу или размеры предметов в быту.
В то же время значительные успехи, произведённые в химии с конца XVIII века, разрушили устаревшие представления о принципиальном различии живых организмов и так называемой неживой материи. Было доказано, что вещество, из которого состоят тела живых организмов, содержит те же химические элементы, что и все остальные вещества, которыми оперирует химия. Химики научились не только разлагать органические вещества на эти элементы, но и синтезировать их одно за другим. С открытием же биологической клетки было опровергнуто представление о живом организме как о цельном индивидууме. Каждое животное, каждое растение и каждый человек состоит из множества клеток, но сама клетка встречается в природе в виде достаточно самостоятельного организма. Она способна питаться, расти, размножаться, реагировать на раздражители, то есть обладает всеми признаками жизни. Лишь недавно мы стали понимать, как трудно отличить живое от неживого. Можно ли считать живыми вирусы? Если да, то как насчёт неорганических кристаллов, растущих в матричном растворе?
Отношение к организмам претерпело значительные перемены, когда выяснилось, что каждый отдельный орган обладает некоторой индивидуальностью, стремясь выжить даже тогда, когда сам организм как целое уже мёртв, и что некоторые органы способны замещать функции других органов, если вдруг они дают сбой. Клетки каждой ткани размножаются, наследуя признаки лишь клеток своего типа, но в то же время содержат в себе генетическую информацию обо всём организме, благодаря чему с помощью одной-единственной клетки можно восстановить структуру и функциональность всего организма. Теперь, когда физиолог рассматривает какое-нибудь живое существо, он видит скорее не единую и цельную особь, а целую федерацию органов пищеварения, кровообращения, иммунной и нервной систем и т.д., совместно работающих на общее благосостояние. В свою очередь каждый орган представляет собой правильно организованную совокупность множества различных клеток, по-разному группирующихся в зависимости от функций органа, постоянно размножающихся, соединяющихся и, при необходимости, распадающихся, каждая из которых живёт своей жизнью, но стремится к общему благу. Весь организм, таким образом, является целым миром взаимосвязанных и отчасти самостоятельных элементов, и в этом сложном мире благосостояние организма как целого напрямую зависит от благосостояния и слаженности всех его частей. В то же время когда биолог говорит о каком-нибудь растении или животном, он подразумевает, скорее всего, не единую и цельную особь, а целый вид. Он прекрасно понимает, что отдельная особь никак не может существовать и даже появиться на свет без остальных. И дело здесь не только в рождении, но и в каждом аспекте жизни, вплоть до сложнейших социальных взаимосвязей как внутри вида, так и межвидового экологического взаимодействия, симбиоза. В XIX веке биолог Ч. Дарвин дал научное обоснование гипотезе происхождения видов, положив новый научный подход, впоследствии многократно доказавший эволюционное единство всех живых существ на Земле, не исключая и человека.
Как ни странно, но что человечеству труднее всего далось, так это изучение самого себя. До сих пор неограниченное человеческое высокомерие не позволяет объективно относиться к человеку. В течение двух тысяч лет догадки некоторых греческих философов оставались непонятыми. Понадобились десятки столетий, чтобы люди разобрались, что их мысли — не голоса богов или духов умерших предков, а результат деятельности самих людей. Не меньше времени потребовалось для того, чтобы понять, что центральный орган мыслительных и чувственных способностей находится не в груди, а в голове человека. И лишь относительно недавно, всего пару сотен лет назад, учёные начали изучать сложную структуру мозга.
В психологии отпало, наконец, веками существовавшее представление о душе. Современный психолог больше не делит всех людей, как это делал раньше священник, на изначально добрых и злых, умных и глупых, эгоистичных и альтруистичных. По нынешним представлениям, характер человека складывается из множества стремлений, возникающих независимо друг от друга и получающих перевес в зависимости от целого ряда разнообразных внутренних и внешних физиологических, экономических, социальных и культурных факторов.
Недавно нейрофизиологи с удивлением обнаружили, что среди множества нервных клеток (нейронов) нет ни одной, которую можно было бы назвать главной. В человеческом мозге нет никакой иерархии: все его нейроны связаны между собой в обработке информации, поступающей от органов чувств. Обработанная информация формируется в образные ментальные конструкции, называемые идеями; личность человека — одна из таких ментальных конструкций. В 1970-х годах несколько учёных независимо друг от друга выяснили, что цельное, как прежде считалось, существование личности совершенно исчезает, если поставить человека на длительное время в определённые условия, не допускающие сосредоточенного внимания. При этом мысли начинают беспорядочно разбредаться, возникают галлюцинации, появляются странные неконтролируемые желания — человек теряет свою цельность. Природа личности, то есть некоего центра воли, управляющего мыслями и поступками, оказалось, заключается в некотором балансе, которого достигают разрозненные желания, вызванные множеством потребностей и раздражителей. Исследования в этой области, начатые З. Фрейдом, показывают, что личность разрушается, если человек не сможет достичь согласованности между разными стремлениями и позывами, если запутается в неразрешимых противоречиях, образованных ими. Когнитивные способности человека позволяют обдумывать собственные мысли, вести с самим собой что-то наподобие внутреннего диалога, даже спора, взвешивая «за» и «против» какой-либо идеи. По всей видимости, это связано со сложной внутренней структурой мозга, позволяющей разделить личность и судить о себе как бы со стороны.
