Булат Окуджава. История поэта, не любившего говорить о себе

9 мая исполнилось бы 97 лет великому барду поколения шестидесятников Булату Окуджаве. Пройдя через всю войну, Окуджава писал о войне не так, как все – "непарадно и лирично". Воспоминания военных лет он пропустил через сердце и создал строки, которые до сих пор помнят во всех постсоветских республиках.

Песни Окуджавы поют каждый год в его день рождения, удивительным образом совпавшим с днем Победы в Великой Отечественной. Об этом совпадении Борис Шалвович говорил всегда радостно, но без эйфории. Для бывшего фронтовика, потерявшего родителей во время репрессий 30-х годов, многое, в том числе слава, казалось незначительным по сравнению с тем, что пришлось пережить еще в юности.

Так сложилось, что о жизни великого русского поэта Булата Окуджавы известно гораздо меньше, чем о его творчестве. "Все-таки полугрузин, полуармянин, хоть и совершенно обрусевший: он не любил говорить о себе, приберегал для интервью десяток баек и неизменно их повторял практически наизусть", - рассказала "Огоньку" супруга поэта Ольга Окуджава (Арцимович).

Булат Шалвович Окуджава родился в 1924 году в Москве. Через тринадцать лет его отец был расстрелян, а мать на годы и годы отправлена в лагеря. Сына "врагов народа" взяла на воспитание сначала бабушка, потом тетка.

"Я был очень "красным мальчиком"", - вспоминал Булат Шалвович , - и искренне верил всему тому, что происходит у нас в стране. Три четверти века идеология безумия: коммунистическая утопия, захлестнувшая всю страну...".

Военные годы

В 1942 году семнадцатилетний Окуджава с товарищами пришел в тбилисский военкомат с просьбой отправить их добровольцами на фронт. Увидев школьников, капитан Качаров обратился к Булату:

" Тебе сколько лет, Окуджава? Ты хоть школу окончил?

- Семнадцать. Девятый класс.

- Ну вот что, - потерял терпение Качаров. - Чтобы я вас здесь больше не видел, ясно? Надо будет, сами вызовем. Все. Бывайте здоровы, школяры".

Друзья разошлись по домам. А через несколько дней Окуджава вновь появился у капитана Качарова, и вновь получил отказ. Штурм военкомата продолжался полгода. Все это время юноша работал на заводе учеником токаря и занимался ровировкой стволов огнемета, отдавая работе по 14 часов в сутки.

Мечты о фронте не отпускали его и на заводе. Вытачивая детали, он думал о том, как пойдет с оружием на врага.

В конце концов, настойчивость Окуджавы взяла свое. Капитан Качаров сдался. Вернувшись домой, Булат сообщил новость тете, а та объявила ему, что ни за что не пустит его на фронт. Тут уже не выдержал сам Булат. "Я уже вполне взрослый. Я буду воевать. Или убегу из дома", - ответил он.

Окуджава стал одним из сотен тысяч добровольцев, уходивших на фронт поэшелонно, побатальонно. Спустя годы он скажет: "Воевал не я. Воевал юноша с моим именем и фамилией. Он был романтичен, как, впрочем, и большинство его сверстников, он был сыном "врагов народа", и это его ранило и побуждало идти на фронт, чтобы доказать всем, чтобы все видели, что значит для него его прекрасная, единственная, неповторимая отчизна".

Уже через месяц Окуджава был на передовой. Принимая участие в настоящих боях, он стал свидетелем того, как гибнут его товарищи. Но сам поэт чудесным образом "уходил от пули":

Я ухожу от пули, делаю отчаянный рывок.
Я снова живой на выжженном теле Крыма.
И вырастают вместо крыльев тревог
За моей человечьей спиной надежды крылья.

Это строчки были написаны в 1958 году... А в том страшном 42-ом он, как и тысячи других солдат, находившихся в окопах, каждый день рисковал жизнью. "В окопах атеистов не водится", - говорили тогда. Но и верующим в привычном понимании этого слова Окуджава не был.

