Предполётный инструктаж. Часть первая.

Часть первая. Инструктаж.

В комнате светло и спокойно. Впрочем, здесь всегда светло, солнца или другого светила не видно, однако свет льётся отовсюду, не такой как на Земле, он пронизывает всё и вся, он является частью всего. Так было всегда, сколько Сущность себя помнила. А помнила она себя давно, молодой и юной родилась она на своей планете и пару воплощений прошли в радостном празднике жизни. Так продолжалось пока вражда и неприязнь между жителями не привели к катастрофе и гибели их общего дома. После этого, её пристанищем стала Земля.

Сегодня особенный день, она закончила полный цикл очищения и теперь свободна от земных страстей, привязанностей и эмоций доставшихся ей от последнего воплощения. Это означало одно: скоро, очень скоро ей снова придётся спуститься ТУДА. Состояние было противоречивое: ЗДЕСЬ, конечно, было лучше, каждая Сущность «купалась» в энергии любви и приязни. ЗДЕСЬ все любят тебя, и ты любишь всех. Любовь здесь не эмоция – это способ существования, ощущение, что она вещественна и осязаема, как и всё вокруг. Тут нет тайн, доступна любая информация из настоящего, прошлого, или, не наступившего будущего. Каждая Сущность знает о своем предназначенье и о пути, который ей надлежит пройти. А проходить этот путь нужно ТАМ, на Земле. В идеальных условиях эволюция личности тормозится, поэтому необходимо спускаться ТУДА, в материальный мир с его грубостью, подчас жестокостью, но также и с любовью, где присутствует весь спектр человеческих эмоций. Это сродни подвигу, человеку сложно представить, каково это прийти сюда из мест, где тебя все любят, и прожить 50-70 лет в неидеальных условиях Земли. Но идти надо, мало того, все Сущности с нетерпением ждут своего часа. Никто не совершенен, у всех случались какие-то свои "проколы" и исправить их – основной мотив, который движет каждой Сущностью. Всем нужен "подвиг".

В комнате светло и спокойно, за столом, напротив три Сущности более высокого порядка – Смотрители. Председательствующий Смотритель посмотрел на вошедшую Сущность:

- Время пришло, мы изучили твоё досье. У тебя было пять воплощений на Земле, достаточно, для того, чтобы уже понять, где добро и зло. Поэтому к твоим промахам мы подошли серьёзно. У тебя накопилась большая задолженность, это тебе мешает двигаться дальше.

Он раскрыл на столе папку и по зеркальной стене зайчиками запрыгали образы – картинки эпизодов из прошлых, прожитых ранее инкарнаций.

- Твоя типичная ошибка – отсутствие веры как таковой, и к Богу в частности. Ты не приобрела осознание того, что всё происходит в положенное время и происходит не случайно. В своих попытках вернуть что-то утраченное, ты позволяешь злобе затмить свой разум. Ты не слышишь наших подсказок и упорствуешь в своих заблуждениях. Смотритель приложил руку к одному из слайдов. Картинка на стене ожила, приобрела объем, погрузив присутствующих в обстановку демонстрируемой эпохи.

