а стрельнуть в карамельку на придиванной тумбочке? (с)
спешу поделиться удивительнейшей статьёй, кою прочла вчерась к огромному своему наслаждению. очень довольна ещё и тем, что подобные материалы показывают, что не все печально с нашим мозгом, не смотря на воздействие дичайшего генотоксического стресса от жижизации. приятного прочтения!
В 2015 г. антропологи из университета им. Дж. Вашингтона (США), под руководством доктора Серхио Альмеция пришли к неожиданному выводу, что человеческая рука по своему строению примитивнее, чем рука шимпанзе. Только благодаря интернету этот факт ещё сохраняется на отдельных сайтах, но такого рода «нестыковки» современная наука старается не замечать. В научных кругах использование фразы о происхождении человека от обезьяны является одной из излюбленных уловок. Вас тут же, язвительно и с явным удовольствием „поправят“: «человек произошел не от обезьяны, а от общего для современных обезьян и современных людей обезьяноподобного предка». Вариантом является также утверждение сторонников эволюции, будто Дарвин никогда и нигде не говорил, что человек произошел от обезьяны, а эту фразу придумали религиозные невежды, никогда не читавшие Дарвина. Например:«...Ни Дарвин, ни его последователи никогда не утверждали, что человек произошел от обезьяны. Утверждалось лишь, что у обезьяны и человека были общие предки. Да и не толь-ко с дарвинизмом у церкви проблемы…» (из открытого письма В. Путину академиков РАН за подписью Е. Александрова, Ж. Алфёрова, Г. Абелева, Л. Баркова, А. Воробьёва, В. Гинзбурга, Э. Круглякова, М. Садовского, и др., 2007 г.).
Однако, в конце 6-й главы своего труда «Происхождения человека» (1871 г.) Дарвин говорит совершенно недвусмысленно: «Обезьяны затем разветвились на два больших ствола, обезьян Нового и Старого света, а от последнего, в отдалённую эпоху, произошел человек-чудо и слава вселенной». Таким образом, эти люди или сами не читали труды своего главного идеолога, или морочат голову общественности и адресату. Впрочем, это обращение, напоминающее донос, как мы теперь знаем, академикам не пошло на пользу.
Основой для создания эволюционной теории Дарвину послужили палеонтология и геология, которая в то время только начинала своё развитие. Главным источником фактов стала для него палеонтология, хотя надо было иметь большую фантазию, чтобы увидеть эволюцию в резкой смене животного мира на стыке геологических периодов. Во-вторых, недра земли в таком случае должны быть переполнены костями переходных форм живых организмов, но ничего подобного не наблюдается. И даже если согласиться с дарвинскими построениями, то доведя их до логического конца можно показать всю бессмысленность дарвинизма. В 1980-х годах этот вопрос поднял московский профессор Виктор Николаевич Тростников (1927- 2017). Ниже приведены наиболее важные фрагменты из его книги, опубликованные в журнале «Москва» №1, 1992 г. и №8, 1995 г.
«Чтобы понять, что такое жизнь, нужно посмотреть на неё через увеличительное стекло науки. Без него нам не обойтись. Но если мы будем просто смотреть в это стекло, и принимать за действительность то, что оно показывает, мы своей цели не достигнем и ничего не поймём. Дело в том, что этот ”оптический прибор” не только увеличивает, но и искажает. Пользоваться им полезно и необходимо, но нужно уметь корректировать эти искажения, а для этого нужно знать, где и почему они возникают. А возникают они всего лишь в одной области, но в очень важной – в вопросе о происхождении жизни. Тут в науке до сих пор господствует дарвинизм, а это – кривое зеркало.
…Не в порядке полемики с дарвинистами (ибо спорить с ними так же бессмысленно, как убеждать индуса, что у Брахмы не может быть четыре руки), а для отделения в собственном сознании лжи от истины, убедимся, что именно самые общие положения, на которые опирается дарвинизм, никак не проходят, ибо все они сильно противоречат логике и фактам. Эти положения сводятся к следующему. Дети всегда немного отличаются от родителей и друг от друга, т. к. биологические признаки подвержены случайным отклонениям. Некоторые отклонения увеличивают шансы особи найти себе пропитание и укрыться от врагов, а другие – эти шансы уменьшают. Те животные, которым повезло, будут иметь преимущество в жизненной борьбе. Их размножение будет более интенсивным, чем у неудачников. Поэтому в следующем поколении особей, лучше приспособленных к условиям окружающей среды, окажется больше и среднестатистический облик животного чуть изменится. Накапливаясь из поколения в поколение эти маленькие изменения через длительный промежуток времени приведут к появлению новых форм – сначала видов, а затем семейств, и т. д.