Его религией были вечные ценности, о которых он так часто пел в своих песни, и из-за которых друзья в шутку сравнивали его с Ганди.

Возвращение домой

В 1945 году 21-летний Булат Окуджава вернулся в Тбилиси, где поступил на филологический факультет Тбилисского университета.

Через пять лет его по распределению отправили работать учителем - сначала в деревне, а затем в одной из школ Калуги. Уроки Окуджавы редко кто прогуливал. Некоторые ученики оставались даже после занятий, чтобы обсудить очередную книгу или послушать стихи своего учителя.

Через некоторое время Булат Шалвович вернулся в Москву, на свою историческую родину - Арбат. Здесь он начал исполнять свои песни под гитару. Его первые сочинения - "Сентиментальный марш", "Песенка о полночном троллейбусе", "Московский муравей" - быстро становятся популярными в народе.

Магнитофонные записи Окуджавы многократно переписывали, передавали из рук в руки. Но поистине всенародную славу Окуджаве принесла песня, написанная для фильма Андрея Смирнова "Белорусский вокзал". Как признавался сам Окуджава, вначале предложение Смирнова ему не понравилось.

"Фильм требовал стилизации текста под стихи военного времени. По мысли режиссера, стихи должны исходить не от профессионала, а от человека, сидящего в окопе и пишущего для однополчан о своих друзьях. Мне казалось, что у меня стилизации не получится, поскольку я всегда стремился писать о войне глазами человека мирного времени. А тут надо было сочинять словно "оттуда", из войны. Но тогда, на фронте, мы совсем по-другому думали, по-другому говорили и по-своему пели. Отыщу ли я слова тех лет? И вдруг "сработала" память. Неожиданно вспомнился фронт. Я как бы воочию увидел этого самодеятельного фронтового поэта, думающего в окопе об однополчанах. И тут же сами собой возникли слова будущей песни "Мы за ценой не постоим..."".

На западе интерес к творчеству барда появился в 1968 году, после того как были выпущены первые диски с песнями Окуджавы – в Париже и Польше.

"Конечно, он был поэтом пушкинской породы, - пишет о поэте Марина Гордон. - Для уставших, отчаявшихся и сомневающихся он оставил в утешение молитву, вложив ее в уста эпатажника Вийона (которому, при всем его таланте, такая простота взаимоотношений с Богом и не снилась). Для собратьев по перу Булат сформулировал универсальный критерий творчества, сказав: "Каждый пишет, как он дышит". Для бардов стал камертоном".

Последние годы

Вышестоящие власти всегда настороженно относились к поэту. За вольные высказывания его даже исключили из партии и поставили в список неблагонадежных. В квартире Окуджавы даже установили "жучки". Об этом он узнал только в перестроечные времена, когда в газетах стали публиковать документы из архивов КГБ.

"Как-то в печать попала расшифровка нашего с Булатом разговора, - рассказывает Ольга Окуджава, - В этом разговоре была фраза, которую он мог сказать только наедине. Конечно, мы понимали, что нас могут слушать, но все-таки как-то не верилось. Бывало, под окном стояла машина, так называемый "черный ворон". Случалось, что по улицам за нами по пятам ходили агенты, но про "жучков" у постели мы даже не догадывались".

С началом перестройки Булат Шалвович стал принимать активное участие в политической жизни страны. В 1990 году он вышел из КПСС, а через год стал членом комиссии по помилования при президенте РФ.

В том же году Окуджаве срочно потребовалась операция на сердце. Родственники привезли его в американскую клинику, где врачи запросили за лечение десятки тысяч долларов. Деньги тогда нужны были срочно, и, по словам друга поэта Эрнста Неизвестного, он собирался заложить свой дом, чтобы помочь Булату. В результате всю необходимую первоначально сумму в долг выделило немецкое издательство.

Булат Окуджава умер в Париже 12 июня 1997 года на руках своей второй официальной жены Ольги. Похоронили поэта в Москве на Ваганьковском кладбище.

                                                                                                         Источник