Триумф скромного пророка

- Я спасен! – прошептал алхимик. – Мы все спасены!

В пузатой хрустальной реторте бурлило и пузырилось ядовито-зеленое снадобье, светясь зловещим, изумрудным светом в полутьме лаборатории – и отражался этот свет в глазах мага Эбенезера, почетного алхимика Императора, светом надежды.

- Папочка, - прозвучал из угла тихий детский голос, - это оно? Это точно оно? Теперь император не казнит всю нашу семью?

Голос принадлежал мальчику лет двенадцати. Забившись в уголок, как мышонок, затаивши дыхание, он все это время следил за манипуляциями отца.

- Надо убедиться окончательно, - прошептал маг, словно очнувшись. – Вот что – ступай…

- Куда, папенька?

- На улицу. Найди там нищего, любого, и скажи, что папенька твой празднует сегодня именины… и ради этого, богоугодное желает дело совершить – накормить и напоить вином первого встречного бродягу, который попадется…

- Привести его сюда?

- Да. Мы проверим на нем действие зелья…

Глянув вслед убегающему мальчишке, маг поставил на стол своё зелье, устало опустился на скамью и прикрыл глаза. Но, встрепенувшись, тут же протянул руку к расписанному голубой глазурью кувшину. Отпивши прямо из кувшина несколько глотков душистого вина, насладившись его ароматом, он помедлил – а затем аккуратно влил в кувшинчик зелье из реторты, отсчитывая капли…

- Надеюсь, - бормотал он, - его величество император Зловрединус Тринадцатый будет мною доволен… Осталось только последнее испытание…

***

Через десять минут неопрятного вида бродяга уже сидел в доме алхимика за столом и растерянно озирался, созерцая комнату, украшенную парчовыми портьерами, и разноцветные плиты пола, и замысловатые потолки, покрытые позолотой. Менее всего бродяга рассчитывал сегодня на сытный ужин в достойной обстановке; кусок бы хлеба кто подал - а тут надо же… так подфартило!

- Ну, расскажите мне, - обратился к нему алхимик, подливая вино, - какого же вы мнения о погоде? Волшебница-осень дарует нам такие дивные деньки, не правда ли?

- Ы, - кивнул головой незнакомец, и почесался.

- Вы кушайте, кушайте, - ворковал маг, пододвинувши блюдо поближе к своему гостю. - Вот, отличный окорок, не правда ли? Как по вашему мнению: в горчице лучше запекать буженину иль в соусе?

- Ы, - отвечал бродяга, запивая вином кусок отличного жирного мяса.

- Вы исключительно приятный собеседник, - не унимался маг, - как мир несправедлив - он так устроен, что люди, подобные вам – обаятельные, образованные и красноречивые – вынуждены порой занимать место гораздо ниже того, которое полагалось бы им по справедливости, не так ли?

- Ы-ы-ы-ы…

- Одну минуточку – похоже, закончился кувшин вина. Сынок! На полке, там… в моей лаборатории…

- Я принесу! – воскликнул мальчик и выбежал из комнаты.

Через минуту маг уже наливал из кувшинчика, расписанного голубой глазурью, вино в стакан бродяги. Тут оборванец отхлебнул вина и замер…

С ним явно происходило что-то странное. Выражение лица его, дотоле туповато-расслабленное, стало осмысленным. Глаза вдруг заблестели, во взоре невиданная дотоле острота появилась; он обвел комнату с совершенно новым выражением.

- О погоде, гришь, какое мнение, - заговорил он вдруг, - эти деревья все время качаются, и ветер делают. Кабы перестали качаться, то и ветер бы перестал. А еще кошки. Они к холоду лижутся на крылечках. Кабы всех кошек под замок посадить, чтобы на крылечках не лизали лапы, было бы все время тепло. Вот так.

- Вы исключительно правы! – вскричал радушный хозяин. – Удивительно мудрые выводы!

- А мир и взаправду гадко устроен, и никакого просвета не видать, - вздохнул бродяга горестно. – Недавно вот была холера, а все отчего? Врачи людей травят, извести всех хотят по наущению диавольскому!