Идея настолько проста, что даже странно – как это раньше никто не догадался её предложить. Ведь каждый знает, как действуют селекционеры желая вывести некоторую породу собак: скажем, топят щенков с короткими ушами и оставляют с длинными, а через 500 или 1000 лет получают спаниэля. Почему бы и окружающей среде не выступить в качестве бессознательного селекционера и творца новой породы? Правда она действует медленнее, но зато в её распоряжении гораздо больше времени. А где породы, там и виды, и роды, и т. д. Однако, внешнее правдоподобие не является ещё гарантией верности рассуждения: прежде, чем окончательно согласиться с ним, нужно тщательно проверить все его звенья. В данном же случае даже и тщательности не требуется: оно рассыпается в прах через несколько минут, после того, как начинаешь его исследовать.
1. Начнём с того, что уже на пороге здесь совершается подмена. По самой сути дарвинской теории эволюция должна идти в направлении наиболее живучих, выносливых и прочных форм, ибо механизм естественного отбора будет сохранять именно их. Но дарвинисты никогда не формулируют этого естественного вывода из их же учения, а делают вид, будто оно объясняет развитие в сторону усложнения, в направлении от низших форм к высшим. Но живучесть и сложность – это не только не сходные категории, но в каком-то смысле и противоположные. Крыса или таракан гораздо живучее жирафа. Зачем им нужно развиваться в жирафа? Если выводы из дарвинских постулатов делать честно, то мы неизбежно придём к мысли, что жирафы со временем превратятся в тараканов. А если быть до конца после-довательными, то надо заявить, что по Дарвину вся органическая материя должна эволюционировать к неорганической, так как камень лучше приспособлен к окружающей среде, чем любой биологический организм. Получается, что смерть прочнее жизни, и в конкурентной борьбе за место под солнцем смерть должна одержать победу над жизнью.
2. Теперь о другом следствии дарвинских постулатов. Оно состоит в том, что кривая эволюции непрерывна – ведь отличие каждого поколения от предыдущего незначительно. И эта кривая должна целиком состоять из точек, соответствующих приспособленным формам. Если она войдёт в зону неприспособленности, то эта форма вымрет и эволюция оборвётся. Но это означает, что в дарвинизме присутствует ещё одно утверждение: любой вид может быть соединён с любым другим видом такого рода кривой, ибо один из них является предком другого, или же они имеют общего предка. Эволюционисты никогда не заостряют внимания на таком утверждении, но им, конечно, никуда от него не деться. А оно абсолютно неправдоподобно, поскольку жизнеспособные формы сугубо дискретны и отстоят друг от друга в многомерном пространстве признаков на значительных расстояниях.
Это вытекает из самых общих соображений, и тут даже не играют роли условия существования. Прежде чем вписываться в окружающую среду, животное должно уметь дышать, двигаться, видеть и слышать, глотать, переваривать пищу, и т. д. Каждое из перечисленных действий требует синхронного включения какой-то группы мышц и обеспечивается определённым типом обмена веществ. Сложная механика и сложная химия должны быть здесь в идеальном согласовании. Все детали целостного механизма, обеспечивающего выполнение данного действия, должны образовывать гармонический набор. Этот набор представляет со-бой один из элементов идеи вида. Понятно, что такие наборы будут встречаться среди произвольных сочетаний этих деталей чрезвычайно редко, так что вокруг них простирается обширная область невыживания. Поэтому никакой изменчивости тут быть не может. Любое отклонение от гармонического набора приведёт к гибели животного. Например, глотательное движение млекопитающих требует участия 17 различных мышц языка, челюсти, гортани и пищевода. Никакая из них не может включиться в дело ни чуть раньше, ни чуть позже: иначе животное при этом подавится. Так что мы с вами глотаем точно так же, как первые млеко-питающие. Тип глотания остаётся неизменным. А вот у рептилий, которые заглатывают жертву целиком, совсем другой тип глотания.
Перевести с помощью мелких изменений один тип в другой невозможно, так как прежде, чем наладить новый набор, надо разладить старый. А это – гибель вида. Варьировать по за-кону случайности позволено только признакам внесистемным, не входящим в качестве эле-мента в строго взаимосвязанную структуру определённого типа – например, длине ушей. Вот в этой, единственно оставленной живому миру области изменчивости и подвизаются селекционеры. И тут им действительно удалось кое-что сделать – скажем, вывести спаниэля. Но ведь спаниэль, так же как борзая или такса, остаётся типичной собакой со всеми собачьими ухватками, с характерным только для собак метаболизмом и с собачьей психикой. И неужели можно принять всерьёз заявление, что если достаточно долго топить одних щенков и оставлять других, то когда-нибудь мы получим кошку? А именно в этом уверяет нас дарвинизм. Он представляет дело так, что природа словно бы изобилует бессознательными селекционерами. Од-ни из них вывели инфузорию из глины, другие – рыбу из инфузории, третьи – птицу из ящерицы, а четвёртые – человека из обезьяны. Но здравый смысл подсказывает нам, что если бы даже с самого начала планета была набита лучшими специалистами в этой области, то ничего подобного они бы не добились, так как перейти пропасти, разделяющие крупные таксоны, невозможно.