…Мариам была его музой, «светом в окне», всегда улыбчивая и отзывчивая, она заражала весельем и оптимизмом всех окружающих. Вносила спокойствие и порядок в их непростое существование. Средневековье – довольно мрачная и непростая эпоха для жизни простого люда. Он всегда удивлялся: что такого особенного смогла она рассмотреть в нём, угрюмом и неулыбчивом человеке, довольно скупом в проявлении своих эмоций. Почему выбрала его? Её не спрашивал, а она, казалось, читая его мысли, лишь улыбалась и озорно смотрела на него своими черными, такими «бездонными» глазами. Это была удача, в её присутствии он становился неуклюж и походил на маленького медвежонка. А когда она его касалась – по телу тысячами иголочек разливалось блаженство, душу наполняло тепло и покой, и он готов был парить, как воздушный шарик, над этим, таким несовершенным, миром. Не раз и не два в голову заползали предательские мысли, что так хорошо долго продолжаться не может, всякий раз он гнал их, но в сердце, тем не менее, поселялась невесть откуда взявшаяся тревога. По Европе шли бесконечные войны и толпы беженцев волнами проходили через их город, многие оставались, разбавляя местное население, привнося свои обычаи, быт и культуру. Мариам живо интересовалась пришлыми, заводила с ними знакомства, помогала устраиваться на новом месте. Её жизнерадостная натура жаждала общения и новых познаний. Ему это не нравилось, но он только раздраженно ворчал, не делая решительных попыток пресечь подобные отношения. Мало-помалу в душе стала копиться злоба к чужакам, но до поры до времени она лишь еле заметно тлела. А затем, пришла оспа и его мир рухнул. Мариам болела тяжело, видя её страдания и бессильный ей чем-либо помочь, он мучился не меньше. Он почти не отходил от неё весь период болезни, похудел и осунулся. Женщина тяжело дышит, она горит в лихорадке, блуждающий взгляд, казалось, уже никого не узнаёт. Губы шепчут что-то бессвязное. Мужчина вытирает ей пот и склоняется к её губам, стараясь уловить обрывки фраз. На его лице мука, страх и отчаяние. Где-то в подсознании теплится надежда, но чуда не происходит. Судорога пробегает по её телу, конечности напрягаются, и женщина испускает последний вздох, с которым отлетает покидающая её жизнь. Звериный вопль боли разносится по помещению. Какое-то время он сидит совершенно неподвижно, уставившись «невидящим» взором в окружающее пространство. На улице беснуется толпа, разнесся слух, что во всем повинны иноверцы, поселившиеся у них в городе. За их грехи, Господь наслал на всех страшную болезнь. Мало-помалу осознание происходящего прорывается в его затуманенный разум, вся злоба и ненависть, что ранее «дремала» в нём, пробудилась, и, со страшной силой выплеснулась наружу. Движимый отчаянием и злобой, мужчина присоединяется к толпе фанатиков. Выкрикивая ругательства и проклятия, врывается в дома неповинных жителей, и, не щадя никого, наносит удары тяжелой цепью, до тех пор, пока люди, находящиеся в комнатах, не перестают шевелиться……..

- Чтобы смягчить твою агрессию, - после паузы продолжил Смотритель, - в следующей жизни ты родишься женщиной, у тебя будет плохой слух, ты сильно пострадаешь от окружающих, в страданиях и лишениях ты должен будешь обрести веру. Это твой путь к Богу.

- Злоба многолика и проявляется по-разному, - Смотритель открыл папку на другой странице, - жестокое обращение со своими близкими, которое ты демонстрировал ранее, наша следующая остановка. Тебе будут даны суровые родители, унижения и издевательства, выпавшие на твою долю от них, должны привести к пониманию о невозможности похожей модели поведения в будущем.

Смотритель вызвал к жизни следующую сцену.

…..Сумерки накрыли небольшой провинциальный городок. Где-то на окраине давно "протрубил" заводской гудок, знаменующий окончание рабочей смены. Из придорожного кабака, пошатываясь, вышел мужчина и нетвердой походкой двинулся по кривым и темным улицам. Человек был пьян, сильно пьян. День за днем проходил в однообразной круговерти: дом – работа, причем последняя забирала по 12-14 часов в сутки. Оставались 1-2 выходных, которые проходили, за редким исключением, одинаково. Кабак – то место, куда можно было убежать от тяжёлой действительности, забыться в хмельном угаре, хоть на короткое время не думать ни о чем. Но он забирал всё то последнее человеческое, что оставалось после отупляющего, изматывающего производственного процесса.

Рывком, открыв дверь, ввалился в комнату, сел на скамейку, недружелюбно осмотрелся по сторонам. Жена с пятилетним сыном испуганно притаились в дальнем углу хибарки.