- Почему вы полагаете, что это вина врачей? – с живым интересом осведомился маг.

- Ну, а кто еще? Не было врачей, не было и холеры, а раз они взялись одновременно, так как еще объяснить-то? Да это испокон веку известно, про врачей-то!

- Возможно, про врачей - это всего лишь предрассудок? – осторожно спросил маг, - и может, пора освободиться от него?

Бродяга сделал еще несколько глотков вина, помолчал, прищурившись, словно собираясь с мыслями, затем ответил с расстановкой.

- Предрассудки – это то, что в обычае, - он утер нос рукавом. – Люди-то живут обычаем, многие им тяготятся, сбрасывают его и осуждают, принимая новый обычай же; все они пробавляются ходячими понятиями; а есть люди, кто разбивают нынешний предрассудок, заменяя его предрассудком же. Для будущих людей новый предрассудок будет таким же верованием, обычаем, слепым, как был вчерашний.

- Отчего же так? – заинтересованно вопросил алхимик, - Зачем же блуждать им от предрассудка к предрассудку? Неужто в этих блужданиях не обрести им истины?

- Истину?! – внезапно вызверился бродяга. - Ишь ты, истину ему подавай – а ты можешь знать, что истина, а что нет? Что смотришь? Думаешь, есть на свете средство узнать, что истина, а что нет, и оно у тебя в рукаве? А чему верить-то? Глазам? Да глаза-то отвести можно, врут глаза-то… А истина одна – надо переть вперед, а что будет, то и будет! Авось подфартит – вот и вся истина! – он вскочил на ноги; и как ни была беспричинная ярость его удивительна, еще более удивительно было то, что маг взирал на перемены настроения бродяги не с изумлением или испугом, а спокойно-сосредоточенно. Меж тем бродяга схватил со стола нож.

- Ух, как надоели вы мне все… высокомерные, богатые, да еще с гонором – да еще врут, что истину могут ухватить за хвост… Проучить вас некому! – и он замахнулся ножом на мага, но в тот же момент раздался выстрел; бродяга замер с раскрытым ртом, пошатнулся и рухнул на разноцветные плиты пола.

Маг стоял с дымящимся пистолетом в руке; на лице его не было ни гнева, ни даже возбуждения - лишь удовлетворение ученого после удачного эксперимента.

- Его величество будет доволен, - прошептал маг.

***

Его величество император Зловрединус Тринадцатый в раздражении мерял шагами залу; настроение у него было мерзкое, и было отчего.

Казна пуста. Все завоеванные им колонии были уже основательно ограблены, кое-где вспыхивали бунты, а это требовало все больше войск для поддержания порядка, при этом содержать армию, да еще вдали от дома… Расходы скоро превысят доходы!

И с возрастающей злобой он думал о бестолковых магах, которые ничем не могли ему помочь. Ни золота, ни философского камня… но хоть помочь в завоевании земель Эринии, соседнего государства, которое давно манило императора своими несметными богатствами, но увы, было несокрушимым – это они могли, или нет?!

- Вы найдете способ подчинить эти земли, или пеняйте на себя! Срок даю две недели! И я не приемлю отказа: любой, кто посмеет мне тут сказать, что это невыполнимо, потеряет не только свою голову – но и всех своих родных! – именно это рявкнул он тогда, и, глядя в ошеломлённые лица лучших магов королевства, злорадно отметил, что с лиц их отхлынула кровь.

Случилось это неделю назад. Теперь он понимал, что погорячился. Ну, казнит он этих магов, а дальше что? Совсем остаться без прорицателей и алхимиков? Тоже как-то не то…

- Ваше величество, к вам маг и алхимик, господин Эбенезер, - тихо доложил слуга.

Император резко обернулся, и сердце его радостно дрогнуло. Неужели?...

Еще через полчаса император оттаял совершенно. Он радостно потирал руки, в то время как маг вдохновенно разъяснял ему суть своего замысла:

- В каждой стране есть глупцы, это закон природы. Надо только дать им возможность проявить себя – и они разнесут любое, самое разумное государство. Разнесут изнутри, вот что нам важно! А государство, охваченное смутой… да еще смутой, во главе которой стоят глупцы, чья глупость соперничает с бессмысленной жестокостью… такое государство…

- Это легкая добыча! – вскричал император.