Пропасти остаются и в том варианте дарвинизма, который согласен не производить эти таксоны один от другого, а вести их от общего примитивного прародителя. Но такого рода ус-тупка вовсе не помогает. Ведь примитивной жизни не существует: уже сине-зелёная водо-росль имеет в себе аппарат синтеза белка на рибосомах под управлением нуклеиновых кис-лот. Этот аппарат не может действовать частично, то есть наполовину, или на 90%, как не мо-гут идти часы без одной выпавшей шестерёнки. Вот вам и первая из пропастей: между неор-ганическим веществом и сине-зелёной водорослью. Вторая – между одноклеточными и много-клеточными организмами, третья – между жаберным и лёгочным типами дыхания. Имеется и множество других пропастей. И как бы мы ни вели кривую эволюции, она обязательно на них наткнётся. Утверждать, что непрерывный естественный отбор породил множество живых форм, так же абсурдно, как говорить, что опера „Волшебная флейта“ есть результат медленного изменения оперы „Садко“. Как если бы переписчики нот каждый раз делали небольшие ошибки, и в конце концов появилась бы опера, которая значительно отличается от исходной. Между этими двумя произведениями будет обширная область какофонии, которую никто исполнять или слушать не станет.
3. Всё это были чисто умозрительные соображения. Подтверждаются ли они фактическим материалом? Целиком и полностью. И больнее всего по Дарвину бьёт та наука, которую он надеялся иметь главной своей союзницей – палеонтология. Она даёт нам возможность воспроизвести картину всех когда-либо существовавших видов фауны, собрав их не только в пространстве, но и во времени. Эта картина получается столь же дискретной, как и нынешний её срез. Оказывается, промежуточные формы были ”запрещены” всегда. Понятно, почему это так – смешанные наборы признаков не обеспечат выживания, поэтому ни кентавры, ни грифоны в природе не возможны. Среди ископаемых останков, правда, встречаются виды, близкие к современным, но всё-таки они явно отличаются. Для дарвинистов это настоящий клад, ибо всё вещественное подтверждение их теории сводится именно к ним. Эти формы они выдают за предков нынешних животных, тем самым будто бы доказывая преобразующую силу естественного отбора. Однако, это были всё-таки самостоятельные виды, которые вымерли. Саблезубый тигр вовсе не был предком современного тигра, а мамонт не был предком слона. Мы уже достоверно знаем, что неандерталец не был предком современного человека, а волк не был предком собаки. Накопившийся материал подводит нас к более общему утверждению: никакой вид не произошёл ни от какого другого вида.
Поскольку террор эволюционизма в биологии ещё продолжается, учёные пока не смеют открыто провозгласить этот тезис, но если глядеть на вещи честно, он уже очевиден. Помимо полного отсутствия ”промежуточных звеньев”, тут есть ещё одно, столь же веское подтверждение. В некоторых лабораториях США и Европы десятки лет ведётся непрерывная селекция бактерий. Подопытные организмы живут недолго: поколение сменяется у них за 20 минут. В пересчёте на шкалу времени высших форм прошло уже как бы несколько миллионов лет. Согласно эволюционной теории, у млекопитающих за это время появились целые новые семейства, а здесь так и не было создано даже нового вида, хотя отбор ведётся гораздо целенаправленнее, чем это может делать стихия. Для усиления изменчивости применяют даже из-лучение, вызывающее мутации. Итак, новый вид нельзя создать путём отбора.
4. Ещё одна сторона дела. Рассмотрим жизненный цикл какого-нибудь живого организма. Например, тот, который упомянул знаменитый математик Джон фон Нейман в качестве само-го простого существа. Желая подчеркнуть несовершенство ЭВМ (это было в 1950-х годах), он сказал, что даже лучшим из них далеко до плоского червя. Тип плоских червей содержит много видов, и одним из них является проживающий в наших краях двурот или печёночный сосальщик. Взрослый двурот живёт в печени овцы и откладывает там яйца. Из них выводятся личинки, которые на определённой стадии роста выходят в кишечник, чтобы вместе с экскре-ментами быть выброшенными на землю. Этой землёй должен быть заливной луг, а попасть на него личинка должна незадолго до весеннего паводка. Когда он начинается, и трава покрывается водой, личинка отращивает хвост и начинает плавать как рыбка – в поисках определённого вида улитки. Найдя её, она внедряется в её тело, где продолжает своё развитие. За-тем она выходит наружу, прицепляется к траве и одевается в известковую капсулу. Когда вода спадёт, а луг снова превратится в пастбище, она вместе с травой попадает в желудок овцы, откуда перебирается в печень, где и завершает своё развитие, превратившись во взрослую особь. После этого всё повторяется сначала.