- Есть неси, - грубо приказал хозяин. Женщина подскочила к супругу и, опустившись на колени, помогла снять последнему сначала один сапог, затем другой. Быстро, не говоря ни слова, достала из печки чугунок и стала наливать в миску какое-то варево. Она часто поправляла на голове сползающий платок, которым пыталась укрыть приличный кровоподтек на левой половине лица. Мужчина стал есть.

- Почему холодный? – прорычал он, опрокинув тарелку, которая волчком закружилась на полу, расплескивая остатки вечернего супа. Женщина метнулась к ней, чтобы поднять. Удар по голове свалил её навзничь.

- Я тебя научу мужа уважать, - глаза его стали "наливаться" бешенством, - работаешь тут, как вол, жилы последние из себя тянешь, а тут…

Он схватил женщину за волосы и потащил к стене, где висели вожжи. Почувствовав внезапную боль в руке, разжал кисть.

- Пусти мамку! – заголосил парнишка, до крови прокусив отцу запястье.

- Ах ты, зверёныш, - он махнул рукой, сынок, как тряпичная игрушка, отлетел в сторону.

- Я вас всех научу, я вас…- он совершенно задохнулся от переполнявшей его злобы, сверкая безумным взглядом, схватил со стены вожжи.

- Я вас, я вас… - бесконца повторял он, нанося удары налево и направо…….

- Зависть как ржавчина, точит человека изнутри. У тебя были друзья, вместо того, чтобы радоваться их успехам и достижениям, тебя сжигала обида, что ты не такой успешный и удачливый. Много раз в душе ты желал им неудачи, и искренне радовался, когда такое случалось. Твоё больное самолюбие в эти моменты чувствовало своё превосходство.

Смотритель опустил руку на следующий слайд, по стене пробежала рябь, воздух сгустился, освещение изменилось.

… Сколько Вольфганг себя помнил, он всё время хотел стать актером. Завораживающее таинство происходящего на сцене, запах кулис, шум публики – всё это манило неимоверно. Со своим другом Генри они участвовали в домашних представлениях, которые были модны во времена Викторианской эпохи и не пропускали ни одной постановки местного театра. Со временем, пути их разошлись, и они потеряли друг друга из поля зрения. Мечта Вольфганга сбылась, и он служил в провинциальном театре северной Англии. Звёзд с неба не хватал, но и аутсайдером не числился, место в основном составе у него было твёрдое. Как-то, случайно, на улице, повстречал Генри, который, став так же актёром, сидел без работы, его родной театр сгорел дотла пару месяцев назад в соседнем графстве. Движимый благородным порывом, Вольфганг похлопотал перед своим руководством, и Генри сначала устроили прослушивание, а затем взяли в театр. Однако, это был уже не тот юный мальчик, которого Вольфганг знал ранее. Генри добился значительных успехов в своей профессии. Замечательная пластика, способность перевоплощаться, обаяние и талант рассказчика выдавали в нём большого мастера своего дела. Он стал быстро узнаваем и любим публикой, уже одного его появления на сцене было достаточно, чтобы зал начинал неистово аплодировать. Сборы театра поползли вверх, что не осталось незамеченным руководством, и Генри стали предлагаться главные роли. Вольфганг остро переживал происходящее и счел это, своего рода "предательством". Он чувствовал превосходство товарища, и никак не мог примириться с этим. Чувство обиды и зависти переполняли его, он считал, что Генри должен быть "по гроб жизни" обязан ему, и посему, тому следовало не высовываться и находиться в тени, своего менее талантливого товарища. Сам Генри, очень тепло и с благодарностью относился к своему спасителю, не замечая в последнем никакой перемены.