- Точно так, ваше императорское величество. Любое государство может спать спокойно, пока глупцы способны только мычать да жрать, но если научить их выражать свои мысли, да внушить им, что мысли их имеют какую-то ценность, да впридачу внушить мысль о возможностях преобразования общества – это конец для страны. А мое зелье может решить эту проблему…

- Но насколько эффективно ваше зелье?

- Оно великолепно работает. Я проверил его на нескольких бродягах; это патентованные неудачники, которые опустились на дно общества в силу своих пороков, а именно глупости, невежества и лени.

- Результат?

- Результат один и тот же: сначала этот тупо мычащий болван, не способный даже связать двух слов, после нескольких глотков зелья оживляется; затем обретает связную речь и начинает нести чушь, выражая свои нелепые убеждения, дотоле никем не слышанные, ибо они варились в его жалком сознании, не выходя на свет. И последняя стадия - он становится агрессивным, так как его распирает гордыня и вера в его собственное совершенство – и раздражение поведением окружающих, коих от считает тупицами, не способными осознать его мудрость и величие… По сути дела, мое зелье – это лекарство против здравого смысла целого общества огромной страны!

- Отлично, - кивнул император. – Осталось напоить всех болванов Эринии вашим снадобьем, но это уже не ваша забота – этим займутся мои агенты. А дальше мы возьмем ее голыми руками… Эриния должна пасть.

…Слышишь ли ты горестный стон ветра, о читатель? Слышишь ли ты тихий шелест диких трав, и жалобный свист иволги, и голоса волков, воющих во тьме ночи? Это оплакивают все живые создания прекрасную Эринию, ибо нет ей спасения…

Впрочем, это была только прелюдия к нашей истории.

***

А теперь начнем собственно историю.

Маленькая Наташка Сидорова, кубарем слетев с чердака, влетела в комнату своей старшей сестры Людмилы.

- Мила, я такое видела!

Мила со стоном оторвалась от учебника английского языка. В свои семнадцать лет она понимала уже, что таланта к наукам у нее ноль, но поступать куда-то все же надо. Однако чертов инглиш не лез в ее хорошенькую головку, хоть плачь. Слова, накануне выученные, забывались, словно кто-то мокрой губкой стирал написанное со школьной доски. В отчаянии она приобрела большой словарь с картинками. Это была красочная детская книжка, где нарисовано было все, даже глаголы – и снабжено подписями на русском и английском. Через картинки запоминалось как-то лучше…

- Мила, ты не представляешь! Я видела на чердаке…

- Да?

- Прекрасного принца! – Наташка закатила глаза. – В настоящей короне!

Мила расхохоталась.

- Ну ты и фантазерка!

- Ну что ты мне не веришь, - Наташка захлебнулась воздухом от возмущения, - видела, правда!

- И что ж ты его на чердаке оставила? – Мила снова прыснула. – Ты пригласи его вниз, чайку попьем, познакомимся…

- Не выйдет, - потупила глазки Наташка. – Я сама виновата. Я сперва испугалась, схватила старые грабли да замахнулась на него, кричу: не подходи! А он еще больше испугался, и удрал…

- Куда?

- В старый посудный шкафчик… Ты мне не веришь?!

- И как он там поместился, интересно? Там места хватит только для дюжины пустых банок и старого чайника!

Зная склонность Наташки сочинять всякие истории на ходу, Мила, конечно же, сестрёнке не поверила. И забылась бы эта история вовсе, если бы Миле ночью не приснился престранный сон. Или это была явь? Она так и не смогла понять.

Снилось ей, что лежит она в своей комнате на постели, но не спится ей. За окном проливной дождь, и деревья мотает ветер, и фонарь раскачивается за окном, то бросая блики света в комнату, то отворачиваясь, отчего комната погружается в мрак. И все бы ничего – но вот тень мелькнула в зеркале, и словно силуэт мужчины… Да, да, силуэт, и кто это? Мертвец оживший, или вор, или призрак? что он там стоит? Чего хочет?

