В первоначальном варианте пьесы «Человек с ружьем» была сцена, в которой Сталин (Рубен Симонов) приходит в кабинет к Ленину (его играл Борис Щукин).
Однажды актеров пригласили исполнить эту сцену на правительственном концерте в честь юбилея советской власти.
Гримировались и одевались актеры дома. И вот в таком виде отправились в Большой театр на концерт.
В то время еще не было тонированных стекол, и на окнах старенького «форда» висели занавески.
Подъезжая к театру, водитель Симонова нарушил правила дорожного движения. Милиционер остановил автомобиль и стал кричать на шофера:
— Что ты прешь? Сейчас Сталин приедет! Вылезай! — и стал буквально вытаскивать бедолагу из машины.
Наблюдавшие эту картину актеры решили, что пора выручать водителя, и тогда Рубен Николаевич отодвинул занавеску, представ перед ретивым служителем закона в гриме Сталина, при полном параде, и тихо, но уверенно сказал:
— Товарищ милиционер, подойдите, пожалуйста, сюда.
Милиционер вытянулся в струнку, а вошедший в роль Симонов продолжал:
— Вы знаете, что, останавливая мой автомобиль, вы облегчаете покушение на меня? Вы знаете, сколько у меня врагов? Я выбрал такой простой автомобиль, чтобы дезориентировать противников...
Обезумевший милиционер стал извиняться, на что самозванец ответил:
— Я вас прощаю. Но я не знаю, что по этому поводу скажет Владимир Ильич.
— А с вами, батенька, я поговорю попозже, — вступил в игру Щукин, придвигаясь к окну.
Вконец обалдевший милиционер просто лишился чувств, а актерский автомобиль проследовал дальше...
После сыгранной на концерте сцены к актерам подошел человек и попросил их проследовать за ним. Их привели в ложу к Сталину.
Иосиф Виссарионович, даже не обернувшись, сказал:
— Слышал о вашей шутке с милиционером. Можете его навещать в Кремлевской больнице, палата 26.
***
Молодым актерам Театра им. Вахтангова ничто человеческое было не чуждо. И после бурно проведенных ночей и вечеров они в помятом виде являлись на репетиции.
Главному режиссеру театра Рубену Николаевичу Симонову это порядком надоело, и он, собрав молодых актеров, произнес такую речь:
— Что это такое? Хоть противогаз надевай. Каждое утро от вас пахнет. Ну, я понимаю, можно выпить раз в неделю, ну два... три... четыре... Ну не каждый же день?!
***
Однажды Рубен Николаевич решил провести воспитательную работу среди актеров театра. Перед репетицией он собрал артистов и начал свой монолог:
— Я последнее время за вами наблюдаю, наблюдаю... И вот что хочу сказать. Вы ничего не понимаете в жизни! Ни-че-го! Вам надо ездить в метро, в троллейбусе, ходить по улице, знакомиться с людьми. Вы совершенно не знаете жизни! Вам надо знать жизнь!..
Кто-то из актеров театра с ехидцей перебил мэтра:
— Рубен Николаевич, простите! Сколько стоит проезд в метро?
— Как сколько? — возмутился Симонов. — Рубль!
(Стоимость проезда тогда была 5 копеек.)
На фото: Рубен Симонов в роли Сирано де Бержерака
После Великой Отечественной войны некоторые деятели культуры получили трофейные немецкие автомобили. Получил такой автомобиль и Симонов.
Вот что вспоминает об этой машине актер Михаил Державин:
— Однажды я подошел к шоферу Рубена Николаевича и спросил, кто ездил до Симонова в этой машине. «Да какой-то немецкий лейтенант», — ответил водитель.
Через некоторое время я встретил Рубена Николаевича, сидящего в машине возле театра, и задал ему тот же вопрос. «Геринг!» — с гордостью ответил Симонов...
***
Сентябрь 1939 года. Михаил Зощенко и Юрий Олеша сидят в «Национале». Беседуют. Подходит общий знакомый и трагическим шепотом сообщает:
— Только что умер гениальный исполнитель роли Ленина — Борис Щукин!