Однажды, накануне премьеры, Вольфганг очень рано пришел в театр. Обходя построенные к спектаклю декорации, заметил подпиленную ступеньку лестницы, которая поднималась на приличную высоту. Заметил случайно, просто наткнулся на кучку свежих опилок под лестницей, поднял голову и, всё понял. Мир театра довольно специфичен, быстрый взлёт коллег не приветствуется собратьями по цеху. Кто-то из них захотел более решительно остановить карьеру "чужака". В финале пьесы, Генри должен был подниматься по лестнице до верхней площадки к установленному там эшафоту. Падение с такой высоты грозило серьёзными увечьями. Вольфганг встал перед выбором: рассказать Генри о западне, или промолчать. Всё утро, до начала спектакля, он так и смог сделать выбор. Затем, уязвлённое самолюбие победило, он "убедил" себя, что, Генри сам во всем виноват. И, раз не умеет быть "благодарным", пусть расплачивается за это. Спектакль начался, каждое появление на сцене своего любимца публика приветствовала, чем вызывала в душе Вольфганга растущее раздражение, он уже с нетерпением ожидал финала, и всей душою желал, чтобы «Божье наказание», как он это называл, непременно свершилось. Заиграли фанфары, отмечая начало последнего акта, низвергнутый король, которого так убедительно играл Генри, стал медленно подниматься к эшафоту, произнося монолог, в котором он прощает своих убийц. Реальность и вымысел происходящего так тесно переплелись, что Вольфганг перестал улавливать между ними разницу. С замиранием сердца, и неким мистическим трепетом, он следил за восхождением короля «на Голгофу». Когда же услышал треск ломающегося дерева и звук падающего тела, вместо облегчения почувствовал щемящую тоску и осознание свершенного злодеяния….

- В этот раз, друзей у тебя не будет, а те, немногие, которые будут считаться таковыми – предадут и отвернутся. Но не всё так безнадёжно в твоей биографии, - Смотритель перевернул страницу досье, - ты никогда не был трусом, а иногда, демонстрировал великое сострадание. Что делает тебе честь. В помещении очень отчетливо стал ощущаться запах порохового дыма, "вытолкнув" присутствующих в удушающий зной раскаленного южного полдня.

… Баязет, турецкая армия осаждает крепость. Немногочисленный русский гарнизон сковывает силы Фаик-паши, преграждая последнему дорогу на Тифлис. Осада продолжается несколько недель. Защитники отрезаны от воды и мучительная жажда, более других несчастий, совершенно изводит людей. В крепости, помимо солдат, заперто гражданское население, преимущественно армяне. В случае падения крепости, этим бедолагам надеяться не на что. Турецкие солдаты хорошо известны своей способностью поголовно вырезать всё немусульманское население. Не делая различия между женщинами и детьми. Беженцы ютятся в подвалах крепости, это единственное укрытие от артиллерийского обстрела и больше остальных страдают от жажды. Выбор у них невелик: смерть, либо от жажды, либо под ятаганами турецких редифов.

Коренастый, русоволосый солдат в полинялой гимнастерке, задубевшей от пота и пыли, стоял на ступеньках и всматривался в толпу гражданских, явно кого-то выискивая.

Он приметил её недавно – маленькая, черноволосая армянская девочка, лет семи, с огромными темными глазами как-то сразу запала ему в сердце. Вспомнилась первая их встреча. Рядом располагался госпиталь, куда он отнес раненого товарища. Его «зацепил» взгляд, не по-детски серьёзных глаз. Кругом стонали люди, плакали дети, а эта девочка молчала, положив голову на плечо матери, в глазах застыли спокойствие и безмятежность. И это было так необычно, что он замер на мгновение, как будто налетел на невидимую преграду. Наконец, отыскав эту семью, присел рядом. Девочка лежала на руках матери совершенно обессилившая, заострившиеся черты лица, круги под глазами, придавали всей её внешности изможденный вид. Взгляд потух, глаза смотрели с мукой. В душе у солдата колыхнулась волна сострадания такой силы, о существовании которой он даже не подозревал. В кармане был кусочек сахара, но без воды он только бы усилил мучения людей. Он протянул руку и погладил её по голове. Девочка очень медленно повернула к нему лицо, несколько минут, не мигая, смотрела в глаза. С трудом разлепив спекшиеся губы, едва слышно спросила: «Ду овес?» (ты кто?). «Ангел»,- ответил мужчина, он немного понимал по-армянски.