Липкий страх охватил ее всю, и она только могла видеть, как мужчина шевельнулся… вот он все ближе… и вдруг Мила отчетливо увидела блеснувший на голове призрака узенький ободок короны – это свет фонаря, мотаемого ветром, упал в комнату и высветил во мраке голову и корону на ней…

Последних сил Миле хватило на то, чтобы упасть на подушку и спрятаться под одеяло с головой…

Утром она была задумчива, но после двух чашек кофе взбодрилась и спросила у Наташи:

- Покажи, что ты видела вчера на чердаке?

***

Чердак был как чердак. На нем пахло сухим деревом, пылью и старыми книгами. Книг – никому не нужных, с оторванными корешками – было много на дощатом стеллаже; старые учебники, подшивки журналов, книжки про разведчиков и героических псов Мухтаров, и прочая макулатура. Еще стопка книг просто стояла на полу; сверху Мила, рассеянно взглянув на нее, приметила «Школьную библиотеку»: все классики русской литературы в бумажной обложке.

- Вот сюда он удрал, - Наташка ткнула пальцем в обшарпанный кухонный шкафчик.

- Бог с тобой, этот шкафчик такой маленький! Как он сюда мог… Что ты делаешь?

Этот вопрос относился к Наташе, которая, вооружившись граблями, осторожно подбиралась к шкафчику.

- Не веришь, да? – и, подцепив граблями за медную ручку-ракушку, Наташка распахнула дверцу…

За дверцей была Тьма. Бездна. Черное ничто. Там были какие-то черные вихри в черной мгле, которые свивались в воронку, словно утягивая в себя все сущее….

Наташка отступила. Не отрывая глаз от Черной Бездны, она нашарила сзади себя какую-то книжку, и со словами: «А теперь смотри!» - швырнула эту книжку в направлении шкафчика.

Миле показалось, что Тьма чавкнула, а затем затянула книжку в воронку. В тот же момент Наташка ловко сбоку стукнула граблями по дверце, захлопнув ее, и отскочила.

- Пойдем отсюда, - попросила Мила тихо и жалобно. Ей было страшно и непонятно, что же делать дальше? И что их ждет теперь, когда на чердаке поселилась какая-то чертовщина?

Когда сестры спустились с чердака, Мила была подавлена, а Наташка – агрессивно-деловита.

- Что делать, что делать, - обречено повторяла Мила.

- Полицию вызвать, - сердито буркнула Наташка и тут же схватила телефон. – Алло, полиция? У нас на чердаке прячется подозрительный дяденька, а мы две слабые девочки, а мама уехала к бабушке...

***

Полиция, в лице двух бравых молодых людей, приехала и забралась на чердак. Выслушала объяснения Наташки, что за дверкой шкафчика какой-то лаз, направленный в непонятно куда.

– Занятно, - пробормотал один из полицейских, и распахнул дверку.

За дверкой оказалась грязная фанерная стенка и две некрашенных фанерных полочки. На них, точно, стояли пустые банки, покоцанный заварочный чайник и несколько чашек, давно утративших свои ручки.

Полицейские уставились на хозяек дома и с укоризною высказались в том духе, что нехорошо развлекаться за счет полиции, и не угодно ли заплатить штраф за ложный вызов.

- Но я его видела на чердаке, дяденьку - жалобно пискнула Наташка.

- Я думала, она фантазирует, но я тоже видела мужчину ночью в доме, - робко подтвердила Мила.

- А ничего из дома не пропало?

- Да не смотрела я…

- Так посмотрите!

Мила посмотрела, но все, решительно все находилось на своих местах… и тут ее взор упал на письменный стол.

- Наташка, не брала ты мой новый словарь с картинками?

- Очень мне нужно!

Мила обыскала все. Словарь как в воду канул. При том, что она точно помнила: словарь она не убирала со стола.

- Заявление писать будете? О пропаже словаря?

- Нет, - печально отвечала Мила. Уже понятно было ей, что угодила она в какой-то водоворот событий, необъяснимых совершенно, и чем дальше будет она пурхаться, пытаясь выбраться, тем сильнее запутается, как беспомощная муха в паутине.

