Кондитер, который придумал шоколадных зайцев и киндер-сюрпризы

Одним из известнейших дореволюционных московских кондитеров был Алексей Абрикосов. Его фамилия настолько сочетается с профессией, что кажется, что это псевдоним. Так оно и есть. Ну, почти так.

Абрикосовы варили абрикосы

Алексей Иванович Абрикосов родился в 1824 году в Москве. В то времена фамилии простонародью давали по кличкам или по кличкам родителей. Сын горбуна становился Горбуновым, барский лакей Бариновым, выходец из Новгорода — Новгородцевым, а житель стрелки, образованной двумя речушками был Стрелкиным.

Предки Алексея умели делать удивительные сладости — и для себя, и на продажу. Лучше всего им удавалось абрикосовое варенье и абрикосовая пастила — соответственно, и появилось прозвище, которое стало фамилией. Но кроме него Абрикосовы делали пряники и ручные конфеты.

К моменту рождения Алексея это была, пусть молодая, но уже состоявшаяся купеческая династия. И сына отдали в престижное торговое учебное учреждение — Практическую академию коммерческих наук. Он, правда, не закончил эту академию — в семье вдруг начались финансовые трудности, за обучение стало нечем платить.

Так что, династия династией — а пробиваться пришлось самому. До 23 лет был наемным работником, потом завел свое дело. Через два года женился и крайне удачно. Мало того, что по любви, так еще и на дочке Александра Мусатова, крупного московского кондитера и парфюмера. Приданое, которое давали за прекрасной Агриппиной Александровной — пять тысяч рублей — сразу же пустил в дело.

Абрикосовские технологи под предводительством самого хозяина не скупились на выдумку. Именно здесь придумали конфеты под названием «Раковые шейки» — так в позапрошлом столетии называли рачьи хвосты, главную съедобную часть этого среднерусского лобстера. Сама конфета чуть похрустывала, что усиливало впечатление. Но вкус при этом был кондитерский, не рачий.

Эти парадоксальные конфеты понравились всем, даже любителям пива.

Пользовался популярностью и другой абрикосовский шедевр — «Утиные носы», тоже конфеты. Там же «изобрели» и конфеты «Гусиные лапки».

В то время, как другие коммерсанты действовали по принципу «не обманешь — не продашь», Абрикосов выбрал тактику ровно противоположную. Искусствовед Илья Шнейдер писал: «Если вы покупали коробку конфет в кондитерской Абрикосова, то, помимо обязательного приложения к ее содержимому в виде засахаренного кусочка ананаса и плиточки шоколада „миньон“, завернутой в серебряную фольгу, в коробочке лежала еще небольшая толстенькая плитка шоколада в обертке из золотой бумаги с наклеенной на нее миниатюрной фотографией Шаляпина или Лины Кавальери».

Шоколадный заяц

Рекламные ходы предпринимателя вообще были оригинальными и смелыми. Чтобы привлечь к себе больше мужчин, которые нередко покупают сладости для дам и для детей, он в часть магазинов нанял исключительно продавщиц-блондинок, а в другую часть — продавщиц-брюнеток. Мужчины-покупатели сразу же потекли рекой. Точнее говоря, двумя потоками, в зависимости от эстетических предпочтений.

Борясь за детскую аудиторию, стал выпускать конфеты в форме зайчиков. Дело пошло — и появились другие зверушки. А шоколадный заяц, завернутый в разноцветную фольгу впоследствии сделался классикой советского кондитерского производства.

Для детей же в шоколадные наборы вкладывались всякие головоломки и картинки просветительского содержания. Он же первым в стране стал выпускать шоколадные яйца, в которые вкладывал всяческие сюрпризы.

Среди особых достижений Алексея Ивановича — первые в России глазированные сырки, цех по производству консервированных фруктов и машина для производства мармелада, которую он лично изобрел и запатентовал.

Со временем фирма открыла филиал в Крыму. Там из дешевых и качественных фруктов Абрикосовы делали фирменную пастилу и другие лакомства. В том числе абрикосовое варенье — уж этого фрукта там было в избытке, на дорогах деревья росли.

А в 1879 году Алексей Иванович купил кусок земли в Сокольниках, на Малой Красносельской. Именно там был построен самый известный абрикосовский дом — тот, что сегодня служит логотипом фирмы.

«Нехуды павильоны гг. Абрикосова (конфеты и другие кондитерские изделия) и Ланина (фруктовые воды)», — писал критик Владимир Стасов о Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года.

Один из героев Ивана Шмелева расхваливал свои гостинцы: «И ваша любимая пастила, рябиновая... и соломка от Абрикосова».

Юная героиня повести Лидии Чарской «Большая душа» восхищалась: «Что это — мармелад? Спасибо! От Абрикосова? Вкусный какой! Прелесть. И как раз мой любимый — желе!»