Было неясно, что их могло связывать? Он – огрубевший в сражениях ветеран, никогда не имевший ни семьи, ни детей, и она – совсем маленькая девочка, не умеющая даже говорить на его родном языке. И всё же, проросла невидимая дорожка от одной души к другой. Нужна была вода, притом срочно, девочка могла не дожить до утра. Единственный источник воды – небольшое горное озеро, находилось на нейтральной территории, ближе к турецким позициям. Все подходы простреливались и берега водоема были усеяны телами погибших смельчаков, добытая вода, была даже не на вес золота, но жизни. В дневное время не могло быть и речи, чтобы предпринять подобную экспедицию. Как только последние лучи заходящего солнца скрылись за пиками окрестных гор, небольшая группа добровольцев стала пробираться к воде. Добиться успеха в составе группы было проще, и солдат осторожно полз вперёд, сдирая кожу об острые камни. Подобные вылазки предпринимались каждую ночь. И неприятель прекрасно об этом знал, и ждал «гостей», элемент внезапности исключался по определению. В этот раз русским повезло больше обычного – было новолуние, и спасительную темноту разрывали только отсветы пожаров, свет сигнальных костров, да вспышки ружейной и артиллерийской стрельбы с обеих сторон. Тем не менее, в начавшемся обстреле, то один, то другой товарищ, поймав «свинцовую птичку», навсегда оставался на этом плоскогорье. Постоянно маневрируя на местности и используя тела павших товарищей как укрытие, солдат наконец-то подобрался к воде.

Короткая южная ночь близилась к завершению, в подвале было душно. Молодая мать, лежа на соломенной подстилке, не надеялась ни на что, девочка постоянно впадала в беспамятство и, скорее всего, через несколько часов, отдаст Богу душу. А следом за ней, настанет и её черед. Страха не было. Хотелось только, чтобы это всё уже побыстрее закончилось. Снаружи возникло какое-то движение, и странный русоволосый солдат появился из сумрака. Одежда его была изодрана, всё тело покрывали синяки со следами запекшейся крови. Он наклонился к ним и, достав из-за пазухи, протянул какой-то предмет. Это была фляга с водой. На крышке и брезентовом кожухе ещё видны следы влаги. Женщина не могла поверить в происходящее, целая фляга, это больше чем все сокровища мира! Может ей это снится, может это бред её воспаленного воображения? Может быть, они уже умерли и находятся в раю? Видя неподвижность и нерешительность женщины, солдат отвинтил крышку, опустился к девочке, очень осторожно приподнял её голову. Большим пальцем кисти, взявшись за подбородок, отвел нижнюю челюсть вниз. Губы её разжались, и он стал медленно вливать в рот драгоценную жидкость небольшими порциями, чтобы девочка не захлебнулась. Скоро она пришла в себя, открыв глаза, долго смотрела на мужчину. «Энгел», - коверкая русское слово произнесла наконец, проведя ладошкой по небритой щеке служивого…

Картинка потускнела, остановилась и пропала, демонстрация закончилась.

- Именно сострадание, в конечном счете, тебя и спасет, - сказал Смотритель, когда погас последний слайд, - с этой девочкой у тебя очень прочная связь, любовь к одной женщине ты пронес через все свои воплощения, с Мариам вы ещё встретитесь. Всё, что тебя ожидает – результат твоих действий в прошлом, ты не «жертва», просто, пришло время «собирать камни».

Что можно было сказать в ответ? Все слезы, какие могли быть, уже давно выплаканы. Сейчас, после очищения, Сущность очень ясно и четко представляла свою цель и задачу, и чем сложнее она была – тем достойнее ожидалась награда. Это всеобщий принцип.

В наступившей тишине очень четко прозвучали слова, которые Сущность впервые произнесла за вечер: «Я всё понимаю и принимаю свою судьбу, спасибо за доверие, я справлюсь».

Смотритель одобрительно кивнул головой: «Иного, мы и не ожидали, в добрый путь»….

окончание следует...