Кроме того, было у нее жизненное правило: когда не знаешь, что делать – не делай ничего. Авось само рассосется.

Жизненное правило сработало. Время шло, однако никто больше не потревожил покоя наших юных дев; потом и мама приехала, а затем и Мила поступила в колледж; и странная история с чердаком и привидением в короне постепенно начала забываться. То есть, не совсем уж забываться, но верилось в ее реальность все меньше и меньше. И только словаря было жалко: уж больно был красивый.

Так год прошел. И вот однажды, чудесным летним утром, Мила подошла к своему письменному столу, и обомлела…

На столе помещался роскошный золотой с дивными резными ручками поднос, какого не доводилось видеть ей отродясь, на нем лежал ее словарь – а рядом стояли две изящных шкатулки, даже скорее ларца, также явно золотые, с приоткрытыми крышками, из которых выглядывали роскошные жемчуга…

- Что это за шутки?! – пробормотала Мила, осторожно подходя к столу.

- Это не шутки, сударыня, - произнес приятный баритон с каким-то явным акцентом.

Мила обернулась. В углу комнаты на креслах расположился юноша в странных одеждах. Тонкий, зазубренный обруч переливался бриллиантами на его голове; он быстро встал, и поклонился торжественно.

– Прошу извинить меня за незваное вторжение. Позвольте представиться – наследный принц Эриний двенадцатый, сын короля Эринии. Мне хотелось как-то выразить вам и вашей уважаемой сестре нашу благодарность за неоценимую помощь, которую вы оказали моей стране. Знайте же, что вы спасли наше государство от грозившей ему неминуемой гибели…

- Мы?! Каким же образом? – Мила была так изумлена, что даже забыла испугаться. Она с интересом присматривалась к принцу: а ничего, симпатичный…

- О, это длинная история… Но если вы, сударыня, любите длинные истории…

- Давайте сперва чаю выпьем, - предложила Мила, которая с утра была голодна как волк.

- Почту за честь принять ваше приглашение…

И, расположившись на веранде за столом, накрытым вязаной скатертью, принц Эриний начал свой рассказ.

-… Поначалу мы, как дети растерянные, не понимали, что же происходит, - рассказывал принц. - Этих проповедников было немного, все они несли несносную чушь, и все призывали что-то менять, ибо жизнь так несправедлива. Что жизнь несправедлива – соглашались с ними все их слушатели, ибо нет в природе человека, который не считал бы себя несправедливо обделенным: кто-то обделен лаской женщин, кто-то - заботой родителей, кто-то - деньгами и уважением общества. Каждый считает, что достоин большего. Но, как я уже успел заметить, поначалу проповедников было немного.

Однако затем это превратилось в настоящую эпидемию! Тьмы и тьмы проповедников заполонили улицы и площади, и возбужденные толпы народа им внимали. А ведь толпы эти состояли из сапожников и бондарей, пирожников и столяров: все они, побросав свои ремесла, выбегали на улицу услышать от досужего болтуна, что жизнь невыносима, и надо же что-то менять – и это вместо того, чтобы работать! Ремесла меж тем приходили в упадок, а жизнь и впрямь стала ухудшаться на глазах…

- Вот ужас-то! – тут Мила чуть не подавилась оладышком.

Эриний, меж тем, вздохнул и продолжал:

- Увы! Ведь чем глупцы глупее, тем меньше понимают они, что мир устроен очень сложно; измени в нем малую малость – и вся огромная сложная жизнь может рухнуть, как карточный домик, у которого выдернули карту в самом основании…

И когда разброд в государстве достиг уже апогея, войска Императора Зловрединуса Тринадцатого, воинственного соседа нашего, вторглись на территорию злосчастной нашей страны…

И только после этого вся безысходность положения моего наконец начала до меня доходить. Я понял, что коварный Зловрединус, не иначе, потрудился сначала – уж я не знаю, какую магию он применил – но превратил-таки мою прекрасную Эринию в страну полоумных смутьянов, чтобы ее обессилить, а затем расправиться с нею … Разумеется, наша армия выступила против негодяя Зловрединуса, осквернившего пределы нашей вотчины своим вторжением, но…

- Но что? – наклонила голову Мила.