Чехов писал своей жене из Ялты: «Спасибо за конфекты, только жаль, что они от Флея, а не от Абрикосова».

Абрикосовская фирма славилась на всю страну. Дмитрий Мамин-Сибиряк приводил разговор в провинциальном магазине:

— Нет ли у вас какого-нибудь здешнего варенья? — спрашивал Окоемов разбитного приказчика.

— Здешнего-с? Никак-нет-с... У нас есть лучшие сорта: Абрикосова-с. Шестьдесят копеек фунт...

— Из Москвы?

— Точно так-с...

Внуково — внукам

Известна история про академика Ивана Каблукова, который побывал в двух кондитерских — Абрикосова и Эйнема — а потом обнаружил, что где-то забыл свою трость. У Абрикосова сказали, что не находили, а у Эйнема вернули.

— Надо же, — удивился великий ученый, — немцы-то, оказывается, честнее русских.

Но это, разумеется, история не про кондитерскую Абрикосова, а про Ивана Алексеевича Каблукова, который вместо «физика и химия» говорил «химика и физия», представлялся студентам как Каблук Иванов и послужил прототипом Самуилу Маршаку для «рассеянного с улицы Бассейной».

Про Алексея Абрикосова плохого сказать было нечего.

Кроме своих кондитерских и деловых достоинств, это был один из крупных благотворителей Москвы. В Крымскую войну он делал ежегодные пожертвования госпиталям и ополченцам. На его деньги (правда, при участии Корзинкиных и Траумбергов) заново отстроили церковь Ильи Пророка в подмосковной деревне Изварино, там же появилась и церковно-приходская школа.

Вел Абрикосов и общественную жизнь — он был одним из учредителей Московского купеческого общества взаимного кредита, а также учредителем и председателем совета Учетного банка. Входил в комитет по оказанию помощи семьям убитых и раненных в Турецкой войне, в совет Дома московского купеческого общества для бесплатных квартир. Был также старостой церкви Успения на Покровке.

Разумеется, за эти должности он ничего не получал. Наоборот — платил, притом немало.

Щедрый кондитер много денег отдавал больницам. А его жена даже открыла бесплатный родильный приют с женской лечебницей. Устав начинался со слов: «Приют и лечебница содержатся на счет учредительницы, жены Коммерции Советника Агриппины Александровны Абрикосовой, и находятся в заведывании акушера Александра Николаевича Рахманова».

Еще сотню тысяч она завещала на устройство другого роддома, гораздо крупнее. Его открыли в 1906 году, а в 1916 — к десятилетнему юбилею — пресса писала: «Постройка и открытие этого учреждения являются известной эрой в деле подачи акушерской помощи московскому населению не столько потому, что здание специально выстроенное соответствовало всем требованиям науки, но главным образом потому, что в основу ведения дела и ухода были положены новые для Москвы принципы. Как всякое новшество, они вызывали большие толки и нападки, но теперь через 10 лет, они завоевали право гражданства и приняты более или менее во всех аналогичных учреждениях города Москвы, и родильный дом имени А.А. Абрикосовой служит образцом с которым считаются. Насколько прочны симпатии населения Москвы к родильному дому, показывает рост поступлений, который заставил учреждение увеличить число кроватей с 55 до 110 и довести число приемов до 6000 в год».

И на протяжении всей жизни Алексей Иванович жертвовал в пользу Практической академии коммерческих наук, будто бы извиняясь, что недоучился.

Впрочем, и на семье не экономили. А семья была огромная — у четы Абрикосовых родились 10 сыновей и 12 дочерей. А сколько внуков — вообще не сосчитать. Для всех этих внуков Абрикосов выстроил огромную усадьбу. Говорят, что в честь нее назвали село Внуково, а затем и аэропорт.

В конце позапрошлого века Абрикосов получил почетный титул поставщика высочайшего двора. Штат всех его предприятий насчитывал 1900 человек. В год производилось около четырех миллионов килограммов всяких сладостей.

* * *

Абрикосов скончался в 1904 году в том же городе, где и родился — в Москве. Чуть-чуть не дожил до восьмидесяти. Похоронен на кладбище Алексеевского монастыря. Кладбище разорено и могила утрачена.

Абрикосовские фабрики после 1917 года национализировали. Произошла своеобразная кондитерская сегрегация. Шоколад, к примеру, выпускали, в основном на бывшей фабрике «Эйнем». А производству Абрикосовых, ставшему фабрикой имени большевика Петра Бабаева, достались дешевенькие карамельки.

Но и на них детище Алексея Ивановича достойно поддерживало репутацию — монпансье в круглых жестянках, карамель «Взлетная», ирис «Кис-кис» и прочие демократичные деликатесы славились на всю страну.

Алексей Митрофанов