Биологи давно изучили и описали трансформации сосальщика, но только сегодня мы можем осознать их неимоверную сложность. Теперь нам понятно, что каждая новая глава ”приключений” двурота начинается с того, что его ДНК переключает рибосомы с производства од-них белков на производство других. Ясно, что она делает это не по собственной инициативе, а как бы по подсказкам извне.
Во-первых, как и у других видов, тот, кто даёт эти подсказки, должен контролировать об-щий ход морфогенеза и знать потребности в тех или иных белках, возникающих на каждой его стадии. А для этого надо уметь прочитывать ”язык геометрических форм”, а также обрабатывать другую информацию. Сразу же при входе личинки в тело моллюска её клетки должны начать вырабатывать ферменты, блокирующие его иммунную систему, иначе произойдёт отторжение. Значит, нужно не пропустить момент контакта. Капсула должна образоваться не раньше, чем личинка прилепится к траве, так что и тут нужно вовремя дать сигнал двойным спиралям ДНК. Когда же она окажется в овце и направится в печень, нужно переориентировать рибосомы на синтез противоиммунных белков другого типа. И конечно, надо обязательно предвидеть начало паводка. Следовательно, чтобы обеспечить условия для воспроизводства примитивнейшего из многоклеточных, кто-то, подающий команды для ДНК, должен всё время ”видеть”, что происходит с объектом, знать секреты иммунных служб по крайней мере ещё двух видов (овцы и улитки), а также обладать познаниями в области климатологии и атмосферных процессов.
Всего сказанного вполне достаточно, чтобы покончить с дарвинизмом раз и навсегда. Эволюция по Дарвину пошла бы совсем не в том направлении, куда развивается живой мир. Она вообще не может никуда пойти, так как не сделает даже первого шага. Однако, для тех, кто с помощью дарвинской мифологии хочет укрепиться в ощущении правоты эволюционной теории, даже этих аргументов и ещё сотни столь же неопровержимых будет всё равно мало.
И всё-таки поставим ещё несколько несложных вопросов, на которые у дарвинизма тоже не найдётся ответа:
• По существующей хронологии первые насекомые появились 350 млн. лет назад, а первые птицы 160 млн лет назад. Но кто же тогда в течении 190 млн. лет уничтожал всевозможных насекомых-вредителей, таких как гусеницы, саранча, различные жуки? Ведь если бы никто не сдерживал их численность, то эта армия в короткие сроки уничтожила бы всю зелень на планете, а затем и сама бы вымерла из-за отсутствия пищи.
• Почему живая природа развивалась эволюционно, а неживая - нет? Согласно эволюционной теории, жизнь возникла из каких-то минералов при стечении необычных обстоятельств. Но почему тогда мы не встречаем в природе следов какой-нибудь более простой эволюции, например, появление самородных сплавов – бронзы, латуни, нержавеющей стали, или, к при-меру, появление пластмасс, самородной серной кислоты, антифриза, какого-нибудь трёххлористого натрия? Странно, что до появления первых живых организмов сами собой не возник-ли мобильные телефоны, холодильники, телевизоры, автомобили, и т. д., и т. п. Все эти вещи устроены значительно проще, чем самый простейший одноклеточный живой организм, а вероятность появления в природе холодильника намного выше, чем появление сине-зелёной водоросли!
• Любой здравомыслящий человек скажет, что велосипед сам по себе не сможет превратиться в автомобиль, или хотя бы в мотоцикл – ни за тысячу лет, ни за миллион, вообще никогда. Как же тогда могут переходить из одного вида в другой более сложные устройства – живые организмы?
• Для появления первых живых организмов эволюция потратила 1,5 – 2 млрд. лет, для появления птиц из рыб – около 250 млн. лет. Обезьяна будто бы превратилась в человека всего за 2 млн. лет. Получается, что эволюция к тому же ещё и ускоряется: чем сложнее устроен вид, тем быстрее он развивается в ещё более сложный. Потрясающее явление!
Последние достижения другой науки – геологии – всё более ясно показывают, что учёные сильно погорячились с определением возраста нашей планеты, и что для эволюции просто не хватило бы времени. Но это тема отдельного разговора. Таким образом, дарвинизм – это слепая вера в то, что одни виды произошли от других. А значит всех, кто согласен с этим лже-учением из позапрошлого века, можно называть верующими.
зы помни, што Истина не где-то посередине - она завсегда сбоку!
Оценили 62 человека
103 кармы