Стихи, написанные волшебной палочкой

Наш прямоугольный мир нуждается в детской закорючке

Тридцать лет назад вышел в свет первый сборник стихов Дмитрия Строцева. Сегодня он один из самых известных и любимых читателями поэтов на всем пространстве бывшего СССР. Я попросил рассказать о Строцеве его давнего друга Андрея Анпилова, известного барда, художника и писателя.

- Познакомились мы с Димой поздней осенью 1988 года на всесоюзном фестивале авторской песни в Таллине - в городе, похожем на Андерсена. Кстати, первые его стихотворения были сказочны. Это было еще до нашей встречи. "Мне снится, что я авиатор и есть у меня ероплан...", "Я лыцарь, я лыцарь, я лыцарь..."

Родился Строцев в Минске в 1963 году, в день космонавтики - в день осуществления сказки. Детство было посвящено строительству пластилиновых крепостей. Окончив архитектурный институт, стал художником. Чертил прямые линии идеально. И потом - чтобы линии были правдивы - стал брать в левую руку спичку из коробка, макать в тушь и рисовать от себя, а не от науки.

Минск всегда был чист и прямоуголен, нуждался в детской закорючке для полноты смысла.

И стихи, и песни, и поэмы Димы - всегда словно написаны обеими руками, правой - от литературной науки и чувства целого, а левой - от вдохновения волшебной палочкой.

В 1990-е, когда мы уже близко дружили, на моих глазах была сложена книга музыкальных и трепетных стихов - "Виноград". Это была "песня" о счастливом пире поэтов, о дружбе. И в каком-то смысле - и о моей московской кухне, и о балконе Димы на улице Цнянской в Минске, и обо всех обителях света.

Дружба - высшая ценность в поэзии Cтроцева. На конференции, посвященной владыке Антонию Сурожскому, Дмитрий читает свой доклад: "Богословие дружбы" - о том, что другу веришь больше, чем себе. Что идешь к Богу и следуешь за Христом - по доверию, физически слепо и зряче сердцем.

У Строцева есть адамов дар - давать имена. И все мы, его друзья, всегда ахаем и соглашаемся, пораженные точностью. Серию книг стихов бардов он назвал "Варварская лира", наш вольный союз поэтов - "Весь", то есть "деревня"…

И сегодня, когда социальность прямо вторгается в стихи Димы, - он вторгается в настоящую жизнь сказкой напрямик. Мы хоббиты, но у нас в чулане живет дракон.

И даже внешне Строцев - безотчетное стихотворение. Сначала возникает в воздухе улыбка, потом помаргивающие глаза, потом бородка, шарф и берет средневекового художника... На днях у меня стихи написались, посвященные Диме.

Как прежде - в таинствах любви,
В стихах, в надеждах, в карантине -
Ты был нам помочь - будь же ныне
Нам помочь в пропастях земли...

                                               Избранное 

Снилось мне: я верю в Бога.
Прежде верить не хотел,
думал: подожду немного,
много нерешенных дел.
Я неверия не мерил,
знал, конечно: видит Бог.
Я не то чтобы не верил,
я довериться не мог.
Не умел, как говорится,
не идти как на убой,
а дорогой раствориться
в благодати голубой.
Будет все теперь иначе,
напряжений прежних нет.
Видишь, Господи, я плачу,
я не плакал много лет.
Будет встреч сердечных много
у душевного огня…
…снилось мне:
я верю в Бога,
да не верит Он в меня…
* * *

Люблю твои квадраты неба -
прямоугольники зари,
когда летишь и любишь немо,
как вдруг целуешь изнутри
твоих волос высоковольтных
неисследимое число и все,
и кроме слез невольных
не надо больше ничего.
* * *

Ты не моя, и мне не надо
к тебе привешивать замок,
чтоб вор тебя не уволок,
из-под натруженных бровей
быть сторожем души твоей
и петушиться до упада.

Был веткою разбужен я!
Шуми, прохожая моя,
и, может быть, на перекрестке
однажды встретимся с тобой,
в супружеский не вступим бой,
а рассмеемся, как подростки.
*  *  *

Любовь – не угол.
                                  Любовь – не круг.
                                                                     Любовь – это шар.
Приходит подруга.
                                     Приходит друг.
                                                                    Это как пожелает душа.
Непросто спрятать.
                                      Нельзя украсть.
                                                                     Нелегко удержать.
Она не растрата.
                                Она не страсть.
                                                              Ею можно просто дышать.

Пьянящий запах,
                                  и сильный ток,
                                                               и магнитный дым.
Любовь на запад.
                                 Любовь на восток.
                                                                    Если хочешь быть молодым.

Никто не словит
                                в глухой тюрьме
                                                                отголосок живой.
Она не в слове.
                            Она не в уме.
                                                     Она движется рядом с тобой.
Открытые двери.
                                 Простое небо.
                                                            И ясный свет.
Я в полной мере
                                нигде еще не был.
                                                                   В полной мере меня еще нет.

*  *  *

Что мне куст говорит-горит
на высоком простом плече.
он, как любящий взгляд, открыт,
он кузнечиком спит в ключе.

Он горит-говорит-молчит
на широком, как грудь, ветру,
где сутулая речь стоит
и усталую пьет траву,

Где прямая скоба идет
на бесслезных идет гробах,
этот нежный костер цветет,
как приветствие на губах.

И так жалко глаза отвесть,
этот певчий ожог унять,
и откуда нужда, ответь
если можно тебя обнять.
*  *  *

Одолей меня, у людей меня отними,
утоли меня, удали меня, обними.
рану тяжкую в белом пламени поднеси,
яму выдолби, душу выними и спаси,

горем выдели, солью выряди, ослепи.
морем выведи, кровью вымоли, искупи,
в воскресение, в утро синее повстречай.
где, спроси меня, скука зимняя и печаль.
*  *  *

                                Владимиру Бережкову

Три ангела шумели
зеленою листвой
и кроны голубые
склоняли надо мной,

И прядали ушами
в тревожной вышине,
и твердыми стопами
стояли на земле,

И ниткой бирюзовой,
серебряной иглой
на сердце вышивали
мне радость и покой.

На сердце клали бисер,
гранат и лазурит,
и болью бирюзовой
вся вышивка поет.

Три ангела губами
жевали, как во сне.
Три ангела зеленых
молились обо мне.

Чем сумею тебя разбудить,
где возьму виноградное слово?
на армянской горе,
может быть,
или в камне оврага лесного,
чтобы ты не спала, не спала,
но шумела, шалила, бежала,
чтобы сна золотая смола
полной грудью дышать
не мешала,
чтобы все, что копилось
в котле,
отлегло, отошло,
отшатнулось,
чтобы ты в первый день
на земле
с виноградной улыбкой
проснулась,
мне бы вымолвить,
проговорить,
начирикать, напеть,
накалякать,
словно камень тяжелый
открыть
и на первой странице
заплакать.

* * *

Свет мой,
я твоя пыль
танцующая.

Текст: Дмитрий Шеваров
Картины Татьяны Марковцевой