Заявление

Прошу принять меня в ряды российской либеральной оппозиции, как человека, чьё детство и юность были отравлены советским тоталитарным режимом и который не хочет, чтобы весь этот ужас повторился вновь.

Коротко о себе:-Родился в годы безвременья, под собою не чуя страны, в рядовой семье жертв коммунистического эксперимента.

Мать – сотрудница учреждения детской карательной медицины (операционная медсестра городской детской больницы), отец – инженер-строитель советского убогого жилья без лужаек и площадок для барбекю.

Оба деда воевали (один с черенком от лопаты, второй на примитивном Т-34), забрасывая своими телами европейцев, несущих нам европейские ценности, культуру и традиции баварского пивоварения.Первые несколько лет жизни провёл в исправительно-трудовом детском садике особого реж

има «Ромашка», подвергаясь изуверским коммунистическим практикам – хоровому пению песен, восхваляющих уничтожение экологии: «Срубил он нашу ёлочку под самый корешок» и принудительному детскому труду в песочнице.

Когда мне исполнилось семь лет, был определён режимом в так называемую «среднюю школу», где учителями работал всякий сброд с педагогическим образованием, не сумевший попасть на телевидение.В школе нас насильно учили читать, чтобы быть в курсе последних постановлений ЦК КПСС, писать, чтобы строчить доносы, и считать, чтобы знать число своих трудодней и количество тачек с добытой рудой. На уроках литературы нас заставляли изучать богоискательские истерики черносотенца Достоевского, многословное фэнтези Толстого о войне 1812 года, стишки Пушкина и прочую макулатуру «русской культуры», на сто процентов вторичной и являющейся послушной копией великой культуры европейской, как метко заметил выдающийся мыслитель головой и лошадник седалищем (или наоборот, я всё время путаю), Александр Глебович Невзоров.

Чтобы у меня не оставалось времени для внутренней эмиграции и осознания, в каком аду я живу, режим окружил меня тоталитарными музеями, библиотеками, копеечными луна-парками и бесплатными секциями – от выжигания по дереву и аквариумоводства, до шахмат, плавания и хоккея.

А музыкальные школы хищно распахивали двери, предлагая обучить игре на тромбоне, фортепьяно или гитаре, чтобы выбить из меня последние крупицы человеческого достоинства.

Тех, кто лучше всех собирал металлолом и писал в КГБ доносы на родителей без орфографических ошибок, летом отправляли в детские спецлагеря уже тогда оккупированного Крыма.

После окончания школы я был призван в советскую армию, с целью освоения отвратительных приспособлений для убийств и демонстрации агрессивной внешней политики мирному международному сообществу.В составе вооружённой группировки два года оккупировал принадлежащую всему человечеству Сибирь, недалеко от принадлежащей всему человечеству реки Енисей.

Пока я проходил службу, мать в слезах сообщила, что все жители нашего барака были насильственно переселены в новые квартиры в примитивном многоэтажном доме с примитивными лифтами и мусоропроводами. Наш старый барак был варварски снесён бульдозером, который не пощадил ни мою любимую дровяную печку, ни деревянный туалет на улице, в котором так хорошо размышлялось о непростых судьбах и крутых маршрутах совестливых советских диссидентов.

После армии я хотел взять кредит на учёбу, чтобы потом выплачивать его всю оставшуюся жизнь, как в США, но институты демократии тогда ещё не работали и поэтому пришлось унизительно учиться в вузе бесплатно.Но, к счастью, времена, которых не было подлей, закончились, и на всех наступило прекрасное капиталистическое далёко.

Началось движение в правильном направлении, и мы очень многого добились. В 90-е годы в стране утвердилась частная собственность, была построена рыночная экономика с гайдаровским лицом, были созданы институты политической демократии, появилось много новых благоустроенных кладбищ и существенно расширились старые.