- Но понял я, что и в армии предатель сидит на предателе! Разброд и шатание в армии приняли масштабы совершенно невозможные. Мои войска сдавали позиции, нимало не сопротивляясь, и вскоре Император Зловрединус с армией подошел к стенам столицы. И я понял, что защищать столицу попросту некому…

Принц Эриний с горестным видом прикрыл глаза изящной рукою с тонкими пальцами, и вымолвил тихо:

- Знакомо ль вам то ощущение обреченности, когда каждое ваше усилие оборачивается бесславным провалом? Когда удар, в который вы вложили все силы и который должен сокрушить врага, вдруг оказывается не сильнее удара детским кулачком? Когда та твердь, на которую вы пытаетесь опереться, рассыпается под вашими руками, как песок?

В отчаянии, преданный собственным народом, предчувствуя позорный плен, я стал думать о побеге – для своей семьи и немногих друзей – но куда? Мы были окружены.

- Разве что бежать в другое измерение, - воскликнул я в сердцах…

- А почему бы и нет? – отвечал мой придворный маг Веалдбург.

- Разве это возможно? – удивился я.

И тут-то маг поведал мне о некоем загадочном туннеле, по которому можно попасть в другое измерение: и начинался он в тайной комнатке моего дворца – а заканчивался…

- На нашем чердаке? – подхватила Мила.

- Да. Немедленно направился я на разведку, лично, ибо не мог никому доверить этой миссии - но на чердаке наткнулся на перепуганную девочку, которая угрожала мне каким-то странным оружием… Решил я не пугать ребенка, и прийти еще раз ночью, чтобы не встревожить никого. Но пробираясь через ваш дом, на столе заметил я большую книгу с картинками, и понял, что это – словарь языка тех земель, где мне придется начинать свою жизнь изгнанника. Каюсь, я ее позаимствовал… Надеюсь, вы простите мне эту дерзость.

Марина со смешком наклонила голову.

- Так вот, - продолжал принц, - нашел я ваши земли вполне пригодными, чтоб поселиться в них. Но тут случилось одно событие, которое перевернуло и планы мои, и все остальное…

- А именно?

- А именно, мой маг все это время думал и думал, как изменить настроения в обществе; и решил, что вышибают клин клином. Он пришел ко мне и сказал:

- Чего, в сущности, жаждут эти глупцы? Они говорят, что хотят каких-то перемен, но сами не знают, каких именно. Потому что на самом-то деле, они хотят совсем другого!

- Чего же? – удивился я.

Веалдбург наклонился ко мне и произнес доверительно:

- Реальность такова, что эти бедолаги измучены одиночеством. Они сломлены безвестностью. Они устали быть всеми незамеченными, их угнетает их отверженность; они изголодались по любви и вниманию - и теперь им кажется, что принимая участие в беспорядках, они как-то утолят свой мучительный душевный голод – ведь их наконец-то заметят! Они могут говорить что угодно о своих мнимых целых – не верьте! Ведь истинная же их цель в том, что каждому из них хочется ощутить себя если не силой, то хотя бы частью великой силы!

- Так что же делать?

- Движение нельзя подавить – значит, можно только его возглавить. А для этого надо придумать новую… веру, религию, назовите как хотите, и подсунуть ее под шумок этой толпе безумцев. Ведь они сами не знают, во что верят и к чему стремятся. Критерия истины у них нет никакого. Они и не заметят, если мы подсунем им что-то свое…

- Хорошая идея, - одобрил я.

- Нам нужен символ веры, - продолжал маг, нервно хрустя пальцами, - нужен мученик, которого поднимут они на свою хоругвь и склонятся пред ним… Такой, чтобы собою олицетворял он некую идею – но идею предельно несложную. Что-то такое, что и глупцу понятно… Но что?! Времени у нас предельно мало… и ни одной идеи, как назло, не приходит в голову!

Разговор наш, должен заметить, происходил в той самой тайной комнате, которая связует каналом тайным наши с вами миры. И вот, словно отвечая на слова моего мага, из туннеля вылетела вдруг маленькая книга в скромном переплете. Мы – я и маг – посмотрели друг на друга.