За столиком воцаряется молчание, а подошедший продолжает:
— И знаете, как он умер?
— Как? — спрашивает Олеша.
— С томиком Ленина в руках...
Пауза и резюме Зощенко:
— Подложили!
***
В 1915 году к директору одного из подмосковных театров явилась молодая девица весьма неординарной наружности с рекомендательным письмом. Письмо было подписано близким приятелем директора, московским антрепренером Соколовским.
«Дорогой Ванюша, — писал он, — посылаю тебе эту дамочку, чтобы только отвязаться от нее. Ты уж сам как-нибудь деликатно, намеком, в скобках, объясни ей, что делать ей на сцене нечего, что никаких перспектив у нее нет. Мне самому, право же, сделать это неудобно по ряду причин. Так что ты, дружок, как-нибудь отговори ее от актерской карьеры — так будет лучше и для нее, и для театра. Это совершенная бездарь, все роли она играет абсолютно одинаково. Фамилия ее Раневская...»
К счастью, директор театра не послушался совета Соколовского...
Однажды Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена, и актриса рассказала забавную и грустную историю.
Лет в 19, поступив в труппу какого-то провинциального театра, она влюбилась в первого героя-любовника. Конечно же, он был настоящим красавцем, как и положено актеру, играющему такие роли.
— Я же была настоящей уродиной, даже в молодые годы, — призналась Фаина Георгиевна. — Ходила за ним как тень, пялилась... Словом, влюбилась как кошка...
Он как бы и не замечал ничего, но вот как-то раз неожиданно подходит ко мне и говорит:
— Дорогая, вы ведь неподалеку комнатку снимаете? Верно?
— Верно...
— Ждите меня сегодня вечером, часиков около семи, я к вам загляну...
Я, конечно, немедленно отпросилась домой, накупила вина и еды, принарядилась, напудрилась, сижу и жду... Час жду, другой... Наконец, часов около десяти, является пьяный, растрепанный, в обнимку с какой-то крашеной стервой.
— Дорогая, — говорит, — погуляйте где-нибудь часок...
Вот это была моя первая и последняя любовь...
***
Раневская не любила зиму. Она говорила: «Я ненавижу зиму, как Гитлера!»
***
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами.
Фаина Георгиевна сказала ему:
— В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
***
Слова Раневской: «Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность!»
Раневская долгие годы работала в Театре им. Моссовета. Однако отношения с главным режиссером у нее не сложились, и Юрию Завадскому частенько доставалось от ее острого языка.
Как-то Завадский, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда, опаздывал на репетицию. Ждали долго. Наконец, не выдержав, Раневская спросила с раздражением:
— Ну, где же наша Гертруда?
***
Однажды Завадский крикнул в запале:
— Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!
— То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма! — парировала Раневская.
***
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
— Жалко, что мы не захватили пианино, — говорит Фаина Георгиевна.
— Неостроумно, — замечает кто-то из сопровождающих.
— Действительно, неостроумно, — вздыхает Раневская — Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
***
Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть и рассказала, что ехала от театра на такси.
— Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!
***
Однажды Раневская отправилась в магазин за папиросами, но магазин закрылся на обед. Уборщица, увидев стоящую у дверей Раневскую, бросила швабру и побежала отпирать дверь.
— А я вас, конечно же, узнала! — обрадовано говорила уборщица, впуская Раневскую. — Как же можно не впустить вас в магазин, мы ведь вас все очень любим. Поглядишь этак на вас, на ваши роли, и собственные неприятности забываются. Конечно, для богатых людей можно найти и более шикарных артисток, а вот для бедного класса вы как раз то, что надо!..
Такая оценка ее творчества очень понравилась Раневской, и она часто вспоминала эту уборщицу и ее бесхитростные комплименты.
*************************************************************
Смешные, занимательные и поучительные истории собирала
Юлия Царенц
Оценили 39 человек
73 кармы