Отчего мы затихаем, только заслышав "Одинокую гармонь"?
* * *
Снова замерло все до рассвета -
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно - на улице где-то
Одинокая бродит гармонь:
То пойдет на поля, за ворота,
То обратно вернется опять,
Словно ищет в потемках кого-то
И не может никак отыскать.
Веет с поля ночная прохлада,
С яблонь цвет облетает густой…
Ты признайся - кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой.
Может статься, она - недалеко,
Да не знает - ее ли ты ждешь…
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ж ты девушкам спать не даешь?!
Михаил Исаковский
Июль 1945
Только заслышав мелодию "Одинокой гармони", мы затихаем - так, что слышим собственное дыхание.
Песня была написана композитором Борисом Мокроусовым еще в 1946 году, но вначале было стихотворение Михаила Исаковского "Снова замерло все до рассвета...". Михаил Васильевич занес его в свою тетрадь летом 1945 года. Заглянув в рукопись поэта (спасибо Российскому государственному архиву литературы и искусства), я увидел, что стихотворение на две строфы длиннее песни.
Мне - как и многим, наверное, - всегда казалось, что "Одинокая гармонь" - о безответной девичьей любви. О парне-гармонисте, который почему-то в одиночестве бродит по ночному поселку и бередит сердца поселянкам, наигрывая что-то нежное.
Но стоит прочитать вычеркнутые строфы, чтобы увидеть: поэт писал стихи куда более глубокие, чем те, что были опубликованы и стали песней.
Вот эти, так и оставшиеся в рукописи строфы:
Отчего мне и сладко, и больно
В эту пору в родимом краю?
Отчего я вздыхаю невольно,
Как заслышу гармошку твою?
Словно жду я тебя втихомолку,
Хоть и знаю, что ты не придешь.
Что ж ты бродишь всю ночь по поселку,
Что ж ты девушкам спать не даешь?..
Первое послевоенное лето. Притихший, наполовину обезлюдевший поселок. Женщины, которые до утра прислушиваются: не скрипнет ли калитка, не послышатся ли родные шаги. Девушки, ждущие с фронта женихов, грезят своими ребятами и им слышится гармонь, на звук которой они выбегали до войны...
Гармонь слышится, но не видится. Вернулась в поселок долгожданная мирная жизнь, да жизнь-то без милого не мила. "Больно в эту пору в родимом краю..."
Вот тут и понимаешь, отчего песня называется "Одинокая гармонь", а не "Одинокий гармонист". Не вернулся наш гармонист молодой. И гармонь без него - сирота.
Лежит за иконами у матери гармониста столько раз оплаканная грубая бумажка с нещадными словами "пропал без вести" или "погиб", полученная, быть может, еще в 41-м или 42-м, а сердце не верит. И годами, десятилетиями, до последнего удара сердце будет шептать в ночи: "Жду я тебя втихомолку, хоть и знаю, что ты не придешь..."
Быть может, "Одинокая гармонь" потому и трогает нас бесконечно, что мелодия Бориса Мокроусова странным образом впитала утраченные строки? Трагизм песни не видится, но слышится. Он проступает сквозь голоса лучших исполнителей песни - Сергея Лемешева, Георга Отса, Дмитрия Хворостовского.
И никого не удивляет, что "девичья" песня звучит в мужском исполнении. Все происходящее в песне мы будто видим глазами автора, а слышим то, что слышится девушке - голос гармони и голос любимого, не вернувшегося с войны.
Остается понять: кто же вычеркнул трагические строфы - редактор при первой публикации стихотворения в журнале "Октябрь" или сам автор?..
В великих русских стихах, написанных в советское время, мне часто видится фреска, искаженная утратами, наслоениями, цензурными подмалевками. У Бориса Слуцкого есть такие строчки:
Был печальный, а стал печатный
Стих...
Я выбросил только слог.
Большим жертвовать я не смог...
Похоже, что две последние строфы выбросил сам Исаковский. Но мотивы у Михаила Васильевича были другие, не те, что у Слуцкого. Не цензуры он боялся. Просто увидел, что стихи уходят в "минор", в безутешные слезы, и своей рукой зачеркнул последние две строфы - оставил гармониста жить.
Автор текста: Дмитрий Шеваров
В 1963 году в СССР приехал Ив Монтан. Во время гастролей он спел две песни Бориса Мокроусова — «Далёкий друг» и «Одинокая гармонь». Франсис Лемарк сделал для Монтана литературный перевод песни «Далёкий друг» (фр. Ami lointain), а на мелодию «Одинокой гармони» написал новые слова — «Joli mai» (с фр. — «Прекрасный май», или «Красавец май»). На сайте, посвящённом жизни и творчеству Бориса Мокроусова, в примечании к статье Виктора Печака об этой песне утверждается, что её слова «являются отголоском документального фильма „Le Joli mai“ Криса Маркера, снятого в Париже весной 1962 года после подписания Эвианских соглашений, положивших конец семилетней Алжирской войне».
Оценили 43 человека
92 кармы