Стоит ли дальше углубляться в подробности научных достижений последних веков, чтобы показать, насколько сильно изменились представления в естествознании за это время? Думаю, сказанного вполне достаточно, чтобы увидеть, что в науке не просто произошли изменения, а совершился целый переворот, заключающийся в выработке нового миросозерцания и понимания окружающего нас мира. И дело здесь не только в том, что известных науке фактов стало больше (хотя их действительно стало гораздо больше), а в том, что благодаря обилию опытных данных изменилась сама философия науки, сам способ объяснения взаимосвязи между этими фактами. Были разбиты не только прежние представления, но и способ мышления, которым пользовались раньше. Среди прочего это изменение заключается в том, что объяснения наблюдаемым явлениям перестали находить вне самих явлений, а причины свойств вещей — вне самих вещей. Согласно теперешней науке, все факты имеют каждый свою причину, представленную также в совокупности предшествовавших фактов. Если мы видим какую-то причину, исходящую не из рассматриваемой системы, это значит, что мы неверно оцениваем саму систему, что мы рассматриваем не всю систему, а только часть её. Любое событие можно рассмотреть в таком масштабе, что любая внешняя сила окажется силой внутренней. Именно поэтому ни материю, ни энергию нельзя ни создать, ни уничтожить, что движение материального мира происходит настолько точно, что не терпит никаких исключений, никаких нарушений последовательности установленного порядка, и что благодаря этой последовательной точности мы можем описывать гигантское многообразие событий в виде ряда простых математических формул, т.е. неизменных законов.
Конечно же, Вселенная не управляется ни извне, ни по произволу, иначе не было бы никаких законов. Мы бы тогда ни в чём не видели связи, ничего не могли бы определить, ничего предвидеть, а значит, ни на что не могли бы сознательно повлиять. Ни одна научная теория не давала бы никаких гарантий достичь желаемую цель, да и вообще наука была бы невозможной. Но раз законы природы всё-таки работают, и наука ими вполне успешно пользуется, значит, никакой произвольно действующей силы в ней попросту нет. Выдающийся английский астрофизик конца XX века С. Хокинг признал, что если бог и существует, то ему явно нечем заняться, поскольку все события во Вселенной происходят в строгом соответствии с физическими законами. Следовательно, предполагаемый вседержитель вынужден ни во что не вмешиваться, чтобы не нарушить этих законов. Действительно, современная наука совершенно не оставляет места ни для творца, ни для вседержителя мира, потому что не просто обходится без него — он ей откровенно мешает. Известен случай, что когда Наполеон I сделал упрёк французскому астроному Лапласу в том, что в его «Изложении системы мира» не на нашлось места для Бога, Лаплас ответил: «Я не нуждался в данной гипотезе». Но даже если бы кто-нибудь пожелал признать объективное существование высшего существа, изолированного от всего материального мира и вынужденного прозябать в абсолютной пассивности, назвав его при этом Богом, то это было бы величайшим оскорблением чувств верующих.
Однако божественный замысел в некотором смысле всё же остаётся в утверждении, что для существования законов требуется законодатель, а это основной аргумент современных богословов. По этому поводу им придётся возразить, что они слишком юридически понимают научное слово «закон». Но даже юридические (т.е. государственные) законы принимаются исходя из исторических материальных условий общества, а иначе они были бы совершенно невыполнимы. Религиозные люди этого не понимают, для них вера в бога — то же самое, как для средневековых крестьян вера во всемогущество царя, который одним своим указом мог бы разом решить все их проблемы, но не делает этого из каких-то моральных соображений. Человек науки, коим также является революционер, напротив, понимает, что любой закон, как юридический так и физический, является лишь мысленным выражением того, что уже достигнуто в реальности. Таким образом, для возникновения и действия любого закона требуются необходимые для того материальные условия, он всегда является лишь производной от этих условий. Научные законы представляют собой ничего большего, чем простой свод правил, согласно которым люди объясняют себе связь между различными наблюдаемыми явлениями. Все так называемые закономерности — не более, чем соотношения, позволяющие нам в известной мере предсказывать различные события и процессы в природе, а также определять способность нашего влияния на них: что если мы произведём такие-то действия, это приведёт к такому-то результату в такой-то пропорции и т.д.
Дело в том, что все природные явления, события и процессы происходят вне зависимости от каких-либо теорий. Эти теории существуют только в человеческой голове, причём далеко не всегда они верно отражают и объясняют происходящее в реальности. Скорее наоборот — все выработанные учёными теории всегда страдали значительной степенью «неверности», однако современная наука отличается от древних учений как раз тем, что признаёт относительную ограниченность и неполноту человеческих знаний, а не уверяет всех в своей окончательности.
Так и государственные законы являются лишь правилами, выражающими волю сильного — волю, невозможную без предварительного завоевания господства и насаждения силы. Любой запрет, изданный правительством, должен быть подкреплён вооружённой силой, пускаемой в действие в случае нарушения этого запрета. Если же мы понимаем, что ничто в мире не может ни существовать, ни действовать безусловно, то зачем же нам заимствовать юридические понятия по отношению к природе, т.е. сводить низшее к высшему? Ведь тогда это будет только игрой слов, ничего не объясняющих по существу и лишь прикрывающих наше невежество.
Современная наука обладает настолько огромным массивом знаний и настолько разнообразным множеством достижений, что далеко не каждый богослов в состоянии усвоить хотя бы некоторую значительную их часть. Давно прошли те времена, когда достижения естествознания можно было смело отрицать по причине их малозначительности. Наука стала слишком могущественной, слишком надёжной и слишком полезной, чтобы не считаться с ней, и в то же время слишком несовместимой с традиционными религиозными представлениями, чтобы всерьёз оставаться их сторонником, не впадая в противоречия и не превращаясь при этом в монаха. Отрицать пользу науки, пользуясь при этом её результатами, было бы слишком откровенным лицемерием. Наука — это накопленный опыт выдающихся умов человечества по изучению и изменению действительности. Было бы крайне наивно игнорировать этот опыт в эпоху, когда благодаря науке очень многое стало зависеть от человека. Продолжение следует…
Оценили 0 человек
0 кармы