- Ужели это знак свыше… может, небо само нам посылает спасительный намек?! – произнес маг задумчиво.

Затем он поднял книжку, и внимательно рассмотрел.

- Вы разве понимаете этот язык? – спросил я.

- Да, лет сто пятьдесят назад я был в том мире, и изучал этот язык. Но, впрочем, его уже я подзабыл…

- У меня есть словарь! – вскричал я.

- Это будет кстати, - согласился он.

Вбежавши через несколько часов в мои покои, маг со счастливым лицом сказал, что все мы спасены. Он зелье изобрел, которое всех обезумевших смутьянов сделает кроткими и задумчивыми! А главное – он изобрел религию и заодно – пророка, которому надобно поклоняться, если хочешь войти в рай. Сложив первое со вторым, мы усмирим безумные толпы, наведем порядок в государстве и отразим общими силами дерзкого врага.

- И у вас все получилось? – голов Милы зазвенел от надежды.

- Да, представьте. В кратчайшие сроки. Смутьяны совершенно прониклись новой верой! Бунт даже не пришлось нам подавлять – он сам собою стих. Нам удалось отбить неприятеля и освободить наши земли… а статуя Великого Пророка с тех пор украшает Хрустальную Дворцовую площадь нашей столицы – напротив Храма, построенного в рекордные сроки в его честь. И на постаменте, покрытом позолотой, выбита Главная Заповедь новой религии!

- Как это интересно, - с горящими глазами пролепетала Мила. - Хрустальная площадь, золотой постамент! Наверное, у вас там красиво…

- Должен признать без ложной скромности, моя столица и впрямь полна архитектурных шедевров, - с улыбкой согласился принц.

- А нельзя ли мне туда на один денек? – загорелась Мила. - Вроде как на экскурсию, только посмотреть?

- Я буду счастлив пригласить вас и быть вашим гидом…

Через пять минут полета по таинственному каналу, Мила и Эриний уже стояли в потайной комнатке дворца. А еще через десять минут они вышли на роскошную дворцовую лестницу, что выходила на Хрустальную Дворцовую площадь; и, указывая на статую, провозгласил Эриний:

- Вот он, наш Пророк и спаситель!

Статуя показалась Миле знакомой до ужаса. Где-то она уже это видела, точно же, видела. Кто этот мужчина, так странно закутанный? И это длинное пальто-шинель на вате, с высоко поднятым воротником. Эти калоши, зонтик, очки. Эта нелепая фуражка…

И лишь сейчас дошло вдруг до нее, что слушала она Эриния, как зачарованная, и даже забыла спросить, что же за книга выпала тогда из черного туннеля и стала для мага источником вдохновения?

- А что это была за книга? Ну, та, которая…

- О, - воскликнул принц, - с этой книгой я с тех пор не расстаюсь никогда – она мой талисман.

С этими словами он извлек из отороченного кружевами кармана потертую книжку, и Мила взяла ее в руки.

И прочла: «Школьная библиотека. Чехов. Человек в футляре». Вот те на! Так это же книжка с ее чердачного стеллажа. И знакомая, со школьных лет знакомая, иллюстрация на обложке…

- Но почему именно он? – только и могла вымолвить ошеломленная Мила.

- Почему именно он? Ну, это же просто. По сути, Беликов был мудрецом, которого недооценили современники. Истинно скажу вам: когда взбешенная толпа безграмотных идиотов жаждет преобразований, не зная при этом, где правда, а где ложь; когда кричит «Вперед к новой истине!» - не зная даже таких слов как «критерий истины»; когда эта толпа готова поверить любому лжепророку, и во имя его глупейшего «учения» разнести свой собственный дом и страну – то единственной верной заповедью будет то, что этот человек, мудрейший благородный Беликов, проповедовал всю жизнь! Проповедовал, как герой, никем не понятый, и, по сути, умер за свою веру! Но его Главная Заповедь не умерла - она дошла до нас сквозь века…

С этими словами Эриний подвел Милу к золотому постаменту, на котором золотыми же буквами было выбито:

«КАК БЫ ЧЕГО НЕ ВЫШЛО!»